Юридическое познание как вид деятельности. Юридическое познание как фундаментальная категория правоведения

Стиль юридического познания представляет собой элемент правовой культуры. Англо-саксонский, романо-германский, мусульманский стили и образы юридического познания.

Теоретическим отражением воплощенных в праве принципов гражданского общества стал юридический позитивизм как специфическая для того периода форма юридического мировоззрения. Возведение на уровень теоретической основы правоведения формально-догматического метода было направлено против критики действующего права с позиций естественного права. Свойственный юридическому позитивизму взгляд на право как на веление, приказ власти порожден не только отказом от иллюзий революционной эпохи, но и еще более практической заинтересованностью в реализации послереволюционного права. Место критики феодального права с позиций права естественного заняла апология действующего позитивного права; разработку программ революционного преобразования общества при помощи права заменили толкование законодательства и его систематизация. Приказ суверенной власти независимо от его содержания занял место естественных прав человека, определяющих принципы права; наконец, юридически значимой фигурой стал не человек с его естественными качествами, интересами и притязаниями, а "физическое лицо" как проекция формально-определенных предписаний закона. Теоретики юридического позитивизма и нормативизма оказались не способны воспринять теорию прав человека и обосновать идею правового государства.

Особое место в юридической науке принадлежит позитивизму Огюста Конта. Содержание работ основателя философского позитивизма по-разному воспринималось его учениками и современниками; богатство этого содержания обусловило длительность научного осмысления теоретического наследия Конта, постепенность восприятия его по существу главной идеи - социализации гражданского общества.

Консервативность правовых учений де Местра, де Бональда, Галлера была связана с тем, что их усилия были направлены на реставрацию средневековых политических и правовых учреждений, власти и авторитета католической церкви. В соответствии с феодальными идеалами Средневековья они стремились доказать ничтожность человека перед богом и государством, бессилие его разума, способного творить разве только зло.

Не так откровенно, но, по существу, аналогичных идей держались Бёрк и юристы исторической школы.

В полемике с революционными теориями реакционные и консервативные мыслители нашли ряд уязвимых звеньев в идеологии Просвещения. Основательна их критика априоризма теоретиков естественного права, полагавших, что все принципы права могут быть чисто логически выведены из природы человека вообще. В этой критике заслуживает внимания положение о зависимости права каждого из народов от его исторического развития, условий жизни, особенностей бытовых, производственных, религиозных, нравственных отношений. Это положение, как известно, обосновывал еще Монтескье, но более обстоятельно и глубоко оно развито в трудах Э. Бёрка и исторической школы права. Определенным достижением правоведения были мысли о границах деятельности законодателя, который всегда создает право не на пустом месте, а у конкретного народа и потому вынужден и должен считаться с традициями, нравами, историческим наследием. Помимо прочего подход к праву, признающий объективность изменчивости и разнообразия правовых систем, создавал теоретические основы для возникновения и развития сравнительного правоведения.

Шагом вперед были попытки обнаружить закономерности истории права, рассмотреть эту историю как объективный процесс, не во всем и не всегда зависящий от воли законодателя. Они не без оснований критиковали волюнтаризм французских революционеров, их стремление решить все проблемы социальной жизни народа раз и навсегда разумным законом. Однако низвержение одной за другой всех конституций периода революции (1791, 1793, 1795, 1799 гг.) вовсе не доказывало бессилия социальной роли закона вообще. Во времена деятельности де Местра и де Бональда Гражданский кодекс 1804 г., воплотивший ряд результатов революции, стал уже непререкаемым законом, в рамках которого бурно развивались промышленность и торговля. Достаточно известно, что основные положения этого Кодекса были не записью феодальных обычаев Франции, а результатом теоретического творчества юристов.

В первой четверти XIX в. в России наметились три основных течения правовой идеологии , ставшие актуальными на ряд десятилетий: либеральная идеология, предлагавшая путь реформам для создания гражданского общества, радикально-революционная идеология, пытающаяся достигнуть той же цели насильственным путем, и консервативная (охранительная) идеология, выступавшая против всяких перемен. Актуальность политико-правовых проблем, поставленных и по-разному решенных этими направлениями, наложила сильный отпечаток идеологических оценок на последующее исследование доктрин и движений той эпохи. Именно поэтому, в частности, несколько десятилетий в нашей исторической литературе существовала устойчивая идеологическая тенденция отрицательного отношения к реформистской политико-правовой идеологии в России. Этим обусловлена недостаточная изученность и противоречивость оценок политико-правовых доктрин западников, славянофилов, других мыслителей. В последние годы многое здесь как бы открывается заново, причем некоторые открытия перспективны с точки зрения исторической науки (исследования связей идей западников и славянофилов с теорией "русского социализма"), другие же представляют собой рассчитанные на сенсацию фантастические домыслы, противоречащие источникам.

В то время, когда школа естественного права стала быстро терять популярность, уже было очевидно, что по-настоящему прочный фундамент российской теоретической юриспруденции, в том числе, и гражданского права, можно было построить не из отвлечённых принципов, не имевших в реальности какой-либо опоры, а из идей, выведенных из анализа действующего отечественного законодательства, изучения его истории, его своеобразных черт.

Подводя общий итог развитию юриспруденции в России в первой трети XIX века, А. Благовещенский писал: «Появилось большое количество разных ветвей науки. Всего более было обрабатываемо так называемое естественное право и из российских законов - гражданское и уголовное право. Однако все усилия оставались только опытами, попытками подвинуть науку далее. Без общего обзора и единства направления она колебалась в одних и тех же границах, в одном и том же обычном круге. Основания, руководства, опыты начертаний российского гражданского и уголовного права обнимали сии роды законов большею частию не вполне и без поддержания внутреннего союза с целым составом российского законодательства, составлялись по методе заимствованной или из Юстиниановых институтов римского права, или из систем так называемого естественного права, и излагались часто языком, совершенно чуждым духу российского законодательства». Приведенные слова дают вполне истинную картину того состояния, в котором пребывала русская юриспруденция вплоть до создания «Свода законов Российской империи».

Своими изменениями на данном этапе наука права во много была обязана действиям самодержавной власти, которая в начале 30-х годов XIX века провела систематизацию действующего законодательства и активно способствовала развитию новых тенденций в развитии русской юриспруденции - тенденций, определивших её эволюцию в течение второй трети названного столетия. Например, это выразилось в новом Университетском Уставе, принятом 26 июля 1835 г. Юридическое образование, согласно данному Уставу коренным образом перестраивалось, упорядочивалось, стало больше соответствовать потребностям теории и практики.

Современник этих изменений, русский правовед Я. И. Баршев писал, оценивая проведённую самодержавной властью в России перестройку юридического образования: «Не скроем здесь тех надежд, которые возбуждает в нас наша наука в будущем. Теперь её очередь; для нас настал период юриспруденции; университеты наши преобразованы, и преобразование это преимущественно простёрлось на ту область наук, в которой возвращается наука права». В том же духе высказывался и Ф. Л. Морошкин: «Время казуистики законов, кажется, невозвратно миновалось; законодательство приняло обширнейший объем; наука правоведения стала необходимым орудием юридического образования; история законодательства русского со всеми внешними на него влияниями делается предметом учёных изысканий».

Смысл произведённого сразу после издания «Свода законов Российской империи» преобразования в системе преподаваемых юридических дисциплин заключался в преодолении прежнего их догматизма, приближении теоретического правоведения к юридической практике, приведении его в соответствие с действующим систематизированным законодательством.

При этом в числе дисциплин на юридических факультетах осталось преподавание науки римского права, и это нельзя не признать целиком оправданным. Изучение римской правовой культуры призвано было восполнить запрограммированный в новом Университетском Уставе недостаток общетеоретических, философских знаний и стать прочной опорой для дальнейшего изучения гражданского права. «У нас, в юриспруденции, недостаёт ещё общих, логических форм, общих понятий и слов, - говорил в 1838 г. в своей речи в торжественном собрании Московского университета Н. И. Крылов - Эту формальную сторону мы можем занять у римлян и перевести на наш язык. Все новейшие народы делают такой заём. Таким образом, из взаимного соединения римского классицизма с нашим материальным богатством образуется, наконец, та колоссальная русская юриспруденция, которая увековечит славу нашего Отечества и займёт одно из первых мест в истории новейшей юридической литературы».

Именно по отмеченной Крыловым причине после издания «Свода законов» изучение римского права в России не прекратилось, а приняло ещё больший размах. Со второй трети XIX века положение в данной отрасли юридических наук существенно изменилось. Русские цивилисты отошли от копирования работ своих западных коллег в области римского права и начали исследовать его самостоятельно, основываясь непосредственно на первоисточниках. В результате уже в середине XIX века в российском правоведении появился ряд идей и концепций, которые не были повторением сказанного в Европе.

Например, К. А. Неволин, обращаясь к истории римского права , выделял в ней три системы, каждая из которых соответствовала одному из трёх периодов истории государства Древнего Рима. Рассматривая историю римского права в качестве единого процесса, данный учёный рассматривал эти правовые системы как развивающиеся одна из другой: из первой - вторая, из второй - третья. Интересно отметить, что систематизация римского права, разработанная впоследствии знаменитым немецким правоведом Р. Иерингом, во многом сходна с только что идеей К. А. Неволина. Безусловно, что совпадение здесь случайное - вряд ли Иеринг читал труды Неволина, но остаётся фактом, что в российской юриспруденции эта плодотворная идея появилась раньше, чем в западноевропейской.

Несмотря на то, что многие правоведы ещё находились тогда под влиянием западноевропейских учёных и нередко просто пересказывали их труды. Однако в целом необходимо отметить, что русские юристы изучали римское право совершенно иначе, нежели их зарубежные коллеги. Даже самые лучшие работы немецких и французских юристов страдали в методологическом отношении известной односторонностью, выражавшейся в том, что в каждом труде римское право исследовалось лишь одним определённым методом: эмпирическим, или, как его называл П. Г. Редкин, «антикварным, микроскопическим, собирающим очищенные критикой факты, не влагая в них живой души», частноисторическим, который «не видит в римском праве одного из моментов, особенно важного, всемирно-исторического развития права» либо критическим, при котором ставится целью показать лишь то, что из римского права должно остаться в современном праве. В отличие от этого в трудах русских правоведов римское право рассматривалось всесторонне, с разнообразных методологических позиций.

Развитие самостоятельной правовой науки в Российской империи происходило прежде всего благодаря государственной власти. Именно самодержавие было инициатором и руководителем тех преобразований, которые совершались в юридической сфере жизни русского общества в XVIII веке и ознаменовали собой возникновение в России настоящего теоретического правоведения.

Исторически развитие гражданского права и российской юриспруденции в целом характеризуется ещё большим усилением воздействия государственной власти. Само учение этой новой школы права, утвердившееся в то время в Германии, быстро распространилось и стало господствовать среди русских правоведов во многом благодаря усилиям правительства. Посвящая в 1826 году свой перевод книги профессора Дерптского университета А. Рейца «Опыт истории российских государственных и гражданских законов» тогдашнему министру народного просвещения С. Уварову, Ф. Л. Морошкин писал: «Ваше Превосходительство, возводите русское просвещение к источникам его самобытной силы: к Православию, Самодержавию и Народности. Для совершения сего священного долга, при двукратном обозрении Московского университета, Вы изъявили требование исторической методы в раскрытии отечественных наук и лично руководствовали преподавателей законоведения в приложении её ко всем предметам юридического учения».

Такое влияние было неслучайным, ведь идеология исторической школы в полной мере отвечала интересам самодержавия в России. Ведь изначально историческая школа права появилась в Германии как результат отражения в юриспруденции усилий по объединению страны (хотя, конечно, истоки её идей можно заметить у философов Древней Греции, Жан-Батист Вико, Монтескьё). Девиз её был - «единое право для единой нации». Основателем исторической доктрины был профессор римского права в Геттингенском университете Густав Гуго, а признанным вождём - великий немецкий правовед Фридрих Карл фон Савиньи. Их работы были посвящены поискам ответа на вопрос, что составляет основу права? какое значение для права имеет разум, рационалистическое начало? что значат для права воля, личность, цель, общественный интерес? Основной акцент данная школа права делала на национальных исторических корнях в развитии права, которое происходит естественно, постепенно, независимо от внешних воздействий, в тесной связи со всей остальной культурой народа и т.н. «народным духом».

Очевидно, что такая постановка вопроса явно отвергала нелепую веру школы естественного права в необходимость руководствоваться при создании законов исключительно разумом, не принимая во внимание предыдущие традиции, и в благость радикальных и решительных переворотов в общественной жизни. Вместо всего этого историческая школа права прививала такие безусловно полезные всякому человеку качества, как уважение к истории своего отечества и стремление укреплять веками складывавшийся в государстве строй, а не совершать революцию. Стремясь перестроить отечественную юриспруденцию в духе исторической школы, правительство Российской империи организовало соответствующую подготовку кадров преподавателей юридических факультетов. В сентябре 1829 г. в Берлин на обучение к профессору Савиньи была отправлена группа способных молодых правоведов: А. Благовещенский, С. Богородский, В. Знаменский, К. Неволин, С. Орнатский. Позднее организуется обучение у Савиньи еще ряда русских юристов (С. И. и Я. И. Баршевы, П. Г. Редкин и др.) Вскоре значительная часть юридических кафедр в российских университетах стала замещаться новыми преподавателями. Отсюда «естественно, что в университетском преподавании сделалось господствующим направление историческое».

Влияние исторического метода хорошо заметно по трудам русских цивилистов второй трети XIX в. В этот период выходили учебные пособия, в которых излагались общие начала законоведения, издавались руководства по римскому праву, появлялись книги, в которых рассматривались различные вопросы действующего гражданского права и гражданского судопроизводства. Однако большая часть сочинений была посвящена исследованиям по истории русского права, например, работы Н. В. Калачова, П. М. Строева, произведения профессоров Дерптского университета А. Рейца и И. Эверса.

Говоря о влиянии государственной власти на развитие права, необходимо сделать важное замечание: ориентируя русских учёных-юристов на историческую школу права, правительство Российской империи не навязывало им нечто чуждое, наоборот, исторический метод очень характерен для отечественной юриспруденции. Систематизация российского законодательства также проводилась с учётом его самобытности, Ещё до создания «Свода законов» были зафиксированы его исторические основы. «Полное собрание законов Российской империи» вобрало в себя, пусть и с небольшими модификациями, более чем полуторавековой законодательный материал. Именно поэтому историческая доктрина в отечественном праве развилась не менее сильно, чем в Германии, ведь сам характер действовавшего в России законодательства толкал русских правоведов в направлении расширения историко-правовых исследований.

Время расцвета исторической школы права в России второй трети XIX века совпало с периодом, когда русском обществе все более возрастал интерес различных общественных слоев к своей истории.

Признание высокого значения истории для познания права было свойственно и русским правоведам второй половины XVIII века - начального периода в развитии теоретического правоведения в России. Поэтому можно говорить, что во второй трети XIX века русские учёные-юристы лишь вернулись к традиционному для нашего права подходу, усовершенствовали его и сделали господствующим в правовой мысли. Данный подход старались поменять в той или иной мере почти все писавшие тогда в России о праве.

Впрочем, даже во время популярности естественно-правовой доктрины в России существовали юристы, которые основывали свои исследования на закономерном историческом процессе эволюции российского права. Профессора Дерптского университета А. Рейц и И. Эверс не были первыми юристами, изложившими историю русского права, как это утверждается в литературе. До них краткое изложение русской правовой истории дал З. А. Горюшкин. Изучая действующее законодательство, этот великий правовед неизменно делал экскурсы в историю, приводил нормы законов, которые действовали прежде. Исторический подход был у него чётким следствием из понимания права как явления, создаваемого народной жизнью, «народным умствованием». Законодатель в представлении Горюшкина - всего лишь выразитель народного правосознания, которое может существовать в самых различных формах - обычаях, нравах, пословицах и поговорках. Н. М. Коркунов писал, что «воззрения Горюшкина на источники права очень близко подходят к учению исторической школы, хотя произведения Густава Гуго и Савиньи ему вовсе не были известны». Действительно, удивительно, насколько сильно перекликаются мысли этого правоведа с тезисами исторической школы права, которые оформились позже (Ю. С. Гамбаров считал точкой отсчёта существования исторической школы права 1814 год - год выхода в свет брошюры Ф. К, фон Савиньи «О призвании нашего времени к законодательству и науке права», направленной против его оппонента, немецкого юриста Тибо.

Кроме того, следует подчеркнуть, что работы отечественных юристов по историческому праву вовсе нельзя назвать простым копированием западных идей, как это делается некоторыми исследователями. В одной из рецензий на книгу Г.Ф. Шершеневича «Наука гражданского права в России» мнение данного правоведа суммируется следующим образом: «Смена направлений в Германии влекла за собою смену тех же направлений в России. Русские учёные ловили каждую новую мысль своих западных товарищей и учителей и повторяли на родине то самое учение, с которым знакомились за границей. Это влияние Запада является важнейшим фактором в развитии русской науки: оно всецело сказывается в направлениях и методах, а нередко оно сказывается и в самом материале, над которым работают русские учёные. Влияние заграницы является постоянным условием развития русской науки». Схожую позицию занимает и В. С. Ем в предисловии к данной книге, соглашаясь с мнением Шершеневича, будто бы в России наука права, не имея традиций, улавливала каждую новую мысль в готовности создать из неё целое направление, и добавляя, что само состояние науки гражданского права на момент выхода вышеуказанной книги не позволяло делать какие-либо фундаментальные выводы о закономерностях её развития и «поэтому исследование науки гражданского права того периода носило в большей степени черты литературного обзора её состояния».

Прежде всего, как было указано выше, в XIX веке выходило огромное количество работ, в которых рассматривалась теория и история русского права, равно как и действующее законодательство, и нельзя сказать, будто бы «состояние науки не позволяло делать какие-либо фундаментальные выводы о закономерностях её развития». Исследование гражданского права в тот период осуществлялось на самом высоком научном уровне, не уступающем ни западным учёным, ни современным трудам по теории юриспруденции. Как одну из многих подобных работ можно привести фундаментальнейший труд выдающегося российского правоведа Н. Л. Дювернуа «Чтения по гражданскому праву». Его систематический, глубоко аналитический подход высоко оценивался как современниками, так и в наше время, и может считаться одним из лучших изложений «теории гражданского права».

В качестве примера можно привести и «Курс гражданского права» Ю. С. Гамбарова. В исторической части данной работы автор не только описывает изменения, происходившие в правовой науке XIX века, но анализирует их сущность и причины происходивших процессов. Достаточно обратить внимание на то, как описываются школы права, чтобы стало очевидным: это не слепое копирование западных идей, а взвешенное рассуждение, которое видит не только положительные стороны, но и недостатки, а в итоге приходит к совершенно самостоятельному выводу.

Даже И. А. Баранов в своей рецензии на книгу Г. Ф. Шершеневича критиковал её: «Объявленное в начале влияние Запада нигде почти при дальнейшем изложении не раскрывается; напротив, целые направления оказываются самостоятельно-русскими, независимыми от течения мысли на Западе. Самые эти течения остаются читателю неизвестными». Российская юриспруденция всегда была самобытной и сильно отличалась от юриспруденции западных стран, имея не менее давние научные традиции, изучение которых может опровергнуть все мнения о преимущественном зарубежном влиянии на прогресс отечественного правоведения. Конечно, первая половина XX века характеризуется определённой зависимостью российских юристов от западноевропейских правовых школ, однако характеризовать это явление не следует только отрицательно, утверждая неспособность саморазвития отечественного права.

К. Дыновский писал в 1896 г. в книге «Задачи цивилистического образования и значение его для гражданского правосудия», что «Русское правоведение создано университетской наукой под влиянием германской юриспруденции, которая продолжает воспитывать русскую юридическую мысль, составляя её школу и её идеал», он же отмечал и то, что в дальнейшем всё больше учёных стали протестовать против «увлечения и подражания германской цивилистике». Другие авторы порой были даже весьма резки в критике коллег, заимствовавших концепции немецких учёных, как, например, профессор Варшавского университета Д. И. Азаревич, выразивший своё неприятие трудов С. А. Муромцева за подражание Иерингу в следующей форме: «В немногих словах: с научной и педагогической стороны вся деятельность г. Муромцева на поприще права была одним сплошным развратом».

То, что российские правоведы с живейшим вниманием изучали новейшие работы своих иностранных коллег, было их преимуществом перед западноевропейскими учёными. Западноевропейские правоведы ограничивали себя рамками той юридической науки, которая сложилась и развивалась в их родных странах, тогда как русские учёные не замыкались в своём кругу. Владея, как правило, несколькими европейскими языками, они по окончании университетского курса обучения в российских университетах отправлялись для продолжения учёбы в лучшие университеты Западной Европы и слушали лекции лучших иностранных профессоров.

К концу XIX в. в России появляются десятки самостоятельных сочинений мирового уровня по самым различным отраслям юридического знания, которые до сих пор, не потеряли своего значения, а российские юридические журналы последних десятилетий XIX в. полны статей, посвящённых осмыслению процесса развития науки права в России, её насущных задач, её ценности для общества, её культурного значения и т.п. Более того, «ко времени же начала Первой мировой войны среди русских правоведов сформировалось стойкое убеждение, что юридический быт, законодательство России в высшей степени самобытны и что, следовательно, русская научная юриспруденция должна развиваться собственным, самостоятельным путём», а «юриспруденция Запада не стоит на правильном пути и в общем примером нам служить не может».

То, что во второй трети XIX века в российской юриспруденции преобладал исторический подход, не означает, что исчезли другие методы научного исследования права. Например, признавая важность истории в познании правовых явлений, русские правоведы всегда хорошо сознавали значение в этом и философии. «Философия есть кроткое, благодетельное пламя, которое, не сожигая, согревает и освещает нас... По сему может ли благодетельный свет столь плодоносной науки кому-либо быть нужнее и полезнее, нежели практическим правоведам, яко блюстителям законов и судиям, которых священная должность в обществе есть любить истину, наблюдать правосудие и защищать невинность и добродетель, которые иногда угнетают грубое невежество, алчное корыстолюбие или лютая, самолюбивая злоба?», писал в учебнике по гражданскому праву России Г. Терлаич. Даже Ф. Л. Морошкин, который был одним из самых последовательных защитников необходимости исторического подхода, отмечал необходимость соединения юриспруденции не только с историей, но и с философией: «Надёжнейшее средство к усовершенствованию русской юриспруденции есть дружное соединение наук: философии, римского права и истории российского законодательства».

Дальнейшая история науки гражданского права связана с тем мощным импульсом, который придали её развитию социально-экономические и административные преобразования 60-х годов XIX века, особенно судебная реформа 1864 г. В обществе возник особенный интерес к праву, и занятие юридической деятельностью сделалось как никогда прежде престижным. Авторитет юридической науки возрастал в этих условиях до небывалой высоты. Правовед С. В. Пахман констатировал в 1882 г. в своей книге «О современном движении в науке права»: «Серьёзная потребность в юридическом знании, как известно, была осознана у нас собственно с весьма недавнего времени, именно, со времени судебной реформы, когда деятельность суда была изъята из области канцелярской тайны и стала доступна гласному контролю общественного мнения. Только с этого времени юридическая наука могла выступить с свойственным ей авторитетом».

Сравнение программ учебных курсов юридических факультетов, установленных Университетскими Уставами 1835, 1863 и 1884 гг. и анализ правовой литературы соответствующих периодов позволяет сказать, что юриспруденция в России все более превращалась в научный инструментарий, обслуживающий потребности отечественной законодательной и судебной практики, и судебные реформы 1864 г. стали важнейшей вехой на данном пути, после которой наука гражданского права приняла качественно новый вид. Её главной, несущей опорой стала почва российского законодательства, тогда как прежде она таковыми были, скорее, труды, концепции и идеи иностранных правоведов.

Подводя общий итог эволюции гражданского права во второй половине XIX в., можно отметить следующую тенденцию, которая ознаменовала собой окончание периода исторической школы права. Во все предыдущие периоды отечественная правовая мысль характеризовалась доминированием какой-либо одной научно-методологической доктрины. К примеру, во второй половине XVIII - первой трети ХIХ века это была естественно-правовая доктрина. Во второй трети XIX века - историческая школа права.

Но, начиная с 60-70-х годов XIX века, разнообразие методологических подходов к праву существенно усилилось. По-прежнему многие российские учёные продолжали использовать преимущественно исторический метод в своих работах, который получил также и новое развитие в виде «историко-сравнительной школы» (П. Г. Виноградов, М. М. Ковалевский). Однако, наряду с ними появляется немало сторонников и социологического позитивизма, развивавшегося в трудах немецкого учёного Р.Иеринга. Большое распространение получает в русском правоведении рассматриваемого времени и юридический позитивизм. Едва ли не самым значимым во второй половине XIX века стал догматический метод, отстаивавшийся, например, Г. Ф. Шершеневичем.

Таким образом, в русской юриспруденции уживались прямо противоположные понятия о праве и законе. Возник вопрос о дальнейшем пути эволюции российского гражданского права, и конец XIX - начало XX века можно с уверенностью назвать переломным моментом в развитии отечественной юриспруденции, которая накануне рокового 1917 года находилась в преддверии своего ещё более высокого взлёта.

Ведущим течением в неолиберализме первой половины и середины XX в. выступало кейнсианство. Его основателем был английский экономист Д. М. Кейнс, получивший мировую известность после выхода своей книги "Общая теория занятости, процента и денег". Книга была написана им вскоре после "великой депрессии" 1929-1933 гг. В противоположность марксистам, воспринимавшим события тех лет как подтверждение ленинской теории загнивающего капитализма, Кейнс доказывал, что рыночная экономика отнюдь не утратила способности к динамичному развитию. Охвативший ее кризис - явление временного порядка. Депрессию породили не внутренние пороки капитализма, а отношения свободной конкуренции, при которых в наиболее выгодном положении оказываются биржевые спекулянты и рантье, не заинтересованные в расширении производства. Аккумуляция богатства в их руках приводит к свертыванию инвестиций, спаду предпринимательской активности, что в свою очередь вызывает рост безработицы и обострение социальных конфликтов. В сложившейся ситуации, писал Кейнс, политики обязаны найти "новые средства, которые позволили бы спасти капитализм оттого, что именуют большевизмом".

После Второй мировой войны во многих странах Западной Европы были проведены реформы, нацеленные на предотвращение кризисов в экономике, повышение уровня занятости населения и потребительского спроса (совокупность таких мероприятий неолибералы называют "кейнсианской революцией на Западе", противопоставляя ей коммунистические революции в странах Восточной Европы). Кейнсианский принцип стимулирования занятости как постоянной функции государства закреплен в Конституции Нидерландов 1983 г., в законодательных актах других высокоразвитых стран.

Практическое осуществление принципов неолиберализма поставило перед теоретиками ряд новых проблем. Реализация этих принципов сопровождалась усилением власти правительства в ущерб законодательным органам, ибо парламентская процедура нередко оказывалась слишком громоздкой для того, чтобы корректировать проводимые реформы в соответствии с изменениями экономической конъюнктуры. Опасаясь перевеса исполнительной ветви власти над законодательной, идеологи неолиберализма обратились к разработке вопросов функционирования демократии в условиях регулируемой экономики и контроля за деятельностью правящей элиты.

Современные консерваторы (Ф. фон Хайек, И. Кристол, М. Фридман) выступают в защиту свободного предпринимательства. Социальную базу этого течения составляют финансовая олигархия, истеблишмент, зажиточное фермерство и определенные круги творческой интеллигенции. Не отвергая экономической деятельности государства полностью, консерваторы выдвигают проекты ее ограничения в интересах частного капитала. Роль государственной власти в экономике они стремятся свести к регулированию рынка.

Значительную роль в развитии социологического правоведения в XX в. сыграл американский юрист Р. Паунд.Мировоззренческой основой учения Паунда послужили идеи прагматизма - ведущего направления в философии США начала XX в. Краеугольный постулат философии прагматизма гласит: любые теоретические построения необходимо оценивать с точки зрения их практического значения, или пользы (отсюда и название доктрины). Следуя этому принципу, Паунд призывал юристов не ограничиваться изучением "права в книгах" (т.е. права в законе; вообще в нормативных актах) и обратиться к анализу "права в действии". Юридическая наука, считал он, призвана показать, как право реально функционирует и влияет на поведение людей. Противопоставление "права в книгах" и "права в действии" со временем стало лозунгом всей прагматистской юриспруденции в США.

Социологическая направленность концепции Паунда наиболее ярко проявилась в трактовке права как формы социального контроля.Согласно взглядам ученого право является одним из способов контроля за поведением людей наряду с религией, моралью, обычаями, домашним воспитанием и др. Такой подход ориентировал юридическую науку на изучение права в контексте социальных отношений, требовал учитывать взаимодействие правовых норм с иными регуляторами общественной жизни. Паунд подчеркивал, что юристу необходимо знать смежные научные дисциплины и уметь применять их методы при исследовании права. История права, учил Паунд, неразрывно связана с историей других форм регламентации общественной жизни. Первоначально, в древности, механизмы социального контроля находились в нерасчлененном состоянии, и право не отделялось от религии и морали. Значение правовых способов воздействия на поведение индивидов, по мнению Паунда, возрастает вместе с развитием государства начиная с XVI в. В современную эпоху, когда государство берет на себя бремя разрешения конфликтов индустриального общества, право становится важнейшим средством осуществления социального контроля.

Р. Паунд выделяет в современном праве три аспекта. Во-первых, право - это правовой порядок или режим регулирования социальных отношений посредством систематического и упорядоченного применения силы органами государства. Во-вторых, правом называют официальные источники, которые служат руководством при вынесении судебных и административных решений (в этом смысле говорят, например, о праве штата Индиана). В-третьих, право есть судебный и административный процесс. Если свести эти определения воедино, то, по словам Паунда, мы придем к пониманию права как "высоко специализированной формы социального контроля, осуществляемого на основе властных предписаний в рамках судебного и административного процесса".

По общему мнению реалистов формально-догматические приемы изучения правовых актов уже не отвечают требованиям современной науки. Ллевеллин в одной из своих программных статей указывал: "Тщательный анализ формальной логики судебных решений полезен. В то же время важно подчеркнуть, что его полезность значительно возрастет, если решения по этим делам будут столь же тщательно изучены с точки зрения инструментализма, под углом зрения их прагматического и социально-психологического содержания".

Идейные разногласия между реалистами и сторонниками социологической юриспруденции проявились при обсуждении вопроса о том, какое место в правовом регулировании занимают нормативные предписания и правоприменительная деятельность. Если Р. Паунд, напомним, рассматривал эти категории в их взаимосвязи, как равноценные элементы многоаспектного понятия права, то реалисты, не отрицая значения правовых норм, стремились переориентировать юридическую науку на изучение судебной и административной практики. Именно практика образует, по словам Ллевеллина, "костяк правовой системы". Вместо того чтобы спорить о содержании общих принципов и норм права, юристам следует прежде всего обобщить существующую юридическую практику. В условиях современного общества, считал Ллевеллин, на первый план выдвигаются вопросы о том, "как, насколько и в каком направлении расходятся между собою принятая норма и практика вынесения решений".

Согласно взглядам реалистов действующее право создается не законодателем путем установления абстрактных норм, а судебными и административными органами в ходе разрешения конкретных споров, возникающих между людьми.

Под чистой теорией права Г. Кельзен понимал доктрину, из которой устранены все элементы, чуждые юридической науке. Современные юристы, писал он, обращаются к проблемам социологии и психологии, этики и политической теории, пренебрегая изучением своего собственного предмета. Кельзен был убежден, что юридическая наука призвана заниматься не социальными предпосылками или нравственными основаниями правовых установлений, как доказывают приверженцы соответствующих концепций, а специфически юридическим (нормативным) содержанием права.

При обосновании этой позиции Кельзен опирался на философию неокантианства, сторонники которой разграничили две области теоретических знаний - науки о сущем и науки о должном. К первой группе наук, согласно взглядам Кельзена, относятся естественные науки, история, социология и другие дисциплины, изучающие явления природы и общественной жизни с точки зрения причинно-следственных связей. Вторую группу - науки о должном - образуют этика и юриспруденция, которые исследуют нормативно обусловленные отношения в обществе, механизмы и способы социальной регламентации поведения людей. В науках о сущем главным постулатом выступает принцип объективной причинности, в науках о должном - принцип вменения,

В соответствии с этим учением нормативисты призывали освободить юриспруденцию от исследовательских приемов, заимствованных из других областей познания. Как подчеркивал Кельзен, чистая теория "не отрицает того, что содержание любого позитивного юридического порядка, будь то право международное или национальное, обусловлено историческими, экономическими, моральными и политическими факторами, однако она стремится познать право с внутренней стороны, в его специфически нормативном значении".

Современное понимание естественного права вместе с тем существенно отличается от предшествующих трактовок. По сравнению с эпохой антифеодальных революций коренным образом изменились прежде всего взгляды на человека как носителя естественных прав. В противоположность доктринам прошлого, основанным на представлениях об изолированном, обособленном индивиде, философия и правоведение XX в. рассматривают человека с точки зрения его социальных определений, как участника многообразных общественных связей. В перечень естественных прав соответственно включают не только неотъемлемые права личности, призванные гарантировать ее независимость от государственной власти, но и социально-экономические права человека, свободу объединения в. политические партии и общественные союзы, права социальных общностей (например, право наций на самоопределение, право народа устанавливать конституцию государства). Новейшие естественно-правовые учения смыкаются с теориями социального государства и плюралистической демократии.

Процесс формирования и развития советской юридической науки в целом проходил в борьбе против государственности и права в их действительном (некоммунистическом) смысле и значении, против «юридического мировоззрения» как сугубо буржуазного мировоззрения. Речь шла о замене правовой идеологии идеологией пролетарской, коммунистической, марксистско-ленинской, об интерпретации учреждений и установлений тоталитарной диктатуры как «принципиально нового» государства и права, необходимых для движения к коммунизму и вместе с тем «отмирающих» по мере такого продвижения к обещанному будущему, о радикальном отрицании прежних представлений и учений о государстве и праве, построении классовой (пролетарской, марксистско-ленинской, коммунистической) науки о классовом государстве и праве.

Один из ключевых аспектов всей этой работы состоял в том, чтобы в рамках зарождающейся марксистско-ленинской юридической науки согласовать соответствующие положения К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина о государстве и праве с реалиями диктатуры пролетариата и социализма.

Идейно-теоретической основой всей советской юриспруденции было марксистско-ленинское учение о государстве и праве как надстроечных явлениях (формах), обусловленных базисными (производственными, экономическими) отношениями частнособственнического общества. Правовые отношения (и право в целом), согласно марксизму, возникают из экономических отношений частной собственности, обслуживают эти отношения, являются необходимой формой их выражения и существования. Поэтому марксистское негативно-коммунистическое отношение к частной собственности полностью распространяется и на все надстроечные явления (право, государство и т.д.), порожденные частнособственническим способом производства, оформляющим и обслуживающим его.

Коммунизм, по Марксу, это прежде всего ликвидация буржуазной частной собственности и вместе с тем – всякой частной собственности, поскольку буржуазная частная собственность представляет собой исторически последнюю и наиболее развитую форму выражения частной собственности вообще. В соответствии с таким подходом также и буржуазное право выступает как наиболее развитая, исторически последняя форма права вообще. Поэтому, говоря о праве, Маркс, Ленин и вообще ортодоксальный марксизм имеют в виду буржуазное право. После буржуазного права, согласно марксистской коммунистической доктрине, какое-то небуржуазное право (например социалистическое право) просто невозможно в принципе, по определению. Так же невозможно, как невозможна какая-нибудь новая (послебуржуазная) форма частной собственности на средства производства.

Как считает В.С. Нерсесянц, социализм (социализм марксистский, ленинский, пролетарско-коммунистический) – это, согласно доктрине и практике ее реализации (в виде реального социализма советского образца), всеобщее, последовательное и радикальное отрицание любой и всякой частной собственности на средства производства. Все остальное, что следует отсюда (в том числе и применительно к праву), что известно о доктринальном и реальном социализме, все другие его свойства, черты и характеристики (включая и создание правоотрицающей «социалистической собственности») – лишь неизбежное следствие такого тотального отрицания частной собственности как сути коммунистического, т.е. логически и практически самого последовательного, самого антикапиталистического и самого антиприватного социализма.

Прогнозируя будущее, К. Маркс говорил о сохранении буржуазного права при социализме (в первой фазе коммунистического общества). «Поэтому, – писал он, – равное право здесь по принципу все еще является правом буржуазным, хотя принцип и практика здесь уже не противоречат друг другу, тогда как при товарообмене обмен эквивалентами существует лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае. Несмотря на этот прогресс, это равное право в одном отношении все еще ограничено буржуазными рамками».

Это буржуазное равное право К. Маркс относит к числу «родимых пятен» капиталистического общества, остающихся в первой фазе коммунистического общества. В.И. Ленин рассматривал положение о буржуазном праве при социализме как один из существенных моментов всего марксистского учения о коммунизме. В работе «Государство и революция» он воспроизводит все основные суждения Маркса и Энгельса по данному вопросу, подчеркивая их органическую связь с другими положениями марксизма. «Всякое право, – писал он, – есть применение одинакового масштаба к различным людям, которые на деле не одинаковы, не равны друг другу; и потому «равное право» есть нарушение равенства и несправедливость». Марксистский прогноз о буржуазном праве при социализме, однако, не сбылся. В реальной действительности коммунистическое отрицание частной собственности, ее обобществление в виде социалистической собственности и установление диктатуры пролетариата означали преодоление необходимых объективных основ всякого права, права вообще – ив отношениях к средствам производства, и (вопреки марксистскому прогнозу) в отношениях к предметам потребления (в сфере труда и потребления).

Процесс реализации марксистских представлений о буржуазном «равном праве» при социализме – в виде измерения соответствующих общественных отношений «равной мерой – трудом» практически ничем нe отличался от иных внеэкономических и внеправовых мероприятий и установлений диктатуры пролетариата.

Коммунистическое «освобождение» от частной собственности и сложившихся форм свободы, права, индивидуальности оказывается неизбежно, по логике вещей, вообще состоянием без свободы, права, личности и т.д. И такое «освобождение» без свободы характерно не только для переходного периода, но и для марксистского коммунизма в целом, поскольку он совместим лишь с негативным «освобождением», но не с позитивным индивидуально-человеческим определением и утверждением свободы. «Освобождение» от прежней свободы – это лишь несвобода, а не какая-то новая свобода.

В условиях социализма уничтожение частной собственности сопровождается ликвидацией прежнего (формально-правового) равенства, но не создает и в принципе не может создать какое-то другое, неправовое равенство (экономическое, потребительское и т.д.). Движение к иллюзорному фактическому (неправовому) равенству лишило общество исторически апробированных экономических и правовых регуляторов, место которых заняли диктаторско-приказные средства и методы тоталитарной организации жизни. Коммунистическое отрицание присущих капитализму экономико-правовых форм свободы вовсе не привело, вопреки марксистским ожиданиям, к позитивному утверждению каких-то других форм свободы. Коммунистическое освобождение от капитализма по сути дела оказалось лишь негативной «свободой» от экономико-правового типа общественных отношений, «свободой» от действительного права и государства, место которых заняли насильственные нормы и институты тоталитарной системы диктатуры пролетариата.

После революции в общем русле марксистско-ленинского подхода к праву стали постепенно складываться различные направления и концепции понимания и трактовки права. При всех своих внешних различиях эти концепции внутренне едины в своем отрицании права, его объективной природы и смысла, в оправдании диктатуры и его приказных норм. Под видом отрицания буржуазного права все они вместе и каждая по-своему отвергают суть и смысл права вообще, права как права, а за качественно новое «право» выдают антиправовые установления пролетарско-коммунистическои диктатуры, антиправовое законодательство новой партийно-политической власти.

Так, уже в первые послереволюционные годы многие марксистские авторы (П.И. Стучка, Д.И. Курский, М.Ю. Козловский, Н.В. Крыленко и др.) стали трактовать большевистские декреты как «пролетарское право». «Переходный строй от капитализма к социализму, переживаемый впервые на земном шаре после Октябрьской революции в России, – писал М.Ю. Козловский, – творит в процессе социалистической революции особое, невиданное нигде право, право не в подлинном его смысле (системы угнетения большинства меньшинством), а право пролетарское, которое все же право, в смысле средства подавления сопротивления меньшинства трудящимися классами».

Хотя концепция «пролетарского права» по своему смыслуявно противоречила марксистскому прогнозу об остаточномбуржуазном праве при социализме, однако марксистские теоретики всячески замалчивали это принципиальное обстоятельство и акцентировали внимание на единстве пролетарского классового подхода к праву и государству, присущем имарксистской доктрине, и советской теории права и государства.

В условиях диктатуры пролетариата право – это, согласно Д.И. Курскому, выражение интересов пролетариата. Здесь, по его признанию, нет места для «норм вроде Habeas Corpus», для признания и защиты прав и свобод индивида. «Отмена всех норм буржуазного права, – утверждал Курский, – единственная гарантия правосудия для городского и сельского пролетариата и беднейшего крестьянства, поставившего и осуществляющего в своей диктатуре великую цель: полное подавление буржуазии, уничтожение эксплуатации человека человеком и водворение социализма». Новое, революционное право он характеризовал как «пролетарское коммунистическое право».

Неправовой характер «пролетарского права» даже в условиях многоукладного нэпа (т.е. при ограниченном допущении частного оборота и соответствующих норм буржуазного права) по существу признавал и сам Курский, когда, в частности, утверждал: «Наше обязательственное право, его основная особенность и будет состоять, по мнению Наркомюста, в том, что здесь интересы государства должны превалировать над интересами ограждения личных прав отдельных граждан». Да и в целом допущенные при нэпе гражданско-правовые (т.е. буржуазные) отношения осуществлялись в жестких рамках уголовных норм. В этой связи Курский отмечал, что в борьбе против свободы гражданского оборота «приходится уголовными нормами регулировать отношения там, где они в буржуазно-развитом праве регулируются в порядке гражданском».

Заметную роль в процессе зарождения и становления советской науки права сыграл П.И. Стучка. Основными началами такого нового, революционно-марксистского правопонимания, согласно Стучке, являются: 1) классовый характер всякого права; 2) революционно-диалектический метод (вместо формальной юридической логики); 3) материальные общественные отношения как базис Для объяснения и понимания правовой надстройки (вместо объяснения правовых отношений из закона или правовых идей). При этом он признавал «необходимость и факт особого советского права и т.д.». Причем эта особенность советского права заключается в его классовом характере, в том, что это «советское право», что «право переходного периода» есть «пролетарское право».

Представления о классовом характере права нашли свес-отражение в общем определении права, данном в официальном акте НКЮ РСФСР (декабрь 1919 г.) «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР». Позднее Стучка писал об этом: «Когда перед нами, в коллегии Наркомюста... предстала необходимость формулировать свое, так сказать, «советское понимание права», мы остановились на следующей формуле: «Право – это система (или порядок) общественных отношений, соответствующая интересам господствующего класса и охраняемая организованной силой его (т.е. этого класса)».

Защищая эту «формулу Наркомюста», Стучка подчеркивал, что содержащийся в ней взгляд на право «основывается на верной, а именно классовой точке зрения». В качестве направлений уточнения данного общего определения права он в 1924 г. писал: «В последнее время я вместо «система» и т.д. поставил слова «форма организации общественных отношений, т.е. отношений производства и обмена». Может быть, следовало бы более подчеркнуть и то, что интерес господствующего класса является основным содержанием, основной характеристикой всякого права».

С этих пролетарских позиций даже советский Гражданский кодекс Стучка отождествлял с буржуазным правом и писал: «буржуазное право (ГК)». И только неправовое в ГК (классовость, плановость и т.д.) образует, по Стучке, «советский характер нашего гражданского права». Для него ГК периода нэпа – это «буржуазный кодекс». «Наш кодекс, – поясняет он, – наоборот, должен ясно и открыто показать, что и гражданский кодекс в целом подчинен социалистической плановости рабочего класса».

Эта идея вытеснения права (как буржуазного явления) планом (как социалистическим средством) имела широкое распространение и по сути дела отражала внутреннюю, принципиальную несовместимость права, и социализма, невозможность юридизации социализма и социализации права.

По-другому классовый подход к праву был реализован в трудах Е.Б. Пашуканиса и прежде всего в его книге «Общая теория права и марксизм. Опыт критики основных юридических понятий» (I издание – 1924 г., II – 1926 г., III – 1927 г.). В этой и других своих работах он ориентировался по преимуществу на представления о праве (т.е. главным образом – о буржуазном праве), имеющиеся в «Капитале» и «Критике Готской программы» Маркса, «Анти-Дюринге» Энгельса, «Государстве и революции» Ленина. Для Пашуканиса, как и для Маркса, Энгельса и Ленина, буржуазное право – это исторически наиболее развитый, последний тип права, после которого невозможен какой-либо новый тип права, какое-то новое, послебуржуазное право. С этих позиций он отвергал возможность «пролетарского права».

В силу негативного отношения ко всякому праву теория права для Пашуканиса – это марксистская критика основных юридических понятий как мистификаций буржуазной идеологии. В теории права Пашуканис повторяет критический подход, примененный Марксом в экономической теории. Отношение товаровладельцев – это то «социальное отношение sui generis, неизбежным отражением которого является форма права» . Сближая форму права и форму товара, он генетически выводит право из меновых отношений товаровладельцев.

В этой связи его правовая концепция в литературе получила название меновой. Иногда ее именовали и как «трудовую теорию» права (Стучка и др.), с чем сам Пашуканис был в принципе согласен, поскольку в его концепции «категории трудовой стоимости соответствует категория юридического субъекта» .

Сторонники нового (пролетарского, советского и т.д.) права, критикуя позицию Пашуканиса, утверждали, что применяемые им абстрактные характеристики права вообще относятся лишь к буржуазному праву, но не к «пролетарскому праву», для которого нужны другие обобщающие понятия. Подобные требования Пашуканис считал недоразумением. «Требуя для пролетарского права своих новых обобщающих понятий, – отвечал он своим критикам, – это направление является как будто революционным par excellence. Однако оно на деле прокламирует бессмертие форм права, ибо оно стремится вырвать эту форму из тех определенных исторических условий, которые обеспечили ей полный расцвет, и объявить ее способной к постоянному обновлению. Отмирание категорий (именно категорий, а не тех или иных предписаний) буржуазного права отнюдь не означает замены их новыми категориями пролетарского права, так же как отмирание категории стоимости, капитала, прибыли и т.д. при переходе к развернутому социализму не будет означать появление новых пролетарских категорий стоимости, капитала, ренты и т.д.» .

Но постепенно в суждениях Пашуканиса начинается заметный крен в сторону классового позитивизма, приспособления своей позиции к целям оправдания отношений, институтов и норм в условиях диктатуры пролетариата и строительства социализма. Так, в статье 1927 г. «Марксистская теория права» Пашуканис уже признает наличие нового послереволюционного и послебуржуазного «советского права» с «особой, специфической природой». Вместе с тем это «советское право» он – для сохранения хотя бы внешней, словесной видимости своей концептуальной последовательности – не называет «пролетарским правом». Но эти словесные ухищрения сути дела не меняют.

Как считает В.С. Нерсесянц, отсутствие подлинного права и государства при диктатуре пролетариата Пашуканис (как и другие марксистские авторы) по существу пытался изобразить как наличие нового, «неподлинного», советского права и государства, обреченных на «отмирание».

Весь этот идеологический туман с мнимым «отмиранием» отсутствующих феноменов постоянно витал над всем марксистским подходом к судьбам права и государства после пролетарской революции и определял тот неизменный горизонт советской юриспруденции, под сводами которой все зависело от изменчивой политической конъюнктуры. В этой системе координат логически последовательная теория права и государства просто невозможна, и пример Пашуканиса в этом плане весьма показателен. Правопонимание при таком негативном подходе к праву вообще с позиций коммунистического отрицания его как буржуазного феномена по сути дела предстает как правоотрицание. Познание права подчинено здесь целиком целям его преодоления. Это антиюридческое мировоззрение нашло свое воплощение и реализацию в правовом нигилизме всей послереволюционной идеологии и практики.

В подходе Пашуканиса, как и в марксистско-ленинском учении в целом, принципиальное отрицание права сочетается с отрицанием государства как явлением частнособственнического строя.

В товарно-денежном обществе, особенно при капитализме, государство, по Пашуканису: «реализует себя как безличная «общая воля», как «власть права» и т.д., поскольку общество представляет собой рынок». Принуждение здесь должно выражать власть самого права, быть в интересах всех участников товарно-денежных отношений и правового общения, исходить от государства как «общей воли», абстрактно-всеобщего лица. Принуждение в таком обществе должно по необходимости протекать в правовой форме, а не представлять собой акт целесообразности. «Оно должно выступать как принуждение, исходящее от некоторого абстрактного общего лица, как принуждение, осуществляемое не в интересах того индивида, от которого оно исходит, – ибо каждый человек в товарном обществе – это эгоистический человек, – но в интересах всех участников правового общения».

В качестве такого абстрактно-всеобщего лица и выступает государство – публичная власть в условиях рыночного общества. Выступая в качестве гаранта меновых и вообще частных отношений, «власть становится общественной, публичной властью, властью, преследующей безличный интерес порядка». Здесь, по Пашуканису, находится ответ на вопрос о том, почему «господство класса не остается тем, что оно есть, т.е. фактическим подчинением одной части населения другой, но принимает форму официального государственного властвования» или, иначе говоря, «почему аппарат господствующего принуждения создается не как частный аппарат господствующего класса, но отделяется от последнего, принимает форму безличного, оторванного от общества аппарата публичной власти?».

Классовое господство, подчеркивает Пашуканис, гораздо шире официального господства государственной власти. Наряду с прямым и непосредственным классовым господством, в рыночном обществе вырастает косвенное, отраженное господство в виде официальной государственной власти как особой силы, отделившейся от общества.

Из этих и других аналогичных суждений Пашуканиса о государстве как о форме публичной власти (а не просто прямом классовом подавлении и т.д.), казалось бы, следует, что государство – это правовая организация, поскольку в понятии публичной (государственной) власти присутствует (также и по признанию Пашуканиса) правовой аспект: ведь именно момент правового опосредования придает классовому господству характер публичной (т.е. государственной, абстрактно-всеобщей для общества в целом и всех его членов в отдельности) власти. Будучи последовательным, он должен был бы признать, что отнюдь не всякое классовое господство, не всякая классовая организация власти над обществом и его членами, а только правовая форма организации власти есть публичная власть, есть государство. В таком случае, как максимум, его классовый подход, логически говоря, позволял бы ему утверждать лишь следующее: государство (т.е. публично-правовая власть) тоже носит классовый характер, но эта классовость состоит не в классовом подавлении, не в классовой власти, словом, не в диктатуре класса, а в господстве права (с его принципом формального равенства и свободой всех индивидов при их фактических различиях), в классовой природе этого права, которое по сути своей для Пашуканиса является буржуазно-классовым феноменом.

Но вопреки этому Пашуканис, прибегая к методологическому приему «удвоения действительности», использовал понятие «государство» в двух совершенно различных значениях: 1) как организации фактического подавления и господства (классовой диктатуры, аппарата внутреннего и внешнего насилия по принципу классовой целесообразности); 2) как организации публичной власти (правового порядка власти, правового государства и т.д.).

Такая теоретическая непоследовательность и связанная с ней понятийная неопределенность ведут к смешению в категории «государство» разнородных, противоположных феноменов – права и произвола, неправовой (диктаторской) власти (целесообразного насилия) и власти правовой, публичной.

Однако свою собственную непоследовательность и смешение понятий Пашуканис (в русле принципиальной марксистской материалистической и классовой борьбы против права, юридической идеологии и государства как по сути сугубо буржуазных явлений) выдает за пороки, двойственность, иллюзорность и права и правовой теории государства как таковых. «Поэтому, – писал он, – всякая юридическая теория государства, которая хочет охватить все функции последнего, по необходимости является неадекватной. Она не может быть верным отражением всех фактов государственной жизни, но дает лишь идеологическое, т.е. искаженное, отражение действительности».

Логически и фактически не стыкуются и не согласуются между собой также и различные марксистские положения о самом праве (например характеристики права то как формы экономических отношений, то как воли класса, то как общегосударственной воли, то как средства принуждения, тот как продукта общества, то как продукта государства и т.д.) или о государстве (например толкование государства то как организации публичной власти всего общества, тот как диктатуры класса и комитета классового господства, то как связанного объективно экономически обусловленными правовыми формами, нормами и отношениями, то как не связанного никаким правом и никакими законами аппарата классового подавления, то как порождаемого экономическими отношениями общества вторичного, «надстроечного» явления, то как исходного и решающего «внеэкономического фактора», посредством прямого политического насилия подчиняющего себе общество, изменяющего сущность и характер общественных отношений, определяющего «базис» общества и т.д.).

Причем вся эта разнородность марксистских суждений об одном и том же объекте усугубляется и доводится до полной неопределенности в силу того, что в одних случаях марксистской трактовки соответствующий объект (в нашем случае – право, государство) берется то как реальное явление и факт действительности (как объективно необходимая, фактически наличная и действительная форма отношений), то лишь как некий идеологический, т.е., согласно марксизму, ложный, иллюзорный, нереальный, недействительный феномен. Отсюда и многочисленность различных подходов, школ, направлений, претендующих на выражение «подлинного» марксизма, ленинизма, коммунизма в вопросах общества, права, государства, власти.

1. Дополнения и изменения в рабочей программе на учебный год ____/ ________

Принято УМУ _________________________ Дата: ______________________

Интеллектуальная сторона применения права состоит в познании фактов объективной действительности, которое образует специфический вид

познавательной деятельности – юридическое познание.

Как уже отмечалось, юридическое познание, основанное на марксистско-ленинской теории отражения, относится к специальному, т.е.

Такому, которое (как, например, врачебная диагностика) осуществляется в рамках практической деятельности и для нее. Юридическое позна-

ние не ставит своей целью выяснение закономерностей данных явлений, их глубинной социально-политической, экономической сущности1, в то же время оно и не является стихийно-случайным (бытовым), а носит направленный характер, нацелено на изучение данных фактов, обстоятельств в связи с практическими задачами – применением юридических норм2. Таким образом, юридическое познание имеет ограниченный предмет и сравнительно ограниченные задачи. Кроме

1 С.В. Курылев пишет: «Суд – не научное учреждение, а орган государства, занимающийся практической деятельностью; его задача заключается в правильном применении закона к установленным обстоятельствам дела, закона, в котором объективирована познанная законодателем общественно-политическая сущность явлений общественной жизни» (Курылев С.В. Установление истины в советском правосудии: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Изд-во МГУ, 1967. С. 5).

О.В. Иванов справедливо обращает внимание на то, что «судебное познание, являясь специфическим видом человеческой познавательной деятельности, занимает как бы

Глава XXXII. Содержание и стадии правоприменительной деятельности

того, этот вид познания (особенно судебное) характеризуется особыми способами, приемами, формами установления фактов, которые в той или иной мере получают регламентацию в законодательстве.

Не будучи теоретическим (в строгом смысле), юридическое познание в социалистическом обществе опирается на данные науки. Руководящее значение здесь, как и вообще в познании объективной действительности, имеют диалектический метод, марксистско-ленинская теория отражения. Использование диалектического метода обеспечивает уяснение содержания юридических норм, исследование и оценку всех полученных фактических данных в их взаимной связи, выделение случайного и необходимого, разграничение существенных и формальных моментов и т.д.

Юридическое познание складывается из двух главных разновидностей: во-первых, из познания права, правовых предписаний, образующих юридическую основу применения, и, во-вторых, из познания фактических обстоятельств дела. Оно, следовательно, образует один из общих, «сквозных» элементов применения права – интеллектуальную сторону его содержания.

Юридическое познание может быть: а) непосредственным и б) опосредствованным1.

Непосредственное познание (когда чувственно воспринимаемый предмет сам является предметом познания) в области применения права имеет весьма узкое значение. Сюда может быть отнесено, например, восприятие судом в процессуальных формах юридических фактов-состояний, которые продолжают действовать и в момент рассмотрения данного юридического дела и которые непосредственно познаются судом (например, непосредственное установление судом

«на месте» характера изолированности спорной комнаты, ее положения как проходной и др.).

промежуточное положение между житейским и научным познанием» (Иванов О.В. Принцип объективной истины в советском гражданском процессе. Изд-во МГУ, 1964. С. 26). Отмечая своеобразие познания в области процессуальной деятельности, И.М. Луз гин вместе с тем правильно считает, что ошибочно устанавливать особенности практического познания путем его противопоставления научному познанию (Лузгин И.М. Рас-

следование как процесс познания. М., 1969. С. 9–10).

1 Курылев С.В. Доказывание и его место в процессе судебного познания // Труды Иркутского государственного университета. Т. 3. Сер. Юридическая. 1955. С. 38–54; Он же. Основы теории доказывания в советском правосудии. Минск: Изд. БГУ, 1969. С. 9 и сл.; Дорохов В.Я., Николаев В.С. Обоснованность приговора в советском уголовном процессе. Госюриздат, 1959. С. 34–40; Белкин Р.С., Винберг А.И. Криминалистика и доказывание. М.: Юрид. лит., 1969. С. 12–13.

Раздел четвертый. Применение права

Определяющая роль в юридическом познании принадлежит опосредствованной деятельности. Так, при установлении фактических обстоятельств дела «воспроизведение действительности» происходит при помощи других фактических данных – доказательств. И это вполне понятно. Обстоятельства дела, устанавливаемые правоприменительными органами, относятся (кроме фактов-состояний) к прошлому. И они, как правило, могут быть «воспроизведены» при помощи определенной информации – отпечатков, следов, оставленных ими на вещах, в памяти людей и т.д. Опосредствованный характер имеет и юридическое познание правовых норм – толкование: оно осуществляется через словесно-языковую, документальную форму, форму юридического изложения и т.д.

Еще по теме Юридическое познание. Его особенности и разновидности:

1. § 1. Характеристика гражданско-правовых форм объединения капиталов коммерческими организациями в юридических механизмов управления ими в предпринимательских целях
2. § 2. Особенности применения коммерческими организациями юридических механизмов реализации совокупного предпринимательского интереса

Юридическое познание при применении права относится к специальному, т.е. такому, которое осуществляется в рамках практической деятельности и для нее (11.38.4.).

Юридическое познание не ставит своей целью выяснение закономерностей данных явлений, их социально-политической, экономической сущности; в то же время оно не является стихийно-случайным (бытовым), а имеет направленный характер, нацелено на изучение данных фактов, обстоятельств в связи с практическими задачами – применением юридических норм. Таким образом, юридическое познание имеет локальный предмет и сравнительно ограниченные задачи. Кроме того, этот вид познания (прежде всего судебное) характеризуется особыми способами, приемами, формами установления фактов, которые в той или иной мере получают регламентацию в законодательстве.

В социалистическом обществе, не будучи теоретическим (в строгом смысле слова), юридическое познание опирается на данные науки. Руководящее значение здесь, как и вообще в познании объективной действительности, имеет диалектический метод, марксистско-ленинская теория отражения. Использование диалектического метода обеспечивает уяснение содержания юридических норм, .исследование и оценку всех полученных фактических данных в их взаимной связи, выделение случайного и необходимого, разграничение существенных и формальных моментов и т.д.

Юридическое познание складывается из двух главных разновидностей: во-первых, из познания правовых предписаний, образующих юридическую основу применения (толкования -11.38. 1-4), и, во-вторых, из познания фактических обстоятельств дела. В своей совокупности они образуют один из общих, сквозных элементов применения права – интеллектуальную сторону его содержания.

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. 2. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.320

Юридическое познание может быть: а) непосредственным и б) опосредствованным .

Непосредственное познание (когда чувственно воспринимаемый объект является предметом прямого познания) в области применения права, в особенности в судебной деятельности, имеет узкое значение. Сюда может быть отнесено, например, установление факта противоправного деяния при наложении административным органом санкции на месте правонарушения, а в судебной деятельности – восприятие судом в процессуальных формах юридических фактов, которые продолжают существовать и в момент рассмотрения данного юридического дела и которые непосредственно познаются судом (например, непосредственное установление судом характера изолированности спорной комнаты, ее положения как проходной).

Определяющая роль в юридическом познании принадлежит опосредствованной деятельности. Так, при установлении фактических обстоятельств дела воспроизведение действительности происходит при помощи других фактических данных-доказательств. И это вполне понятно. Обстоятельства дела, устанавливаемые правоприменительными органами, относятся по большей части к прошлому. Они, как правило, могут быть воспроизведены при помощи определенной информации – отпечатков, следов, оставленных на вещах, и т.д. Опосредствованный характер имеет и юридическое познание правовых норм – толкование: оно осуществляется через словесно-документальную форму, форму юридического выражения воли законодателя (о доказывании см. 11.40.2.).

Принцип объективной истины.

Это – выраженное в социалистическом праве требование, согласно которому решение правоприменительного органа должно полно и точно соответствовать объективной действительности.

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. 2. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.321

Надлежащее (правильное) применение юридических норм обеспечивается тогда, когда юридическое познание осуществляется в строгом соответствии с принципом объективной истины. Непосредственным выражением этого принципа в социалистическом обществе является обязанность правоприменительных органов (судов, следственных органов, арбитража и др.) принять все необходимые и доступные меры для всестороннего, полного и объективного установления всех обстоятельств дела, прав и обязанностей субъектов, правового значения фактов.

Принцип объективной истины – общий принцип юридического познания. Не только судебные органы по уголовным и гражданским делам, но и все органы, деятельность которых связана с применением права, должны руководствоваться принципом объективной истины в качестве ближайшей цели разрешения юридических дел.

В социалистическом обществе принцип объективной истины, будучи юридическим принципом, с философской стороны обосновывается марксистско-ленинской теорией познания (отражения), в частности философскими положениями о познаваемости мира, о достоверности человеческих знаний, об их объективном характере, независимости ни от человека, ни от человечества. Понятие истины в юридических делах в полной мере соответствует такому общему философскому понятию объективной истины. Она понимается как правильное отражение в нашем сознании обстоятельств дела, включая их юридическое значение. С этой точки зрения вполне целесообразно применение для характеристики истины в юридических делах философского термина «объективная истина» .

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. 2. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.322

Предметом истинных суждений при применении юридических норм являются все факты объективной действительности, связанные с юридическим делом. Понятие же объективной действительности охватывает не только сами по себе голые факты, но и их социально-правовое значение (в том числе общественную опасность противоправных деяний) . К фактам объективной действительности относятся также самое право, права и обязанности субъектов . Словом, предметом истинных суждений при применении права является все то объективное в наших знаниях, которое составляет интеллектуальную сторону содержания правоприменительной деятельности .

Вместе с тем в предмет объективной истины не входит волевая сторона содержания правоприменительной деятельности. Государственно-волевое решение право-применительного органа основывается на истинных суждениях о фактах объективной действительности, но само по себе оно выражает творчески-организующие (и, следовательно, субъективные) моменты применения права. Это относится, в частности, к волевой стороне решений, направленных на индивидуальное регулирование общественных отношений (например, при определении меры наказания по уголовным делам) .

Истина в юридическом деле должна быть полной, точной, действительной, т.е. объективной истиной в са-

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. 2. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.323

мом строгом, философском значении этого слова; знания правоприменительного органа об обстоятельствах дела должны полно и точно соответствовать реальным фактам объективной действительности в их правовом значении .

Вместе с тем следует учитывать два существенных обстоятельства.

Во-первых, в соответствии с особенностями познания, осуществляемого в процессе применения права, объективная истина в юридическом деле носит ограниченный по предмету и содержанию характер. В отличие от теоретического познания здесь не ставится задача выявить все свойства, связи и опосредования фактов, установить объективные закономерности явлений, их социально-политическую, экономическую сущность. В литературе правильно обращено внимание на то, что истина в судебном исследовании с точки зрения содержания устанавливаемых в ней явлений имеет строго определенные, очерченные законом рамки и не является безграничной и всеобъемлющей .

Кроме того, известная ограниченность содержания объективной истины в области права обусловлена действием всей совокупности свойственных данной правовой системе принципов, правовых начал (например, действительный гуманизм социалистического права не допускает использования во имя истины таких средств, как пытка). В некоторых же областях права (в частности, гражданском процессуальном) в соответствии с принципом допустимости доказательств может случиться так, что действительный факт отвергается судом в связи с отсутствием доказательств определенного вида (например, письменных доказательств, удостоверивших факт заключения договора). И хотя в конечном счете, в правосудном, правоприменительком процессе в целом принцип объективной истины торжествует , в данном кон-

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. 2. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.324

кретном случае перед нами все же определенное отступление от рассматриваемого принципа .

Во-вторых, в отдельных случаях возможны отступления от принципа объективной истины в силу определенных внешних и субъективных причин. Решающее здесь- социально-политический строй, характер и строгость требований законности.

Так, в эксплуататорских обществах судебные и другие правоприменительные органы во имя классовых интересов далеко не всегда стремятся доказать объективную истину по делу. В социалистическом обществе принцип объективной истины – основополагающее начало правоприменительной деятельности, выражающее гуманные основы социалистического строя, требования строжайшей социалистической законности.

Но даже в условиях строгой законности возможны случаи, когда отдельные работники правоприменительных органов могут проявить ненадлежащую тщательность при решении юридических дел. Порой отрицательно сказывается на результатах юридической работы то, что в отдельных областях применения права (например, в области административного процесса) еще нет достаточно четкой правовой регламентации, направленной на обеспечение принципа объективной истины. Все это может привести к ошибкам при решении юридических дел, к тому, что объективная истина не будет достигнута.

С учетом этого в советском законодательстве предусматриваются процессуальные гарантии, которые обеспечивают достижение в конечном счете объективной истины по каждому юридическому делу и которые, будучи

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. 2. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.325

воплощены в деятельности суда, в значительной степени и объясняют особенности процессуальной формы, необходимость ее обособления от иных юридических процедур. К таким гарантиям относятся, в частности, установление строгой юридической обязанности правоприменительных органов принимать все необходимые меры для всестороннего, полного и объективного выяснения всех обстоятельств дела; уголовная ответственность свидетелей за заведомо ложные показания, экспертов – за заведомо ложные заключения и т.д.; институты обжалования и опротестования решений правоприменительных органов, а также пересмотра решений по вновь открывшимся обстоятельствам. В советском законодательстве предусмотрен порядок отвода судей, прокурора и некоторых других участников процесса, если они лично заинтересованы в решении дела.

В литературе, посвященной процессуальному праву, идет спор о природе объективной истины, устанавливаемой по юридическим делам. В самом деле, какова эта истина, если рассматривать ее с позиций общефилософского учения об абсолютной и относительной истинах. Абсолютная? Относительная?

Мнения ученых разделились (многие авторы считают истину в юридических делах абсолютной, но есть и такие авторы, которые склонны считать ее относительной). И это обстоятельство само по себе вынуждает задуматься над тем, не справедливо ли мнение ученых, полагающих, что категории «абсолютная истина» и «относительная истина» неприменимы к истине, устанавливаемой правоприменительными органами (судом).

В самом деле, познание, осуществляемое в процессе правоприменительной деятельности, относится к специальному познанию, имеющему строго определенные, сравнительно ограниченные практические задачи. Категории, же «абсолютная истина» и «относительная истина» выработаны применительно к теоретическому познанию. Они призваны отразить глубину познания объективной действительности, степень проникновения в закономерности явлений на данном этапе развития науки. Причем абсолютная истина – это истина, которая дает всестороннее, исчерпывающее знание окружающего нас мира «сразу, целиком, безусловно, абсолютно» .

Авторы, решающие рассматриваемый вопрос по принципу «или-или» (или абсолютная истина, или относительная истина), упускают из поля зрения помимо всего прочего те практические выводы, которые вытекают из отстаиваемых ими концепций. Если признавать истину в юридических делах абсолютной, то это не только противоречит ее характеру («самая простая истина, самым простым, индуктивным путем полученная, всегда неполна, ибо опыт всегда незакончен» ), но и лишает какого-либо смысла

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. 2. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.326

существование системы обжалования и опротестования юрисдикционных решений, требует от них того, чего они не могут дать да и не должны давать. Вместе с тем если считать истину в юридических делах относительной, то это явно подрывает авторитет юрисдикционных решений, дает основания предположить, что истина в юридических делах может быть неточной, приблизительной.

Видимо, если признать правомерной постановку вопроса об абсолютной и относительной истинах применительно к юридическим делам, то наиболее приемлем вывод, согласно которому истина по юридическим делам представляет собой диалектическое единство абсолютной и относительной истин . Но такого рода вывод, по существу, снимает поставленную выше проблему (не говоря уже о том, что и здесь не учитывается своеобразие познания, осуществляемого в ходе применения права). Как писал Н.Г. Александров, при применении норм права речь идет не о решении философского вопроса о полной познаваемости мира, не о соотношении абсолютной и относительной истин в таком познании, а об объективной истине конкретного жизненного факта, который может и должен быть установлен именно с объективой достоверностью .

Есть еще один вариант использования категории «абсолютная истина» для характеристики юридического познания. Это вариант – признать, что самое понятие «абсолютная истина» имеет два значения: оно может пониматься не только в смысле философском, но и в смысле знания применительно к какому-либо фрагменту действительности, в смысле истины-факта . Но и такой подход снимает указанную выше проблему, ибо абсолютная истина – факт в указанном втором значении есть не что иное, как знание, объективно верно отражающее факты действительности. И ничего больше. Стало быть, и здесь устраняется сама постановка вопроса о соотношении абсолютной и относительной истин, вопроса, который и вызвал к жизни понятие абсолютной истины.

Следует думать, что спор о природе истины в юридических делах имеет в значительной степени искусственный характер. Философские категории, выработанные в отношении теоретического познания, не всегда можно непосредственно распространять на частные случаи человеческой деятельности. С этой точки зрения, как отмечено в литературе, применение категорий абсолютной и относительной истин к результатам судебного познания, как и к частным результатам любого рода познания вообще, не оправдано .

С практической же стороны существенное значение имеет обоснование того, что истина по юридическим делам объективна,

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. 2. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.327

что она правильно, объективно верно отражает действительность, т.е. является полной и действительной истиной по делу .

Прав Ю.К. Осипов в том, что в вопросе о характере истины в судебном процессе практически важно не то, является ли она абсолютной или относительной (такая постановка вопроса в данном случае практически вряд ли уместна), а то, что она является объективной истиной, т.е. представляет собой соответствие выводов суда, содержащихся в приговоре или решении, действительности .

Юридическое дело.

Для характеристики правоприменительной деятельности в отношении конкретного фрагмента действительности на практике и в советском законодательстве выработано особое понятие юридическое дело.

В соответствии с этим правоприменительная деятельность рассматривается обычно в качестве ведения юридического дела (производства по делу).

Юридическое дело – это жизненный случай, в отношении которого осуществляются правоприменительные действия, т.е. жизненная ситуация, которая не только нуждается в юридическом рассмотрении и, следовательно, уже получила оценку как юридическая, но и фактически стала предметом юридических действий со стороны правоприменительного органа. Под юридическим делом понимается также совокупность документов, фиксирующих факты и действия данного случая.

Как правило, при признании того или иного случая юридическим делом осуществляется его отраслевая привязка, т.е. решается вопрос об отраслевой принадлежности данного случая. Поэтому указание на юридическое дело обычно сопровождается упоминанием о соответствующей материальной отрасли права (законодательства) -уголовное дело, земельное дело, гражданское дело и т.д.

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. 2. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.328

Познавательная деятельность человека.

Любой вид человеческой деятельности опирается на ранее полученные знания . Без знаний о том или ином предмете, явлении, процессе, их особенностях, структурной организации невозможно осуществить даже простейшую материальную или духовную деятельность. Содержание человеческих знаний, их разнообразие и объем социально обусловлены. Становление, совершенствование, видоизменение знаний происходит по мере исторического развития общества, его технической и научной оснащенности. Немаловажную роль в формировании нового знания играют исторически обусловленные общественные потребности, цели, идеалы, ценности. Накопление знания осуществляется двояко – экстенсивно и интенсивно. В истории происходит не только количественное увеличение знаний, но и их углубление. Так, атомистическое учение Демокрита явилось новым знанием, по сравнению с предыдущим, так как многие античные философы того времени полагали, что основой мира являются не неделимые частицы - атомы, а стихии – вода, воздух, огонь, земля. В процессе развития знания атомистическая концепция в конце Х1Х века была дополнена учением о делимости атома.

Обогащение знаний свойственно не только обществу в целом, но и индивидуальному развитию каждого члена общества. Любая человеческая личность уникальна. Поэтому процесс накопления знаний у человека происходит своеобразно, зависит от предпочтений, интересов, свойств характера, темперамента, возрастных, физиологических, социальных особенностей и возможностей.

Знания обладают сложной многоуровневой структурой. В связи с этим, их классификация обычно осуществляется по разным основаниям. Допустимо деление знаний на производственно-технические (например, в области металлургии, или в сельском хозяйстве), социальные , эстетические, этические, философские и др.Знания также делят на житейские (обыденные) и научные (теоретические). Житейское (обыденное) знание является основой повседневного поведения человека. Оно строится на базе обыденного сознания, здравого смысла. Поэтому житейское знание не ищет обобщений, строится на основе частностей. Для научного (теоретического) знания характерно логическое осмысление фактов в системе понятий той или иной науки. За случайностью оно ищет закономерное, необходимое, за единичным и частным - общее.

Знание является результатом познавательной деятельности , которая выражена в идеальных образах (представлениях, понятиях, теориях) и закреплена в знаках естественных и искусственных языков. Познание – это активная деятельность людей, направленная на приобретение знания.

Теория познания называется гносеологией . Термин «гносеология» произошел от греческих слов gnosis - знание и logos - понятие, слово, учение, и означает «понятие о знании ». Предметом гносеологии выступают различные виды знания: обыденное, научное, художественное, мифологическое и др.

В теории познания используется еще один термин – эпистемология (греч. episteme - знание, logos - понятие, слово, учение). Этот термин имеет менее широкий объем, им обозначается теория научного познания.

Вопрос о том познаваем ли мир был поставлен еще в древности. Издавна люди спрашивали себя:

· как относятся наши мысли, чувства, представления об окружающем нас мире к самому этому миру?

· в состоянии ли наше сознание и психика в целом познавать действительный мир?

· можем ли мы в наших представлениях и понятиях о действительном мире составлять его верное отражение?

В теории познания сложилось несколько подходов к решению проблемы познаваемости мира: познавательно- реалистический (оптимистический) и пессимистический (агностический и скептический).

Гносеологическими оптимистами были Демокрит , Платон и Аристотель ,

Ф. Бэкон (1561 - 1626) и Р. Декарт (1596 -1650), Г.-В. Лейбниц (1646 - 1716) и французские просветители 18 века , Г. Гегель и К. Маркс (1818 - 1883). Эти мыслители занимали неоднозначные мировоззренческие позиции, различно подходили к трактовке процесса познания и его принципов. Так, Демокрит склонялся к материализму, а Платон – основатель объективного идеализма. Гегель – объективный идеалист, а Маркс - создатель диалектического материализма. Бэкон – эмпирик, а Декарт – рационалист. Что же их объединяет? Объединяет их оптимистический подход к решению проблемы познания. Эти мыслители сходились во мнении, что существенные стороны явлений и процессов, их закономерности доступны для человеческого познания.

Агностицизм (греч. a - отрицание, gnosis – знание, недоступный познанию, непознаваемый) – носитель пессимистического отношения к процессу познания. Это учение отрицает возможность достоверного познания существенных сторон и закономерностей природных и общественных явлений.

Первые формы агностицизма зародились в период становления философского знания. С точки зрения древнегреческого мыслителя, софиста Протагора, людям свойственны различные знания и оценки одних и тех же явлений. Следовательно, достоверное знание существа окружающей действительности невозможно. Софист Горгий (ок. 483 – ок. 375 г. г. до н. э.) говорил, что нечто не существует; если бы нечто и существовало, то оно было бы непознаваемо; если бы нечто и было познаваемо, то познанное невыразимо.

Развернутые формы агностицизма сложились в конце 17 – начале 18 века. Агностицизм этого периода, как правило, связывают с именами английских философов Дж. Беркли (1685 - 1753) и Д. Юма (1711 - 1776). Согласно Д. Юму : «Природа держит нас на почтительном расстоянии от своих тайн и представляет нам лишь знание немногих поверхностных качеств объекта, скрывая от нас те силы и принципы, от которых всецело зависят действия этих объектов». В качестве основы для деятельности Юм рекомендовал использовать не знания, а веру и привычку .

Агностические тенденции присутствуют в некоторых философских школах 19 – 21 веков – позитивизме (лат. positivus - положительный), прагматизме (греч. pragma – дело, действие), философии существования и др. К агностицизму обыкновенно тяготеют философы, придерживающиеся точки зрения релятивизма (лат. relativus - относительный). Утверждая постоянную изменчивость мира, релятивисты, тем самым, приходят к мысли об относительности, условности, субъективности человеческого познания. Агностицизм близок последователям философского субъективизма , которые отвергают правомерность положения о существовании объективного мира, независимого от воли и сознания отдельного человека.

Философия скептицизма по сравнению с агностицизмом выражает пессимистическое отношение к решению вопроса о возможности познания сущности мира менее категорично. Скептики нередко отказываются решать эту проблему, объясняя это тем, что человеческий мозг не способен найти её решение.

Сторонники агностицизма и скептицизма, при обосновании своей точки зрения довольно часто указывают на необходимость сомнения в процессе познания. Действительно, факт сомнения необходимо присущ человеческому познанию. Сомнение в познании предостерегает познающего - отдельного человека или общество в целом, от догматизма и самоуспокоенности. Однако агностицизм и скептицизм абсолютизируют момент сомнения и критического отношения к показаниям органов чувств.

Субъект и объект познания.

Субъект познания есть носитель познавательной деятельности.

Объект познания – это то, на что направлена познавательная деятельность.

Субъектно-объектные отношения видоизменялись в процессе познания, изменялись и представления о субъекте и объекте познания.

Трактовка познания как вида человеческой деятельности приводит к мысли, что человек проявляет активность в процессе познания. Однако длительное время активности, творческой сущности познающего субъекта не уделялось должного внимания.

В античной философии, например, считалось, что объект лишь «дан» познающему. Платон сравнивал воспринимающего субъекта с воском, а предмет его восприятия – с печатью. Печать оставляет свой отпечаток в пассивном воске. То, что является продуктом творчества человека, его познавательной субъективной деятельности, является лишь мнением, не соответствующим реальному бытию.

В европейской философия Нового времени (17 – 18 в.в.) проблемы теории познания занимали центральное место. Человек Нового времени обращен к познанию, стремится обнаружить всё то, что от него скрывало время. Эту устремленность прекрасно выразил итальянский философ, утопист Т. Кампанелла (1568 - 1639):

Я в горстке мозга весь, - а пожираю

Так много книг, что мир их не вместит.

Мне не насытить алчный аппетит –

Я с голоду всё время умираю …

Меня желанье вечное томит:

Чем больше познаю, тем меньше знаю.

Тем не менее, активность познающего субъекта, как правило, не интересовала философию того времени. Субъектно-объектные отношения толковались односторонне, лишь как воздействия объекта на субъект.

Проблема активности субъекта была поставлена и четко сформулирована классической немецкой философией. Родоначальник классической немецкой философии И. Кант (1724 - 1804) утверждал, что субъект не просто воспринимает данную ему реальность, а творчески перерабатывает эту данность, строит на её основе новое по содержанию знание. Идеи И . Канта были поддержаны и дополнены Г . Гегелем.

В 19 веке проблему активности субъекта познания поднимали классики марксистской философии , для которых познавательный процесс был непосредственно связан с активной практической, творческой деятельностью познающего субъекта. Идея активности познающего субъекта была присуща русским мыслителям А. И. Герцену (1812 - 1870), Н. Г.Чернышевскому (1828 - 1889), В. С. Соловьеву (1853 - 1900), русским космистам и др. В 20 – 21 веках большинство гносеологов не отрицают активности познающего субъекта.

В теории познания имеют место дискуссии по поводу решения вопроса о том, кто способен быть субъектом познания. Представители элитарных концепций утверждают, что познающими субъектами могут быть лишь отдельные выдающиеся личности, обладающие или незаурядной интуицией, или исключительными умственными способностями. Иногда высказывается мысль, что познавательную деятельность могут осуществлять лишь люди, занимающиеся умственным трудом.

Действительно, в процессе исторического разделения труда произошло деление деятельности на деятельность практическую и умственную . Однако было бы ошибочным проводить между этими видами деятельности четкую и абсолютную грань.

· Между сферой практической и сферой умственной деятельности существует обмен не только результатами деятельности, но и результатами познания действительности.

· Практическая деятельность ставит определенные задачи перед познанием.

· В результате этой деятельности формируются социально обусловленные потребности , включающие потребность в познании.

· В области практической деятельности осуществляется накопление опыта, навыков, эмпирических знаний, являющихся содержанием обыденного сознания .

· Обыденное сознание, с одной стороны, является источником знаний о мире, с другой, - источником для теоретического оформления знания.

· Таким образом, субъект практической деятельности выступает и как субъект познания.

В современном мире субъект познания предстает в виде сложной системы, содержащей множество элементов. Познающим субъектом, занятым в различных сферах духовного и материального производства, может быть и общество в целом, и различные группы людей, и отдельные личности. Обусловленность субъекта познания культурными, социальными, моральными, научными факторами говорит о том, что он исторически изменяется, совершенствуется, преобразуется.

Трансформация субъекта познания, совершенствование его возможностей и навыков способствовало изменению представлений об объекте познания . На первых этапах познавательной деятельности человека объект познания сливался с предметом труда, имел лишь практическое значение. Вместе с развитием производственной и познавательной деятельности в состав объекта стали входить те явления, которые не имели прямого практического значения для человека.

Современная теория познания исходит из следующих постулатов:

· объект познания включает в себя не только объективный, окружающий человека мир;

· объектом познания могут стать предметы, явления, процессы, непосредственно не наблюдаемые в настоящее время;

· объектом познания может стать и становится сам человек, вовлеченный в процесс познания.

Современная теория познания особое внимание обращает на непосредственную связь субъекта и объекта познания. Познающий субъект и познаваемый объект влияют друг на друга в процессе познавательной деятельности. Эти выводы были сделаны на основании новейших открытий в области научного знания. Открытия в области неклассического естествознания (релятивистская и квантовая теории, теория относительности, концепция нестационарной Вселенной, открытия в области генетики) привели к пониманию того, что ответы окружающей природы на наши вопросы определяются:

· не только устройством изучаемых областей природ;

· углом зрения, под которым изучается тот или иной объект познания;

· но и способом постановки наших вопросов, зависящих от исторического развития средств и методов познавательной деятельности;

· пространственным положением познающего субъекта, его координатами.

Познание как процесс.

В познавательные процессы включены все структурные элементы психики человека – его чувства , разум , интуиция , которые существуют в единстве и влияют друг на друга.

Что представляет собой чувственное или сенситивное (лат. sensitiv – воспринимаемый чувствами) познание? Каковы его особенности?

Сенситивное познание дает знания об отдельных предметах, явлениях, процессах, воспринимаемых непосредственно. Оно состоит из:

· ощущений;

· восприятий;

· представлений.

Ощущение – есть отражение отдельных свойств предмета, его цвета, формы, вкуса: цветового оттенка того или иного растения, шероховатости стола, формы компьютера и др.

Восприятие представляет собой отражение целостного предмета, например, цвета, формы, запаха цветка в их нераздельном единстве.

Представление – образ, воспринимаемого ранее предмета, при отсутствии этого предмета. Существенное значения для формирования представления имеют память и воображение, благодаря которым человек способен создать образ места, которое он посетил ранее, вызвать в памяти давно прошедшее событие и др.

Каковы возможности сенситивного познания? В решении данной проблемы существуют две крайние точки зрения. Ими являются:

· «наивный реализм », последователи которого утверждают, что образы, возникающие в процессе сенситивного познания, полностью соответствуют познаваемой реальности. Подлинник и копия совпадают;

· точка зрения мыслителей, полагающих, что образы, возникающие в процессе сенситивного познания, вообще не соответствуют действительности. Подобную мысль высказывал создатель теории «иероглифов », немецкий естествоиспытатель Г. Гельмгольц (1821-1894). Согласно Гельмгольцу , ощущения есть только символы, иероглифы, знаки вещей.

С подобными оценками возможностей сенситивного познания нельзя согласиться. Образы, возникающие в процессе сенситивного познания, не являются зеркальным отражением действительности. В то же время, они не есть лишь символы, не имеющие ничего общего с реальными познаваемыми вещами, процессами, предметами.

Сенситивное познание человека обусловлено многими субъективными факторами:

· физиологическими особенностями органов чувств человека, его слухом, зрением, вкусовыми ощущениями и др.;

· эмоциональным состоянием. Одно и то же явление, в зависимости от присутствующего в данный момент у человека чувства радости, горя, любви, сострадания, ненависти и др. может восприниматься различно. Способно вызывать как позитивные, так и негативные представления об одной и той же вещи, явлении, процессе;

· выполняемой социальной ролью . Так, следователь и влюбленная девушка, одновременно идущие по одной и той же улице, могут воспринимать окружающее различно;

· потребностями, интересами, мотивами , которые направляют внимание различных людей на разные стороны окружающей действительности. Например, на одной и той же лекции один студент сосредоточен на том, что изображено на доске и не замечает, что на дереве за окном расположилась стая ворон. Другой же не видит вокруг ничего, кроме этих ворон, полностью занят их подсчетом, вообще не замечая доски;

· психологическими и социальными установками и др.

Однако было бы ошибочным абсолютизировать субъективную сторону сенситивного познания, считая, что в ощущениях и восприятиях нет объективного, не зависящего от человека содержания, отражающего действительность. В ощущениях, восприятиях, представлениях имеет место и момент объективности. Если бы его не было, человек не смог бы приспособиться к окружающей действительности, не был бы способен осуществлять материально-производственную и другие виды деятельности.

Роль сенситивного познания значительна. Органы чувств являются тем каналом , который непосредственно связывает человека с внешним, предметным миром. Они дают тот минимум первичной информации, который оказывается необходимым для многостороннего познания действительности, развития научного знания, осуществления многообразных видов деятельности.

Рациональное познание (абстрактное мышление), в отличие от сенситивного познания, обобщает знания, проникает в сущность вещей, раскрывает причины явлений и законы бытия. Оно представляет знание, опосредованное показаниями органов чувств, и складывается из понятий, суждений, умозаключений.

· Понятие – форма мышления, отражающая предмет в его существенных признаках. В понятии выражено знание не об отдельном предмете (книге, человеке, цветке) или конкретном свойстве (прямоугольное, теплое, сладкое), а о множестве предметов или свойств. В понятии делается акцент на существенных сторонах предметов и свойств, не учитываются их индивидуальные особенности.

· Суждение – форма мышления, связывающая предмет и его признаки (Эта книга - интересная ), отношения между предметами (Москва южнее Вологды ), факт существования предметов (Существует много интересных и востребованных профессий ).

· Умозаключение – форма мышления, посредством которой из одного или нескольких суждений выводится новое суждение, новое знание.

В зависимости от строгости вывода, выделяются демонстративные

умозаключения, дающие достоверный вывод, и недемонстративные,

приводящие к вероятностному выводу.

В зависимости от направления логического следования умозаключения

делятся на дедуктивные, индуктивные и умозаключения по аналогии. В

дедуктивных (лат. deductio - выведение) умозаключениях осуществляется

переход от общего знания к частному. Пример подобного рассуждения: Все

студенты юридических вузов изучают логику. Мой друг – студент

юридического вуза. Следовательно, мой друг изучает логику.

В индуктивных (лат.inductio - наведение) умозаключениях рассуждение

идет от частного знания к общему. Оно принимает следующий вид: На

первом курсе МГЮА четыре студенческие группы. Анализ показал, что

студенты 1- ой группы успешно сдали экзамены. Студенты 2-ой группы

также. Студенты 3-ей и 4-ой группы не получили двоек в процессе сессии.

Следовательно, все студенты 1-го курса МГЮА успешно сдали экзамены .

В умозаключениях по аналогии (греч. analogia - соответствие) происходит

уподобление одного единичного явления другому: В прошлом году было достаточно жаркое лето и холодная зима. В этом году лето также было жарким. Вероятно, что в этом году будет холодная зима.

Дедуктивные умозаключения бывают непосредственными , где новое знание выводится из одного суждения. Пример такого умозаключения: Все студенты МГЮА изучают логику. Следовательно, некоторые лица, изучающие логику , -студенты МГЮА. В опосредствованных умозаключениях вывод делается из двух или большего числа суждений: Если лицо совершило кражу, оно должно быть привлечено к уголовной ответственности. Карманников совершил кражу . Следовательно, он должен быть привлечен к уголовной ответственности. Существуют и другие виды умозаключений.

Попробуем разобраться каково различие между сенситивным и рациональным познанием?

Во-первых , абстрактное мышление всегда связано с языком. Язык – это система знаков, которая служит средством человеческого общения, мышления и выражения . В человеческой речи существующая реальность воспроизводится опосредствованно.

Во-вторых , абстрактное мышление обладает способностью к отражению общего в предметах, явлениях, процессах. В процессе сенситивного познания не различаются общие и единичные признаки.

В-третьих , при помощи рационального познания в предметах, явлениях, процессах выделяются существенные признаки. Сенситивное познание не обладает этой способностью.

И , наконец , Абстрактное мышление есть опосредствованное отражение действительности, сенситивное познание – непосредственное .

Тем не менее, несмотря на различия сенситивное и рациональное познание в процессе познания тесно связаны, находятся в единстве, дополняют друг друга.

Рациональные формы мышления активно влияют на сенситивное познание.

При определении ощущений, восприятий, представлений человек использует языковую знаковую систему. Каждое слово есть абстрактное понятие. Следовательно, воспринимая конкретный предмет, например стол, и говоря: «Это стол», человек, с одной стороны, использует чувственный образ, с другой, - абстрактное мышление.

Ощущения, восприятия, представления в своей избирательности могут быть опосредованы разумом. В конкретных ситуациях мысль способна сосредоточить внимание человека на таких конкретных сторонах действительности, которые в других обстоятельствах не стали бы объектом изучения.

Любое сенситивное восприятие действительности не является единичным актом, изолированным от предшествующего знания. На него всегда воздействует предшествующее знание.

Вместе с тем, рациональное познание не может существовать без показаний органов чувств, опирается на анализ того материала, который предоставляют ему органы чувств.

Таким образом, в реальном человеческом сознании сенситивное пронизано рациональным, а рациональное сенситивным.

Немаловажную роль в познании играет бессознательное. Бессознательное – это совокупность психических явлений, состояний и действий, лежащих вне сферы человеческого разума, безотчетных и не поддающихся, по крайней мере, в определенный момент, контролю со стороны сознания. В содержаниебессознательного включены инстинкты, автоматизмы, навыки, установки, сновидения. Однако специфичным познавательным процессом, продуцирующим новое знание, является, прежде всего, интуиция.

Интуиция (лат. intueri – пристально смотреть, всматриваться) – способность непосредственного постижения реальности без рационального объяснения . Интуиция выступает столь же всеобщей, свойственной в разной степени всем людям познавательной способностью, как и чувства, и абстрактное мышление. Для неё характерны: неожиданность решения задач, неосознанность путей и средств их решения, непосредственность постижения истины.

Существуют различные классификации видов интуиции. Рассмотрим интуицию стандартизованную и эвристическую.

Стандартизованная интуиция присуща любому человеку, хорошо владеющему профессией. Например, опытный следователь способен интуитивно понять, совершил подозреваемый преступление или нет.

Эвристическая интуиция – творческая, связана с формированием принципиально нового знания. Основатель дедуктивной логики Аристотель говорил о том, что идея силлогизма возникла у него интуитивно. По мнению известного французского мыслителя Р. Декарта, предположение о взаимовлиянии философии и математики появилась интуитивно. А. Эйнштейн (1879 - 1955) утверждал, что мысль об относительности пространства, времени, движения - результат интуитивного озарения.

На формирование творческой интуиции влияет целый ряд обстоятельств: профессиональная подготовка исследователя, глубокое знание проблемы; поисковая ситуация и присутствие у исследователя поисковой доминанты. Довольно часто играет роль наличие «подсказки», например, Демокриту в создании атомистического учения помогло наблюдение за движением пылинок на свету, знаменитое ньютоновское яблоко явилось подсказкой в открытии законов механики.

Связано ли интуитивное познание с сенситивным и рациональным познанием? На этот вопрос следует ответить утвердительно. При помощи интуиции достигается гипотетическое знание. Для того, чтобы оно стало достоверным его следует теоретически обосновать, проверить эмпирически.

Таким образом, процесс познания строится на основе единства сенситивного, рационального и интуитивного.

Следует отметить, что в истории философской мысли встречаются концепции, абсолютизирующие ту или иную форму познания. Ими являются сенсуализм, эмпиризм, рационализм, иррационализм.

Гносеологический сенсуализм (лат. sensus – чувство, ощущение) возник еще на заре существования философской мысли. Сенсуалистами были мыслители милетской школы (6 век до н.э.), Эпикур (341 – 270 г.г. до н.э.) и многие другие представители древнегреческой философии. Сенсуалистические идеи в познании разделяли английские философы Т. Гоббс (1588-1679) и Дж. Локк (1632-1704), французские материалисты ХУ111 века.

· Сенсуализм признает ощущения единственным источником познания .

· Для сенсуалистической теории познания характерна определенная созерцательность , так как она не уделяет внимания познавательной активности человека.

· Сенсуализм тесно связан с эмпиризмом (греч.empeiria - опыт). Эмпиризм признает чувственный опыт единственным источником знаний. Английский мыслитель Ф. Бэкон - один из основателей эмпиризма, считал ядром познания опытное исследование природы и трактовал опыт как эксперимент . Провозглашая лозунг: «Знание – сила !», Бэкон, прежде всего, имел в виду экспериментальное знание. Мышление лишь суммирует, упорядочивает данные опыта. Эксперимент требует не только созерцания окружающего мира, но и определенной активности человека в процессе познания. Поэтому эмпиризм по сравнению с последовательным сенсуализмом менее созерцателен.

· Следует различать сенсуалистов и эмпириков , признающих существование объективного мира и не признающих наличия объективной реальности. Эмпирики и сенсуалисты Беркли, Юм и др. ограничивали опыт комбинацией ощущений и признавали ощущения единственной реальностью. Сенсуалисты и эмпирики Бэкон, Гоббс, Локк, французские материалисты 18 века исходили из признания существования объективного мира.

В гносеологическом сенсуализме и эмпиризме присутствует верная мысль о том, что только посредством ощущений, восприятий человек связан с внешним миром. Однако, оба эти учения абсолютизировали роль ощущений и не отдавали должного рациональному познанию.

Рационализм (лат. rationalis - разумный) – гносеологическое учение, абсолютизирующее роль разумной, рассудочной деятельности в познании.

Первые формы рационализма возникли еще в древности. Основатель элейской школы философии Парменид (ок. 540 – ок. 470 г.г. до н.э.) и его последователи полагали, что чувства обманывают человека и к истинному знанию можно прийти лишь рациональным путем.

В Новое время идеи рационализма развивали Р.Декарт и Б.Спиноза (1632 - 1677). Они ввели в философию понятие интеллектуальной интуиции – сверхчувственного мышления, существующего независимо от опыта. Согласно этим мыслителям, опыт не способен выявить существующие в действительности всеобщие и необходимые связи и процессы.

Развернутая форма рационализма присуща теории познания Г.Гегеля , который стремился в период роста эмпирического знания, вызванного бурным развитием промышленности, реабилитировать рациональное знание. Ограниченность сенситивного познания он усматривал в том, что оно не может познать прошлого и будущего. Стоя на идеалистических позициях, Г . Гегель понимал под разумом не человеческий разум, а абсолютный разум, абсолютный дух. Процесс познания – есть развертывание понятий (категорий), выражающих развитие абсолютного духа.

В современной философии также имеют место рационалистические теории познания. Среди их приверженцев можно назвать К. Поппера (1902 - 1994), основателя «критического рационализма », последователей школы неокантианства и др.

Иррационализм (лат. irrationalis - неразумный) – философское учение, ограничивающее возможности рационального познания. Под иррационализмом мыслят ряд философских школ и концепций, возникших в конце 18 века и существующих до настоящего времени, объединенных негативным отношением к рационалистической вере в безграничные возможности человеческого разума. Последователи иррационалистических школ пытаются либо полностью опровергнуть рационализм, либо ограничить его «чрезмерные притязания». Основными методами познания иррационализм считает интуицию, инстинкты, веру , определенным образом истолкованные чувства и др.

Одним из известнейших иррационалистов был немецкий мыслитель А . Шопенгауэр , который полагал, что интеллект и наука в целом остаются на поверхности явлений. Сущность мира можно постичь лишь при помощи интуиции .

Немецкий мыслитель Ф. Ницше считал, что наука, опирающаяся на разум и логику, есть нечто всеобщее, а потому посредственное. В основе истинного познания находятся инстинкты и субъективные желания .

Отрицательное отношение к рациональному и научному знанию выражал французский философ Ж.-П.Сартр . Наука способна лишь к созданию машин и механизмов и является источником всех зол мира. она не способна понять подлинную, индивидуальную и обыденную жизнь. Мир может быть понят человеком лишь через непосредственное переживание своего существования. Элементы иррационализма присущи и другим философам прошлого и настоящего.

Сенсуализм, эмпиризм, рационализм, иррационализм, выделяя одну из форм познания, обедняют процесс человеческого познания. Как было выяснено ранее, в процессе познания непосредственно связаны, дополняют и постоянно воздействуют друг на друга все психические возможности человека.

Истина и её критерии.

Классическое определение истины звучит следующим образом:

Истина – адекватное отражение объективной реальности познающим субъектом, воспроизводящее предмет так, как он существует.

Данный подход к определению истины был сформирован в древнегреческой философии. Понимание истины как соответствия действительности было характерно для Демокрита, Платона, Аристотеля, Эпикура и других философов античности. Аристотель , например, говорил, что прав тот, кто считает разделённое в действительности – разделённым, а соединённое – соединённым. Следует отметить, что в теории познания имеют место и другие определения истины.

· Истина есть свойство субъекта, состоящее в согласии мышления с собой, с его априорными формами (И. Кант ).

· Истина есть соотношение мышления с ощущениями субъекта (Д. Юм,

Б. Рассел (1872 - 1970)).

· Согласно конвенциализму (лат. conventio – договор, соглашение), дефиниция истины и её содержание носят условно-договорной характер.

· С точки зрения некоторых последователей философии существования, истина – форма психического состояния личности.

· Прагматизм определяет истину как полезность. Истина есть то, что полезно.

Существуют и другие определения истины. Однако наиболее распространенным является классическое определение. Это понимание истины было присуще многим философам. Его разделяли Ф. Аквинский (1225/26 - 1274) и П. Гольбах, Г.Гегель и Л. Фейербах (1804 - 1872), А. Герцен и К. Маркс . Поддерживают данный подход к определению истины многие философы 20-21 веков. Классическое определение истины в настоящее время называют корреспондентским (фр. correspondans - соответствие).

При рассмотрении проблемы истины возникает вопрос о связи субъективного и объективного в истине. Истина субъективна , так как она не существует помимо человека и человечества. Некорректным, например, является вопрос «Истинна ли природа?». Природа не истинна и не ложна, она просто существует. Проблема истины возникает тогда, когда человек начинает сопоставлять свои знания о предметах, явлениях, процессах с самими этими предметами.

Вместе с тем, несмотря на то, что познание всегда осуществляется познающим субъектом, по своему содержанию она объективна . Содержание знания почерпнуто из объективной действительности. Так, например, законы механики были открыты Г. Галилеем (1564 - 1642) и И.Ньютоном (1643 - 1727) в 17 веке. Но сами эти связи имелись в объективной действительности задолго до их открытия. Квантово-механические принципы были сформулированы в конце

19- 20 в.в. Но сами квантово-механические явления существовали в объективной действительности задолго до того, как их начали познавать.

Таким образом, в понятии истины заключено обоюдное воздействие субъективного и объективного. Объективное содержание, имеющееся в истине, подвергается субъективному анализу, несет на себе отпечаток конкретных субъективных возможностей.

Одной из важнейших проблем теории познания является проблема абсолютной и относительной истины.

Под абсолютной истиной понимается такого рода знание, которое тождественно своему предмету и потому не может быть опровергнуто при дальнейшем развитии познания. Следовательно, абсолютная истина – это полное, исчерпывающее знание о предмете.

Возможно ли познание абсолютной истины? На этот вопрос нужно ответить отрицательно. Во-первых, окружающая действительность бесконечна и безгранична, является постоянно развивающейся системой. Остановить хотя бы на мгновение развитие действительности человек не может. Во-вторых, человек ограничен в своих познавательных возможностях. В конкретных исторических условиях многие стороны действительности от него скрыты по причине несовершенства соответствующих методов познания и отсутствия приборов, аппаратов, машин и др., необходимых для познания.

Всё вышеупомянутое позволяет сделать вывод, что человечество, как правило, оперирует относительными истинами. (Исключение составляют аксиомы, установленные факты).

Относительная истина , будучи, в основном, верным отражением действительности отличается некоторой неполнотой совпадения образа с объектом. Является знанием, хотя и верным, но неполным, приблизительным, ограниченным определенными историческими условиями места и времени.

Вместе с тем, в каждой относительной истине присутствует момент абсолютности. Это означает, что истина, ограниченная определенными условиями и временем , может нести в себе полное, исчерпывающее знание о предмете. Например, в ньютоновской механике полно представлены законы макромира. Однако в условиях микромира и мегамира она уже не несет в себе исчерпывающего знания, должна быть дополнена и уточнена. Таким образом, во взаимосвязи абсолютной и относительной истины раскрывается сущность процесса познания, указывается на преемственность знания.

Данная особенность нашего знания нашла выражение не только в философии, но и в выводах естествоиспытателей. Известным датским физиком, одним из творцов квантовой теории, лауреатом Нобелевской премии Н.Бором (1885 - 1962) был выдвинут принцип соответствия . Смысл этого принципа заключается в следующем.

· Прежние теории, их законы, подтвержденные практикой, остаются истинными и в будущем для определенной области, из которой они выведены.

· Эти теории не отвергаются полностью, а включаются в содержание новых, как их частные случаи. Таким частным случаем, например, является ньютоновская механика по отношению к теории относительности Эйнштейна, или эвклидова геометрия по отношению к неэвклидовой.

Утверждение преемственности знания не всегда находит понимание среди некоторых философов, ученых, историков науки. Так, американский историк науки Т. Кун (1922 – 1996), полагал, что теории несоизмеримы, так как общие стандарты их оценки отсутствуют. Он ввел в научный арсенал понятие парадигмы.

Парадигма (греч. paradeigma - пример, образец) – совокупность убеждений, ценностей, методических и технических средств, объединяющих то или иное научное сообщество. С точки зрения Куна , преемственность в научном и других видах знания отсутствует. Это объясняется тем, что после гибели парадигмы, знания, накопленные при её помощи, сразу же полностью отбрасываются.

Проблема взаимодействия и взаимообусловленности абсолютной и относительной тесно связана с проблемой конкретности истины. Этот вопрос интересовал многих ученых и философов. Известный русский мыслитель, писатель Н. Г. Чернышевский еще в Х1Х веке предостерегал от неправильного решения этой проблемы. Он говорил о том, что некорректно без учета обстоятельств, абстрактно спрашивать о пользе или вреде дождя, о справедливости или несправедливости войн. Истина всегда конкретна, в одних условиях дождь полезен, в других нет.

Конкретность истины означает, что истина, во-первых, всегда связана с определенными условиями, в которых находится объект исследования, во-вторых, отражает строго определенные стороны объекта.

Наука дает множество подтверждений данному подходу к истине.

· Скорость света (300 000 км./сек.) в сильных гравитационных полях становится меньше.

· В нормальных условиях вода замерзает при нуле градусов. Однако загрязнение воды, изменение её химического состава определяет возникновение иных температур замерзания.

· Конкретность истины необходимо учитывается в юридической практике. Выявление конкретных обстоятельств дела ведет к уточнению меры пресечения и мерынаказания, что отражено в статьях 61, 62, 63 УК РФ.

В теории познания существуют учения, отрицающие связь абсолютной и относительной истины, необходимость учета конкретности истины. Среди них следует выделить релятивизм и догматизм.

Релятивизм (лат. relativus - относительный) в теории познания отрицает наличие устойчивости знания, утверждает условность, субъективность человеческого познания. Тем самым данное учение абсолютизирует относительность познания, а иногда полностью отбрасывает понятие истины. Так, известный методолог науки П. Фейерабенд (1924 - 1994) выдвинул лозунг борьбы против методологических правил, стандартов и норм. Исходя из утверждения, что наука представляет собой анархистское предприятие, он призывал выбросить понятие истины на свалку исторических заблуждений.

Догматизм (греч. dogma – мнение, учение, решение) – способ мышления, оперирующий неизменными понятиями, без учета новых данных практики и науки, изменения конкретных условий, места и времени. Он отбрасывает идею творческого развития истины и её конкретности. К догматизму может привести слепая вера в авторитеты, абсолютизация собственного опыта, неприятие творческого мышления и др.

И релятивизм, и догматизм препятствуют познанию. Релятивизм отрицает возможность истинного познания, догматизм противодействует процессу познания.

Достижение истины есть процесс, который включает всё большую полноту осмысления предмета познания и, тем самым, приближает к абсолютной истине .

Противоположностью истины является ложь. Ложь есть преднамеренное возведение заведомо неправильных представлений в истину.

Непреднамеренное возведение неправильных представлений в истину есть заблуждение.

Истина не лежит на поверхности явлений. Для того чтобы её достичь, нужны предположения, сопоставления, проверка. При этом возможны и заблуждения, через них истина пробивает себе дорогу. Известен, например, факт, что в целом алхимия была заблуждением. Тем не менее, в её недрах развивались идеи, которые впоследствии получили статус истины. Алхимия привела к открытию многих химических элементов, заложила основы химической науки.

Одной из проблем теории познания является проблема отграничения истины от заблуждения, проблема критерия истины.

В гносеологической теории существуют различные подходы к решению проблемы критерия истины. Остановимся на некоторых из них.

· Философы – эмпирики считали критерием истины данные ощущений и восприятий, соответствие знаний чувственному опыту. Чувственный опыт в познании отдельных явлений и их свойств является достаточным критерием истинности. Например, опираясь на показания органов чувств, можно проверить, правильны ли наши представления о погоде за окном, верны ли наши ощущения тепла, холода и др. Тем не менее, чувственный опыт, как критерий истины, ограничен. Он дает представления о внешней стороне изучаемых явлений и процессов и не способен раскрыть их сущность.

· Представители современной философии неопозитивизма ввели в теорию познания принцип верификации (лат. verificare - доказывать истину), проверяемости каких-либо суждений путем эмпирических наблюдений. Истинными являются суждения, проверенные эмпирически, а также следствия из этих суждений. Создатели и последователи этого принципа встретились с рядом трудностей, так как не всякое суждение можно проверить эмпирически. Например, нельзя эмпирически проверить суждение «Все лиственные растения сбрасывают листья осенью ». Для того, чтобы эмпирически проверить данное суждение, необходимо охватить проверкой не только все растения настоящего времени, но и прошлого и будущего. Пытаясь спасти положение, создатели принципа верификации ввели в теорию познания принцип верифицируемости – принципиальной возможности проверки. Но и этот шаг не сделал неопозитивистский принцип проверки истины менее уязвимым.

· Философы – рационалисты видели критерий истины в ясности и отчетливости разума, выведении знания из всеобщих, очевидных положений. Этот критерий, который можно назвать логическим, является достаточно надежным во многих теоретических науках, математике, теоретической физике и др. Ограниченность его заключается в том, что общие положения, из которых выводится новое знание, не всегда являются истинными. Теряют свою достоверность по мере развития знания.

· Согласно неопозитивистской концепции когерентности (лат. cohaerenco – срастаться, тесно соединяться), критерием истинности знания является его внутренняя согласованность, непротиворечивость.

· В теории познания для проверки истины используется принцип фальсификации (лат. falsus – ложный, fasio –делать, ложным делаю). При помощи этого способа истина теоретических утверждений проверяется посредством их опровержения, которое строится на основе сопоставления данных утверждений с полученными эмпирическими данными. Основатель «критического рационализма » К. Поппер использовал этот принцип для различения научной и ненаучной теории. В роли научной теории может выступать только та теория, которая может быть опровергнута новой. Данная концепция не отвечает на вопрос, дает ли новая теория более верное представление о мире по сравнению с предыдущей теорией.

· В теории прагматизма преобладает критерий полезности, успеха . Для последователей теории прагматизма не имеет значения выяснение вопроса о соответствии знаний действительности. Истинны те теории, которые удобны и выгодны для достижения практических целей. Два противоположных высказывания, суждения, мнения могут считаться одновременно истинными, если они приносят одинаковую практическую пользу.

· В общественных науках большое место занимает аксиологический критерий, подразумевающий обращение к общемировоззренческим, общеметодологическим, нравственно-эстетическим, социально-политическим принципам.

Все названные концепции пытаются найти критерий истинности познания внутри самого познания, что приводит их к определенной ограниченности. В меньшей степени ограничен такой критерий, который связан с познанием, определяет степень его развития, но сам не является познанием. Таким критерием истинности, является практическая деятельность.

Практическая деятельность –это целенаправленная предметно-чувственная деятельность субъекта по преобразованию природных и общественных материальных систем. Это деятельность не отдельного индивида, изолированного от общества, а социального субъекта , вооруженного знаниями, навыками, приемами, которыми располагает общество на определенном историческом этапе.

В общественных и естественных науках критерием истины является не практика вообще, а её определенные виды: повседневная, материально-производственная, социально-политическая и др.

При всех своих достоинствах практика, как критерий истины, является не абсолютным, а относительным критерием. Относительность практики выражается в следующем:

· практическая деятельность подтверждает лишь относительные истины. Только в пределах относительных истин она свидетельствует о моменте их абсолютности;

· практическая деятельность ограничена определенными историческими условиями. По мере изменения этих условий и совершенствования человеческих навыков и возможностей она также изменяется и совершенствуется;

· относительность практики, как критерия истины, обусловлена также, исторической ограниченностью возможностей практической деятельности, недостатком знаний, навыков, приемов и инструментов деятельности. Так, например, в современных условиях пока невозможно проверитьна практике многие теоретические положения космогонии;

· практическая деятельность, как критерий истины, относительна и в том смысле, что некоторые знания не поддаются практической проверке. Их истинность необходимо проверять, используя другие критерии.

Таким образом, в процессе познания, в зависимости от специфики познаваемого объекта, можно применять различные критерии для проверки истины. Тем не менее, большинство этих критериев опосредовано практикой, которая является решающим критерием, соединяющим всеобщность с непосредственной деятельностью.

Научное и ненаучное познание.

Человеческое познание постоянно развивалось. Совершенствовались, сменяли, обусловливали друг друга формы, методы и содержание познания. При рассмотрении познания с точки зрения его генезиса обычно выделяют донаучное и научное познание

Донаучное познание возникло на заре формирования человеческого общества и выступало в виде обыденного, повседневного познания.

Обыденное, повседневное познание, стихийно накапливающее знания, даже на первых исторических этапах развития общества было достаточно ёмким по содержанию. Оно включало много конкретных знаний о той среде, в которой жил человек.

· Познающий человек имел достаточно глубокие представления об окружающей местности, умел безошибочно на ней ориентироваться.

· Позднее появились первые способы воспроизведения географического пространства, зачаточные формы географических карт. Интересной формой древних географических карт были словесные географические карты и карты-песни, в которых назывались горы, скалы, водоемы и расстояния в днях пути между ними.

· Человек первобытного общества неплохо разбирался в свойствах лечебных растений и повадках животных.

· Знание анатомии человека было источником для появления первых медицинских навыков.

· Большую роль для развития познавательной деятельности сыграло появление умения выражать количественные характеристики предметов. Зарождение счета было шагом к возникновению абстрактных понятий, элементов рациональной мыслительной деятельности.

· На основе представлений о количественных характеристиках предметов родились первые астрономические наблюдения.

Специфической чертой первых шагов обыденного познания являлось единство всех знаний, а также его неразделенность с деятельностью. В нем переплетались познавательная, эстетическая, предметно-практическая и другие виды деятельности.

Достоверность обыденных представлений о мире опиралась только на чувственное, непосредственное восприятие действительности. Они обобщают знания о мире не в понятиях, а в виде наглядных образов, не выходят за рамки конкретных чувственных представлений. Так, в языке некоторых первобытных народов нет многих абстрактных понятий. Например, вместо понятия «дерево» употребляются понятия, в которых мыслятся отдельные плоды деревьев.

Ограниченность обыденного познания чувственными, наглядными представлениями о мире не позволяла использовать дедуктивные и индуктивные умозаключения, оно строило рассуждения по аналогии.

Несмотря на ограниченность, обыденное познание сыграло существенную роль в дальнейшем развитии других форм познания и, прежде всего, научного познания. Вместе с тем, оно явилось не только источником познания научного. Обыденное познание существует и в настоящее время. Это определяется спецификой общественного сознания, включающего два уровня – научно-теоретический и обыденный. Обыденное познание имеет основанием накопленный веками жизненный опыт, наблюдения и практическое освоение многообразных сторон действительности. В структуру обыденного знания включены народная медицина, метеорология, представления о прекрасном, гармонии, красоте. В этих знаниях содержатся многие практически полезные представления о мире, способные «подтолкнуть» научные исследования в той или иной области действительности. «При изучении истории науки легко убедиться, что источники наиболее важных сторон научного мировоззрения возникли вне области научного мышления , - писал известный русский естествоиспытатель В.И. Вернадский (1863 - 1945), - Так, столь обычные и более частные, конкретные черты нашего научного мышления, как атомы, влияние отдельных явлений, материя, наследственность …инерция, бесконечность мира и т.п., вошли в мировоззрение из других областей человеческого духа …». Тем не менее, обыденное познание не есть познание научное, так как оно не использует методы науки, её язык, категориальный аппарат.

Переход от донаучного знания к научному происходил постепенно, в отдельных ветвях знания в разное историческое время. В математике и астрономии он совершился еще в античности. Этому способствовали математические достижения Пифагора (ок. 580 – ок. 500 г.г. до н.э.)и его последователей, становление математической астрономии, создание геоцентрической системы Аристотеля - Птолемея (ок.100-ок.165).

В области физики этотпереход произошел к ХУ11 веку, в результате открытий в области механики И. Ньютона, Г. Галилея , Р. Декарта и др.

В химии переход к научному знанию был осуществлен в ХУ111 веке, в биологии в Х1Х веке.

Что же такое, наука? Чем она отличается от донаучного знания?

Наука – сфера исследовательской деятельности, направленная на производство новых знаний о природе, обществе, мышлении . Условиями для осуществления научной познания являются наличие ученых с их знаниями, способностями, квалификацией и опытом; разделение, кооперация научной деятельности; научные учреждения, экспериментальное и лабораторное оборудование.

Научное познание имеет целый ряд особенностей, отличающих его от донаучного познания.

· Объектами научного познания являются не только наблюдаемые, но и непосредственно ненаблюдаемые объекты, например, элементарные частицы. Обыденное познание, как правило, своим объектом имеет непосредственно наблюдаемые объекты.

· Цель научного познания - открытие законов природы, общества, мышления. Научное познание стремится к познанию существенных сторон изучаемых объектов. Обыденное познание ограничено решением практических задач, скользит по поверхности явлений.

· Наука опирается на рациональное исследование действительности. Создает собственные методы научно-исследовательской деятельности, понятийный и категориальный аппарат, искусственные языки. Обыденное познание ограничено естественными человеческими способностями: показаниями органов чувств, мышлением, естественным языком.

· Для науки характерна последовательность и систематичность. Результатом обыденного познания являются знания, не приведенные в систему и не всегда строго обоснованные.

В научном познании используется целый ряд методов. Метод (греч. methodos – путь к чему-либо) – способ достижения цели, определенным образом упорядоченная практическая и теоретическая, познавательная деятельность.

Роль метода в познании огромна, ибо он помогает исследователю, направляет его поиски в нужное русло. Ф. Бэкон , один из основателей опытной науки Нового времени, сравнивал научный метод с фонарем, освещающим дорогу бредущему в темноте путнику, и с самой дорогой к знанию. По Бэкону , даже хромой, идущий по дороге, опережает того, кто бежит без дороги . Лишь верный метод способен привести к получению истинного знания, подлинной картины познаваемого предмета.

В зависимости от сферы применения методов их делят на частнонаучные (специальные), общенаучные и всеобщие (философские).

Частнонаучные методы используются в специальных областях знания, только в какой-либо конкретной науке: логике, уголовном праве, математике и т.п.

Общенаучные методы употребляются в системе наук, обладающих какими-либо общими закономерностями: методы гуманитарных наук, методы технических наук и т.п. Эти методы имеют широкую, но, тем не менее, ограниченную область применения.

Всеобщие методы – философские методы , которые находят применение во всех областях практической и теоретической деятельности. Этими методами являются метафизика и диалектика .

Остановимся подробнее на общенаучных методах познания. В соответствии с эмпирическим и теоретическим уровнями познания, общенаучные методы делятся на эмпирические и теоретические.

Эмпирический уровень познания строится на основе непосредственного отражения объекта, материально-чувственного взаимодействия с ним человека.

Эмпирическими методами познания являются наблюдение, сравнение, измерение, эксперимент.

· Наблюдение – это целенаправленное систематическое восприятие объекта, доставляющее первичный материал для исследования. Для наблюдения характерны целенаправленность, систематичность, планомерность. В процессе наблюдения активный субъект использует различные приборы наблюдения.

· Сравнение есть сопоставление объектов с целью выявления сходства или различия между ними.

· Измерение представляет собой метод, при помощи которого объекты сравниваются с объектом, выступающим в качестве эталона.

· Эксперимент (лат.experimentum – опыт, проба) – метод исследования объекта, при котором экспериментатор активно воздействует на объект, создает искусственные условия, необходимые для выявления определенных его свойств. Эксперимент характеризуется активным воздействием на объект, которое осуществляются при помощи приборов, инструментов, экспериментальных установок. Различают натуральный и модельный эксперимент. Натуральный эксперимент ставится непосредственно с объектом. Таким экспериментом, например, может быть испытание новой модели автомобиля, самолета, эксперимент с элементарными частицами. Модельный эксперимент имеет дело с моделью объекта, с искусственными условиями существования объекта. Такие эксперименты возможны как в гуманитарных, так и в технических и естественных науках.

Теоретический уровень – уровень научного познания, который характеризуется той или иной степенью опосредованности.

Теоретическими методами познания являются абстрагирование, идеализация, формализация и др.

· Абстрагирование (лат. abstractio - отвлечение) - мысленное отвлечение от одних свойств предмета и выделение других его свойств. В результате абстрагирования вырабатываются понятия, категории, законы, содержанием которых являются существенные свойства и связи явлений.

· Идеализация –мысленное конструирование идеальных объектов, например, таких, как точка, линия, плоскость, горизонт и т.п. При построении идеальных объектов мысленно исключают некие реальные свойства. Этот метод позволяет формулировать эмпирические законы на языке науки.

· Формализация – метод изучения некоторых областей знания в формализованных системах с помощью искусственных языков. Среди этих языков можно назвать языки логики, математики, теоретической физики, химии и др. Формализация строится на основе абстрагирования и идеализации и рассматривается как знаковое моделирование.

В процессе научного познания используют исторический и логический методы познания. Объект познания всегда находится в движении, развитии, имеет свою историю. Принцип историзма требует учитывать любые изменения объекта – существенные и несущественные, необходимые и случайные, количественные и качественные, объективные и субъективные. Этот принцип очень важен для исследований в исторических науках, которые опираются на конкретные факты, события, особенности того или иного народа или страны.

Логический метод познания отвлекается от частностей и несущественного, опускает случайности. При помощи этого метода выявляются закономерности того или иного явления или процесса, раскрываются его существенные стороны. Этот метод позволяет обнаружить тенденции развития того или иного сложного явления или процесса. Он применяется в теоретических науках: теории государства и права, экономической теории и др. Логический и исторический методы нераздельны, существуют в единстве и дополняют друг друга.

Процесс научного теоретического познания представляет собой восхождение от абстрактного (лат. abstractio - отвлечение) к конкретному (лат. concretus -сгущенный, сросшийся). В теории познания под абстрактным мыслится неполное, одностороннее знание, выраженное в понятиях и категориях, содержанием которых являются отдельные стороны объекта. Конкретное есть – всестороннее и полное знание, которое отражает объект в совокупности всех сторон и связей. В теоретическом познании присутствует и обратный процесс перехода от конкретного к абстрактному . Оба процесса представляют единство, где ведущей стороной является восхождение от абстрактного к конкретному, а необходимым моментом – обратный процесс, опираясь на который знание движется к более полному и всестороннему знанию.

Научное познание осуществляется при помощи таких форм мышления, как понятие, суждение, умозаключение, сформулированные наукой принципы, законы, категории . Более сложными формами познания являются проблема , гипотеза, теория .

· Проблема (греч. problema – преграда, трудность, задача) – объективно возникающий в познании вопрос или комплекс вопросов, решение которых представляет существенный практический или теоретический интерес. Появление проблемы, когда новые явления, ранее неизвестные факты требуют своего объяснения, необходимо присуще развитию научного познания. «Мы никогда не должны забывать, - писал французский физик - теоретик Луи де Бройль (1892 -1987), - что каждый успех нашего познания ставит больше проблем, чем решает, и что в этой области каждая новая открытая земля позволяет предполагать о существовании еще неизвестных нам необъятных континентов».

· Гипотеза (греч. hypothesis - основа, предположение) – обоснованное предположение, выдвигаемое с целью выяснения закономерностей и причин исследуемых явлений. Развитие гипотезы осуществляется как: построение (накопление, анализ и обобщение фактов, выдвижение предположения для их объяснения); проверка (дедуктивное выведение следствий, вытекающих из гипотезы, и сопоставление следствий с фактами); доказательство (практическая и теоретическая проверка полученных выводов).

· Теория (греч. theoria - рассмотрение, исследование) – форма организованного достоверного знания о некоторой предметной области, описывающая, объясняющая и предсказывающая функционирование и развитие относящихся к данной области объектов.

В познании в целом и в научном познании, в частности, обязательно присутствует социально-оценочный момент. Субъект познавательной деятельности – отдельный ученый или сообщество ученых является частью того или иного общества, нации, народа, социального слоя. Поэтому ему присущи определенные социальные ценности, составляющие элемент мировоззрения, в пределах которых осуществляется творческая деятельность. В области естественных и технических наук социально-ценностная позиция оказывает, например, влияние на отбор информации, выбор проблематики исследования и

т. п. Так, в настоящее время глубокую социальную значимость приобретают экологические проблемы, генная инженерия, что и вызывает большой интерес к их решению со стороны научного сообщества. Несмотря на наличие в познании социально-ценностных моментов, в естественных и технических науках ведущими сторонами познания является объективность и рациональность в широком смысле слова.

Особое место социально-ценностная позиция занимает в социально-гуманитарном познании. Если естественные и технические науки оперируют с предметами, субъект познает объект , то в социальном познании субъект познает субъект . В социально-гуманитарном познании глубина понимания того или иного социального процесса во многом определяется эмоциональным, социально-ценностным отношением к социальной реальности. Объективный и ценностный подход находятся в одном ряду. В связи с этим возникают вопросы: «Возможно ли достижение истины в социальном познании? Можно ли в границах этого познания отличить истину от лжи?». По поводу решения данной проблемы высказывалось и высказывается довольно много разных, иногда противоположных, точек зрения. Наиболее приемлемой представляется концепция, согласно которой истина достигается в случае точного, верного признания исторического факта. Ложь появляется в случае искажения факта или его умалчивания. «Эпиграфом к истории я бы написал: «Ничего не утаю», - замечал Л.Н.Толстой, - Мало того, чтобы прямо не лгать, нужно стараться не лгать отрицательно - умалчивая». Что касается оценки того или иного факта, то она определяется социальными установками, субъектно-ценностными ориентирами, эмоциональным состоянием общества, социальной группы, отдельной личности. В результате, в один и тот же исторический период оценка одного и того же прошлого или настоящего факта может быть различной, а иногда и прот