Бесчеловечное право первой ночи: больше, чем средневековый миф? Право первой ночи.
Сегодня древнейшие обычаи могут показаться вызывающими и даже варварскими. Однако это часть свадебной истории мира, с которой любопытно познакомиться. Кто-то обрадуется, что нынче такое не практикуется среди современных молодожен; кто-то, возможно, даже огорчится…
Не удовольствие - а опасность
В глубокой древности во всем мире была как никогда велика сила суеверий. Поэтому кровь, появляющаяся при лишении девушки девственности, ассоциировалась у многих народов со злом. Во избежание неприятностей, такое опасное дело не доверяли жениху. Со «злом» первым боролся, к примеру, старейшина или колдун. Однако у разных народов эту миссию выполняли разные люди. Причем в разном количестве и различными способами…
Шаманы лишали девушек невинности, чтобы спасти от злых духов
В древних скандинавских племенах волхв крал девственную невесту с наступлением темноты перед первой брачной ночью и утаскивал в лес. Там он приносил у костра жертву (лося или кабана) богине Фрие, чтобы потом совершить ритуальное соитие с девушкой.
Древний секс на первом свидании
В Древнем Египте незамужняя девушка в определенный день приходила в храм Великой Богини, где должна была отдаться первому встречному мужчине. Можно себе представить, как, наверное, любил околачиваться в том храме мужской пол!
В Индии один из народов приглашал на свадьбу неместного мужчину, который оставался в деревушке на ночь, чтобы лишить девственности невесту.
Подумать только, но то, что сегодня для нас является самой отвратительной и больной изменой, в папуасском племени арунто считалось нормой. Незадолго до свадьбы жених сам (!) просил двух-трех своих друзей украсть невесту и лишить ее невинности. Но это было только началом, ведь после того, как девушка стала женщиной, в ее дом до свадьбы мог прийти каждый мужчина племени с вполне конкретной целью…
Первым был… не человек
Совсем не по-человечески поступали жители племени куаньяма, расположенного рядом с Намибией. Будущих невест лишали невинности куриным яйцом!
Были в истории народы, которые проделывали это с местными девушками при помощи костяного ножа или пальца. Так поступали в Новой Гвинее, на Маркизских островах, в племенах Центральной Австралии и Центральной Америки. Делала это, как правило, пожилая женщина. А после - все мужчины клана жениха по очереди совокуплялись с невестой. Последним был законный супруг.
Дефлорация как почетное право
Однако некоторые древние народы вкладывали иной смысл в традицию «права первой ночи». Например, древние жители Балеарских островов считали ее привилегией. Поэтому первым с невестой «ложился» самый старший и самый почетный из гостей на свадьбе, затем следовали все другие в убывающем порядке по возрасту и рангу. Жених был последним. А в Северной Африке начала нашей эры первая брачная ночь стала даже своеобразным «продолжением банкета», развлечением для гостей. Каждый по очереди совокуплялся с невестой и дарил ей подарок.
Картина В.Д. Поленова «Право господина»
В Средние века практически повсеместно первая брачная ночь - это наипочетнейшее право. Для феодала стало Священной обязанностью лишать невинности крепостных девушек. Графы, герцоги могли в год делать женщинами до сотни девиц! И даже отважные средневековые рыцари в сияющих доспехах безропотно обязаны были уступать «право первой ночи» с их дамой сердца своему сеньору.
К счастью, в Швейцарии, например, такой обычай изжил себя в конце XVI века, а некоторые германские государства стали заменять его данью или выкупом. Бытовали такие традиции и в России вплоть до отмены крепостного права в 1861 году. В различных странах Европы жених добирался до невесты во втором порядке до XVII-XVIII веков.
«Я что у тебя не первый?!!»
Древние и средневековые традиции были в первую очередь против жениха, потому как первым мог быть кто угодно, только не он. Сегодня же быть первым для каждого мужчины - подарок на вес золота. Может быть, в них говорит генетическая память об обидах праотцов?..
Сегодня первая брачная ночь - часто первая не во всех смыслах
Но в современном мире говорить о «праве первой ночи» не имеет особого смысла, потому как сегодня, как никогда, актуальна условность этого термина. Ведь для многих девушек первая брачная ночь не является первой во всех смыслах этого слова. Однако в Африке еще остаются племена, которые практикуют нестандартные для цивилизованных стран сегодня подходы к первой брачной ночи…
Елена Калужина
Порой современных людей шокируют различные обычаи и традиции, которым следовали жители средневековой Европы. Например, право первой брачной ночи, принадлежавшее феодалам многих стран, практиковалось и в крепостнической России. Крестьяне веками подчинялись власти барина, практически не протестуя. Значит, не все так просто. Почему же всех устраивало, что невинности девушку лишает не ее жених?
Что за обычай?
Потеря девственности на языке медицины называется «дефлорация». По обычаю, это должно произойти в первую брачную ночь. В Средневековье правом совершить половой акт с невестой, если она и ее жених относятся к крестьянскому сословию, обладал их господин. То есть, феодал-землевладелец, чьи угодья возделывают семьи молодых людей, вступающих в брак.
Как правило, избежать выполнения своего долга перед дворянином было возможно, лишь заплатив своеобразные «отступные». Размер и форма такой подати, взимаемой господином со своих брачующихся крестьян, варьировалась в зависимости от страны и личной прихоти сиятельного графа или герцога.
Впрочем, с этим обычаем боролись некоторые представители власти и духовенства, в зависимости от их собственных взглядов. Например, еще в 1486 году король Испании Фердинанд II Католик (1452-1516 гг.) издал указ, запрещающий благородным сеньорам пользоваться дочерьми и сыновьями крестьян против их воли «за плату или без платы», а также спать в первую брачную ночь с невестой.
Французскую аристократию никто не сдерживал, правом первой ночи здесь пользовались открыто. Даже представители католического духовенства, которым часто принадлежали значительные наделы земли, занимались дефлорацией своих крестьянок. А кое-кто из дворян извлекал из этого выгоду, предлагая всем желающим за умеренную плату воспользоваться их правом на невинность девушек.
Отечественные дворяне тоже не отставали от своих западных «коллег». И хотя по законам Российской империи помещики не имели права на первую брачную ночь крепостных девок, многие пользовались этим обычаем. Полное бесправие русских крестьян позволяло господам делать с ними практически все, что угодно.
Чтобы не платить налог
Однако большинство жителей нашей страны и государств Западной Европы данный обычай вполне устраивал. И одной из причин, почему представители низшего сословия буквально подкладывали своих невест под феодалов, было нежелание платить соответствующую подать.
Крестьяне всегда жили небогато, лишних денег в их семьях не было. Например, в «Книге бургундских обычаев» (историческом документе конца XIV века) говорится, что женившись на девушке, принадлежавшей другому дворянину, крестьянин обязан заплатить своему хозяину выкуп. Уплаты можно было избежать, если заставить свою невесту gesir soubs le seigneur, что означает буквально «лежать под господином».
Размер подати на невинность девушки, которая позволяла избежать ночи с землевладельцем, зависел от его предпочтений. Так, в начале XV века на территории Нормандии жених мог «выкупить» право первой ночи у дворянина за 10 су, филейную часть свиньи и галлон вина. Некоторым крестьянам было жаль расставаться с деньгами и провизией, они предпочитали уступать графам и герцогам своих невест.
Некоторые русские дворяне еще и щедро одаривали молодые семьи, удовлетворив свои прихоти. Такая материальная помощь была весьма полезна людям, начинающим совместную жизнь.
Профессионал по дефлорации
Вопреки стереотипам, многим мужчинам не нравится лишать девушек невинности. Впечатлительных юношей отпугивают крики, боль, слезы и кровавые выделения юных красавиц. Физиологические аспекты женского организма кажутся женихам ужасными. В пуританской Европе в браки часто вступали парни, не имеющие достаточного сексуального опыта. Им было сложно совершить дефлорацию и физически, и морально.
Вот тут-то на помощь и приходили профессионалы, которые могли «сделать это» с девушками наименее болезненно и максимально безопасно, должным образом возбудив юную особу и не травмируя при этом ее хрупкую психику. Что и говорить, это задача, которая не под силу неопытным юнцам.
Не удивительно, что в 1507 году, когда мэрия французского города Амьен приняла закон, обязывающийсеньоров делить ложе с женами своих вассалов в первую брачную ночь, население положительно восприняло это решение властей. Дефлорация воспринималась многими людьми не как право, а как обязанность дворянина.
Некоторым графам и герцогам приходилось лишать невинности сотни девушек в год. Если пожилой сеньор уже не мог справиться со своей задачей, как следует, эту важную функцию брал на себя кто-то из его детей или младших родственников.
Истоки данного обычая уходят корнями в глубину веков. В дохристианской Европе считалось, что лишь шаман или вождь племени может совершить дефлорацию, не вызвав при этом гнев духов. Этим непростым делом занимались профессионалы. Отголоски языческих верований были сильны в народе. Только на смену шаману пришел синьор или… представитель духовенства.
Однажды обитатели мужского монастыря, расположенного в итальянском городе Пьемонт, даже обратились к местному епископу с просьбой освободить их от обязанности заниматься дефлорацией местных жительниц. Руководство католической церкви пошло им навстречу, заменив бытовавший обычай уплатой соответствующей подати.
Ребенок-бастард
Ни в одной стране мира положение крестьян не было завидным. Поэтому люди надеялись, что девушка забеременеет от помещика. Если ребенок появился на свет через 9 месяцев после свадьбы, то барину сообщали о рождении незаконнорожденного сына или дочери. Многие дворяне верили в свое отцовство, они щедро помогали крестьянской семье, давали деньги на содержание ребенка. Это позволяло супругам безбедно растить других детей.
Кроме того, некоторые помещики стремились дать своим бастардам достойное образование, что положительно сказывалось на их будущем. Незаконнорожденные потомки представителей знатных российских родов даже получали усеченные фамилии своих отцов. Например, бастард графа Воронцова был записан в документах как Ронцов, сын князя Трубецкого носил фамилию Бецкой, потомок Бестужева – Стужев и т.п.
Подтверждалась невинность невесты
В христианских странах невинность девушки часто была одним из обязательных условий ее замужества. Но далеко не все юные особы хранили девственность до свадьбы. Как же быть? Право первой ночи оказывалось им на руку, ведь так можно было все скрыть. Дескать, «это господин со мной сделал».
Что касается самого дворянина, то ему абсолютно все равно: невеста-то чужая. Зачем докладывать крестьянам, что юная особа оказалась весьма опытной и искусной в постели? Какое ему дело до людей, которых он и знать не желает?
Вот поэтому многие девушки не противились. Для большинства из них барская постель была доступна лишь в первую брачную ночь, и они этим пользовались.
Миф о первом мужчине
Во многих странах Европы бытовало языческое поверье, что первый мужчина очень важен в жизни любой женщины. Считалось, что он как бы оставляет на ней свой энергетический след, влияет на всех ее будущих детей, которые обязательно унаследуют его качества, независимо от того, является этот мужчина их биологическим отцом или нет.
Некоторые крестьяне хотели, чтобы их отпрыски позаимствовали хотя бы немного черт от «благородного» человека.
И обычаев, получивших распространение по всему миру, особое место занимает так называемое право первой ночи. Обряд заключается в лишении девственности невесты, которая только что сыграла свадьбу и ей предстоит первая ночь любви. Жених будто отодвигается на второй план и становится сторонним наблюдателем происходящего, а дефлорацию невесты, или, проще говоря, самый в ее жизни совершает другой человек.
Как правило, хозяин вотчины и всего населения, на его земле проживающего, или это вождь многочисленного племени, или помещик, имеющий несколько сотен крепостных. В любом случае, невеста доставалась жениху уже не девственной. А в некоторых странах прямо на свадьбе с невестой должны были совершить половой акт по очереди все гости мужского пола. После совокупления мужчина преподносил ей подарок. После этой интимной части дружба между женихом и его друзьями по линии невесты становилась еще крепче.
На европейском континенте во времена средневековья право первой ночи было закреплено законодательно. Считалось, что сюзерен или даже любой мелкий феодал давал молодой женщине своеобразную путевку в жизнь, лично лишив ее невинности. В большинстве случаев жених всецело поддерживал право первой ночи, так как в то далекое время чувство суеверия и религиозный настрой были настолько всепоглощающими, что женихи почитали за счастье, если их избранница проходила через чужую постель.
Через несколько столетий картина изменилась. Все чаще можно было встретить жениха, который не желал делиться своей любимой невестой с престарелыми князьями и графами, отдавая право первой ночи. Он предпочитал откупиться, заплатить за неприкосновенность своей жены. Во многих странах Европы и Азии половой акт с невестой заменили другими ритуальными действиями. Господин должен был переступить через постель с лежащей невестой или протянуть свою ногу поперек кровати. Это считалось равноценным половому сношению.
А иногда первая ночь молодых обставлялась таким количеством шумных и беспокойных проявлений живого участия в свадебном процессе, что иной жених и рад был бы уступить свое место друзьям или даже случайному прохожему. В Македонии, например, отправляя молодоженов в комнату, где они должны были провести свою первую ночь и отдавая жениху право первой многочисленные дружки поднимали невообразимый шум, колотили в кастрюли и били палками по стенам. Потом прикрывали дверь в покои и уходили, чтобы вернуться ровно через пять минут, открыть дверь и спросить, все ли получилось, где простынь со следами крови и почему так долго нет никаких известий.
А уж когда простынь была получена и пожилые женщины выносили ее на всеобщеее обозрение, радости свадебных гостей не было конца. Таким образом, кровавое право первой ночи все-таки брал на себя жених. Простынь вывешивалась на видном месте и после этого разбивались десятки глиняных горшков: «сколько черепков, столько и детишек будет у молодых». А сильные мира сего, графья, помещики, дворяне и иже с ними, на равных участвовали в свадебном торжестве, хоть уже и не в качестве исполнителей ритуала, а в роли просто почетных гостей, что не мешало им веселиться вместе со всеми.
Я уныло рассматривала свое отражение в зеркале. На моем лице не было ни малейших следов радости, что пристало испытывать девице, которая вот-вот должна выйти замуж.
Рыжая грива, несмотря на все попытки тетки Марты уложить ее в некое подобие прически, топорщилась во все стороны и ниспадала тугими локонами до середины спины. Не по-эрлайски бледную кожу лица украшала россыпь мелких веснушек. Само лицо худое, костлявое. Вздернутый нос, упрямый подбородок. Темные брови, изумрудно-зеленые глаза… По меркам благословленной Эрлии, меня никак нельзя было назвать красавицей.
На худосочном теле расшитое свадебное платье, доставшееся от Фарлины, — сестры моего будущего мужа, висело мешком. И в росте и в комплекции я первой красавице деревни значительно уступала. Подол укоротили, а вот перешивать платье для меня никто не стал. Покроем свадебный наряд напоминал тунику, так что проблему решили просто — на моей талии потуже затянули кушак. Правда, перед этим бабка жениха не упустила возможности в очередной раз уколоть меня и громко посоветовала:
— Девка, напихай себе чей-нибудь за пазуху! А то плоская, аки доска!..
На высказывание будущей родственницы я не обратила внимания. Как и на смешки, переглядывания и перешептывания женщин, которые собрались в доме старосты.
Жители деревни считали, что такой замухрышке, как я, необычайно повезло. Ведь меня решил взять в жены молодой кузнец — богатырь, красавец и, самое главное, единственный сын старосты. А по мне так просто белобрысый детина с завышенным самомнением. Фирдан будто являлся живым воплощением древней пословицы: «Сила есть — ума не надо».
Разумеется, выбор красавца Фирдана не одобрили ни его отец с матерью, ни многочисленные родственники и прочие деревенские жители. Где это видано, чтобы сын старосты женился на травнице, которая живет в полуразвалившейся хибаре на окраине деревни? Когда один из самых завидных женихов округи берет в жены сироту, девчонку без роду и племени и, что немаловажно, без гроша в кармане?
Совета родичей Фирдан слушать не стал, от деревенских просто отмахнулся. А я… моего мнения никто и не спрашивал.
Мне бы, дуре рыжей, заподозрить неладное, когда молодой кузнец слишком зачастил к моей избушке. То занозу вытащить попросит, то отвар для простуженного горла, то растирание для бабки, у которой опять спину прихватило. Жива была бы моя наставница Отха, она бы поняла, что у этого детины на уме. Я же радовалась копченому окороку и новому ножу, тому, что Фирдан мне косу наточил и дров нарубил. Невдомек дуре конопатой было, что так за мной сын старосты ухаживал.
А когда сваты пожаловали, что-либо делать поздно стало. Я сирота, постоять за меня некому.
На следующую ночь я попыталась сбежать. Далеко не ушла. Поймали. На вторую ночь снова попыталась, но даже за околицу выбраться не смогла. После этого староста меня собственноручно выпорол. Вообще-то, по правилам, такая честь должна была достаться моему отцу, но за неимением оного сошел и будущий свекор. Перепало мне от Пафтия сильно. До сих пор, спустя десять дней, больно сидеть.
Больше сбежать я не пыталась. Не потому, что боялась Пафтия. Стерегли меня как зеницу ока. Ни на секунду не оставляли одну, все время рядом со мной крутилась пара-другая родственниц Фирдана.
Как бы не были люди поначалу против моего с Фирданом союза, сейчас дело было в чести самого старосты и всей деревни. А потому сегодня на закате меня ждала свадьба и первая брачная ночь…
Тетка Марта водрузила на мою голову венок из ромашек и отступила на пару шагов, дабы полюбоваться результатом своих трудов.
— Вот! Так-то лучше! — удовлетворенно изрекла она. — Хотя нет. Подожди!
Дородная женщина метнулась ко мне и принялась нещадно щипать за щеки, пока не добилась здорового, по ее мнению, румянца.
— Теперь точно лучше! — распылалась в улыбке Марта. — Ты, Алька, даже на человека стала похожа. Эх, не спешил бы так Фирдан со свадьбой… Откормить бы тебя пару-тройку месяцев…
Алька — это так меня зовут. Вообще-то я предпочитаю, чтобы меня называли — Алана. Но в вопросе имени, как и во всех остальных, мое мнение не учитывалось. Так что с тех пор, как умерла Отха, меня иначе как Алькой не называли.
— Почему все-таки он так спешит? — подала голос Ларида, у которой имелись свои виды на моего жениха. — Неужто правду говорят, и Фирдан этой, — кивок в мою сторону — успел ребеночка заделать.
— Да враки все это! — вступилась за брата Фарлина. — Не было у них ничего. Даже до поцелуев, и до тех дело не дошло. Точнее, братец пытался нашу травницу поцеловать, когда свататься пришел, а та его в ответ коромыслом огрела. Не изукрасила бы Алька ему пол-лица, Фирдан бы еще на той неделе женился, а так решил внять уговорам отца и подождать, пока сойдет синяк.
— Так к чему спешка-то? — включилась в разговор другая девица-красавица, безмерно обиженная на меня и весь мир за то, что Фирдан выбрал какую-то пришлую травницу, а не ее.
— А я почем ведаю? — Фарлина всплеснула руками. — Вы что, моего братца не знаете?.. Если он втемяшит что-то в голову, то прет напролом, ничем его с пути не своротишь. Сейчас цель у Фирдана одна — забраться к этой рыжей под юбку.
Услышав последнюю фразу, я поморщилась. Вот уж во всех отношениях заманчивая перспектива!
— Что кривишься? — накинулась на меня бабка Фирдана. — Счастья своего не понимаешь, дура конопатая!
Точно дура, мысленно согласилась я. Была бы умнее — вовремя сбежала бы из деревни.
Вот только куда бы я подалась?.. Куда вообще может податься девица девятнадцати лет от роду без гроша в кармане? Ладно, вру. Шесть медных монет у меня припасено было, но вряд ли на них в городе удастся прожить хотя бы пару дней. А до города еще добраться надо — в эрлайских лесах хватает лихих людей, охочих до легкой поживы… Да и что мне делать в городе. Где жить? Чем заниматься? Кому я там вообще нужна?
В соседних деревнях я известна как хорошая травница, но там и моего жениха знают. Укрывать меня, идти на конфликт со старостой нашей деревни никто бы не стал… А там, где меня никто не знает, я и вовсе никому не нужна. Меня бы или прогнали взашей или заставили днем работать в поле, а ночью в постели в какого-нибудь рачительного хозяина. Пока я бы еще доказала, что хорошая травница, и доказала бы вообще…
Эх, если бы я свой первый побег лучше спланировала и подготовила, а не действовала на чистых эмоциях! Не пришлось бы сейчас готовиться к свадьбе, с ужасом ожидая грядущей брачной ночи…
Надо было действовать нагло, с размахом.
После того как меня сосватали, деревня полночи гуляла. Что мне стоило подмешать в вино сонного зелья? Потом прихватить из дома старосты шкатулку с монетами и позаимствовать коня? Тогда можно было бы и в городе попытаться устроиться…
Но я сглупила и подсыпала снотворного только взявшейся меня сторожить тетке Марте. Этот случай людей кое-чему научил, так что теперь меня к кухне и близко не подпускали, а также следили, чтобы у меня не было доступа к каким-либо травам, порошкам, зельям и кореньям.
Утешала я себя лишь тем, что так не могло продолжаться вечно. Если стану тихой примерной женой, то скоро людская бдительность ослабнет — не могут же меня сторожить вечно. Да и деревня большая… Ко мне и так за дни вынужденного заточения несколько раз с вопросами подходили: у одних ребенок заболел, у других скотина захворала… Но скоро кто-то заболеет серьезно, и тогда одними советами не отделаешься.
— Да и залез бы Фирдан под юбку к Альке! — фыркнула Ларида. — Никто за это бы не осудил. Натешился бы и…
— А ты молчи! — бабка отвесила девушке звонкий подзатыльник. — Годов всего ничего, только в возраст вошла, а все туда же!.. Увижу еще раз, как ты с сыном мельника милуешься, выпорю так, что еще долго парней стороной обходить будешь!
Ларида густо покраснела и на всякий случай пересела на соседнюю лавку подальше от бабки.
— И все равно не понимаю, — уже гораздо тише сказала Ларида, — Алька ведь не только тощая и страшная, так еще и старая!
— Мне бы самой понять… — вздохнула я.
Женщины, собравшиеся в доме, удивленно воззрились на меня. За последнюю пару часов я не произнесла ни слова, а вот тут не сдержалась.
Мало того, что я не отвечала эрлайским канонам красоты, так и почти вышла из брачного возраста. В деревнях женятся рано, большинство девиц годков в пятнадцать-шестнадцать замуж выскакивают. Так что я по праву считалась старой девой, на которую мог позариться разве что какой-нибудь вдовец… Еще большую пикантность ситуации придавало то, что Фирдан был меня на пару месяцев младше.
— Может, Алька нашего кузнеца все же приворожила? Опоила любовным зельем? — Марта никак не могла простить того, что я ее усыпила.
— Сколько раз говорить, я не знаю рецепта приворотного зелья, — вздохнула я. — Да и святой отец перед всей деревней подтвердил, что помыслы Фирдана чисты, что он не околдован.
— Все мы там были… Слыхали. Видали, — сварливо изрекла бабка. — Но все ж зелье многое бы объяснило…
Женщины согласно загалдели, а я опять замолчала.
После того, как Фирдан заявил о намерении на мне жениться, деревенские сразу подумали, что дело тут нечисто, и сына старосты приворожила рыжая травница. Случай взялся расследовать отец Оргус… Вот тогда я страха-то и натерпелась. Больше всего боялась, что священник признает, что приворот имел место и гореть мне тогда на костре.
Ведовство в провинции Эрлия находилось под строжайшим запретом. На знахарок и травниц священнослужители смотрели косо, но пока мы не вредили людям, не варили запрещенных зелий и не пытались колдовать, на наше существование закрывали глаза.
Я сама никак не могла взять в толк, почему Фирдан ко мне воспылал страстью, и вполне допускала мысль, что чувства кузнеца ко мне были неискренними, а колдовским образом наведенными, что меня кто-то решил подставить. Но после того, как отец Оргус в моей избушке не нашел ни запрещенных книг, ни зелий, ни даже ингредиентов (а ведь они точно были! кому знать, как не мне), я совсем запуталась…
Глава 2
Мне доводилось слышать, что титулованные особы и всякие там богатеи предпочитали жениться на заре или, во всяком случае, утром. В этом случае торжество выходило более пышным, красивым и… богоугодным. Известно же, хочешь, чтобы твои мольбы были услышаны, — обращайся к небесным покровителям утром, чем раньше, тем лучше. По мне, так чушь все это. Нет, какой-то Бог, Творец, Создатель, вероятно, существует. Вот только дела ему до людей и их просьб особого нет.
Наша деревня была весьма зажиточна, но все же такую роскошь, как свадьбу на заре дня, позволить не могла. Ведь кому-то надо было обиходить скотину, наколоть дров, приготовить яства для грядущего праздника…
Когда дневная жара спала, и солнце начало клониться к горизонту, меня, наконец, вывели из дома.
На большой площади, расположенной у подножия замкового холма, собрались, наверное, все жители деревни. Я завороженно рассматривала людей, с которыми прожила чуть ли ни половину жизни. Одни радовались предстоящему ночному гулянью, другие, в основном незамужние девицы, были угрюмы, третьи поглядывали на меня с любопытством и каким-то предвкушением… В сторону жениха я всеми силами старалась не смотреть. Насмотрюсь еще. Успею.
По центру площади на возвышении в три ступеньки стояла часовня. Со стороны сооружение больше всего напоминало причудливую беседку, так как ни стен, ни каких-либо ограждений у часовни не было — лишь шесть украшенных причудливой резьбой столбов, которые удерживали шатровую крышу. Внутри часовни была расположена каменная купель, в которую нам с Фирданом предстояло опустить руки, чтобы стать супругами перед Богом и людьми.
Тетка Марта, ведущая меня за руку к часовне, вдруг тихо ойкнула и прошептала:
— Смотри, Алька, сам барон здесь! Честь-то какая! Да смотри-смотри, его милость не один, а с гостем. Говорят, он намедни из самой столицы провинции приехал!
И действительно, в нескольких шагах от часовни в окружении десятка стражников стояли двое мужчин. Первого я видела не раз. Высокий, грузный. Время ссутулило спину когда-то могучего воина и выбелило его волосы. Гладко выбритое лицо избороздили глубокие морщины. Барон Ольгрейд тяжело опирался на витой посох. Плечи хозяина замка покрывал красный плащ, а грудь легкая кольчуга.
Второй мужчина был еще довольно молод, около тридцати, черноволос, смугл и худощав. Черты лица резкие, будто выточенные из камня. Выражение лица скучающее. Когда гость барона скользнул по мне равнодушным взглядом, на меня будто вылили ушат ледяной воды.
В росте и телосложении незнакомец несколько проигрывал гиганту Ольгрейду. Одет гость был во все черное с редкими вкраплениями серебра. При том одежда не чета баронской. Ни тебе плаща, ни кольчуги. Лишь камзол, брюки, высокие сапоги да пояс с мечом. Не человек, а черный ворон — вестник несчастья.
В другое время я, несомненно, заинтересовалась бы странным гостем барона. Но сейчас мне было не до того.
Чем ближе я подходила к часовне, тем сильнее меня начинало трясти.
Я пыталась скрыть дрожь. Пыталась мило улыбаться. Ведь чем дольше буду убеждать людей, что я смирилась, приняла навязанный мне брак и теперь счастлива, тем дольше не смогу осуществить побег.
Мысленно уговаривала себя расслабиться, твердила, что все будет хорошо. Всего-то надо потерпеть недельку-другую, ну, максимум месяц. Не больше!
И все же последние несколько шагов тетке Марте пришлось меня практически тащить. У самого возвышения мы остановились. Женщина легко подтолкнула меня и прошептала:
— Ну же, иди. Алька, на тебя все смотрят!
— Мы ждем тебя, дочь моя, — торжественно объявил святой отец Оргус и благостно мне улыбнулся.
Я вздохнула. Зажмурилась, как перед прыжком в воду. И вошла в часовню.
Шейран Ферт откровенно скучал. Он мог потратить время с гораздо большей пользой, если бы занялся изучением бухгалтерских книг и счетов Ольгрейда, чем на празднике жизни под названием «деревенская свадьба». И пусть в счетах барона на первый взгляд все сходилось… Но три года назад Ольгрейд был уличен в том, что поставил в армию несколько меньше провизии, чем проходило по бумагам. Конечно же, барон уверял, что произошла ошибка, но доказать ничего не смог. С тех пор владения Ольгрейда были поставлены на особый контроль, а у Шейрана Ферта появился повод регулярно наведываться в баронство с проверкой.
Если бы Ферт находился с визитом в другой провинции, то с чистой совестью мог отказаться от посещения деревенской свадьбы. Но не в Эрлии… Здесь что дворяне, что простые люди так консервативны, столь закостенели в своих традициях и обычаях, будто на дворе не Просвещенный век, а Дикие времена. Если бы Шейран отказался от посещения праздника, то обидел бы хозяина замка, а этого императорский порученец допустить не мог.
Мужчина вполуха слушал рассказ Ольгрейда о недавней охоте и с тоской рассматривал сборище крестьян. Судя по тому, как перешептывался народ, выход невесты задерживался. Наконец толпа расступилась, и на площадь робко ступила худенькая рыжеволосая девушка.
Увидев невесту, Шейран еле удержался от удивленного восклицания и с трудом вернул лицу скучающее выражение. Эмоции — непозволительная роскошь для человека его работы.
Мне был задан вопрос "Что из того, что вы знаете про Средневековье, вы предпочли бы забыть?". Наверное, первое, что в качестве ответа приходит в голову – право первой ночи. Я тогда про это явление подумала, но говорить не стала, так как коротко про миф сказать сложно, а тут большей частью устоявшаяся страшилка про мрачное Средневековье, которой пугают впечатлительных девушек.
Картина не по теме. Лукас Кранах Старший. Неравная пара. 1532. Национальный музей Швеции, Стокгольм. Цветопередача музея / The Ill-matched Couple. Lucas Cranach d.ä. (German, born 1472, dead 1553). Olja på trä. 108 x 119 cm. Frame: 135 x 146 x 8 cm. Dating Sign. 1532. Nationalmuseum, Stockholm. , via .
Всем известное право право первой ночи – primae noctis – право сеньора перед первой брачной ночью потребовать невесту своего крестьянина и даже любого своего вассала. Обычай на современный взгляд совершенно дикий, но он осуществлялся не так часто как про то в рамках "черной легенды о Средневековье" рассказывают. Часть ученых даже доказывала, что его не существовало вовсе. Однако, сомнительно, чтобы законы, запрещающие применять обычай, появились на пустом месте. В любом случае, сама теоретическая возможность применения подобного обычая радости не доставляет.
Историк, специалист по средневековым юридическим вопросам Александр Марей в материале на «ПостНауке» рассказывает о том как "на самом деле" в Средние века обстояло дело с первой ночью :
Право первой брачной ночи - " Это больше миф, чем реальность. Оно было не столь распространено и далеко не везде. Жаловалось оно, как правило, верховным сеньором, то есть королем, в качестве дополнительной привилегии. Чтобы ему было не так грустно оттого, что мы даем ему поместье так далеко от нас, мы ему дадим еще право первой ночи.
2.
Картина не по теме: богатый старик и молодая куртизанка. Лукас Кранах Старший «Неравная пара». Около 1530. Музей Кунстпаласт, Дюссельдорф / Lucas Cranach the Elder (1472–1553). An ill-matched Pair. Circa 1530. Oil on beech wood. 38.7 × 25.7 cm. Museum Kunstpalast. Google Cultural Institute. via
Модельное правоотношение здесь тоже понятно. Феод, который выдается вассалу, - это не земля, это право взимания доходов с земли. Но при этом люди, живущие на этой земле, - свободные люди.
Культура свободы сохраняется с римского права и проходит через всю историю Средних веков, выходя в итоге в Новое время. И поэтому, когда сеньор требует право первой ночи, он тем самым вроде бы заявляет: вы все, живущие на земле, - это мое имущество. И здесь кроется это разногласие: люди не имущество, и они прекрасно это понимают. Они осознают себя свободными людьми. И отсюда возникает противоречие. То есть сеньоров, которые злоупотребляли этим правом, убивали восставшие. " [*]
Если посмотреть на ритуальную сторону вопроса, то свадебные и похоронные обряды во многом похожи: девушка умирает и возрождается в новом качестве жены.
Может быть когда-то, в древние времена, лишение девственности невесты не женихом, а господином было в изначальном смысле что-то типа инициации в ходе свадебного ритуала и приема женщины под покровительство? Эти действия могли совершаться не реально, а ритуально-символически. Я вопрос не изучала, это моя гипотеза, которую надо проверять.
[*] Беседа полностью, источник цитаты : «ПостНаука» – talks «Если бы в Европе в XI–XII веках не зародился университет, понятия “общее право” никогда бы не было» . Интервью с историком Александром Мареем. Ивар Максутов. 08.08.2014