В чем а камю видит источники абсурда. "Миф о Сизифе
Что же он означает? А он говорит нам о том, что сущность веры – в абсурдности… Человек нуждается в какой-то опоре в жизни…если её нет, он начинает верить…А вера основана на абсурдности…плохо ли это или хорошо - это другой вопрос…Отсюда напрашивается вывод: рано или поздно культура, основанная на вере (авторитете церкви) придёт к пониманию её абсурдности.… То есть, если культура противоречива по сути, то рано или поздно это проявляется в жизни, философии, театре абсурда. Что и произошло в так называемую «фельетонную эпоху».
Определение абсурда.
Абсурдно то, что противоречит разумному. В некоторой степени абсурдность тождественна иррациональности. Откуда следует, что философия абсурда - иррациональная и эстетическая.
Абсурд может пониматься двумя принципиально разными способами: лингвистическим и экзистенциальным. Далее об этом будет написано подробнее.
Если экзистенциальная идея абсурда появляется в Европе в 3 веке с Тертуллианом, присутствует в скрытом виде у Лютера и очень подробно разрабатывается в начале 19 века Кьеркегором, то появление лингвистического абсурда, по крайней мере, на сцене профессионального искусства - середина 19 века в Англии и начало 20 века в остальных странах. В латентном виде лингвистический абсурд, видимо, существовал в фольклоре многих стран (например, у нас: "ехала деревня мимо мужика...").
Нас же интересует абсурд экзистенциальный. Знакомство с ним мы начнём с датского философа - Сёрена Кьеркегора (Soren Kirkegaard ,1813-1855).
Учение Кьеркегора говорит о 3 стадиях жизненного развития человека – эстетической, этической и религиозной. Подтверждение этой теории мы можем найти в его творчестве. К раннему периоду (эстетическому) принадлежат «Афоризмы эстетика», а «Страх и трепет» можно отнести к этико-религиозному этапу развития. Важно, что начало философии, по Кьеркегору, в отчаянии, а не в удивлении, как говорили греки.
«Лучшим доказательством ничтожества жизни являются примеры, приводимые в доказательство ее величия», « Моя жизнь совершенно бессмысленна. Когда я перебираю в памяти различные ее эпохи, мне невольно хочется сравнить ее с немецким словом Schnur",обозначающим, как известно, во-первых -- шнурок, во-вторых -- эпоху.Недоставало только, чтобы оно обозначало еще: в-третьих -- верблюда, а в-четвертых -- швабру.»
Уже в раннем творчестве автор говорит об абсурдности, бессмысленности своего существования. И потом он показывает, что через абсурд можно придти к вере, хотя сам скромно говорит «Я не способен к духовному акту веры, не могу, закрыв глаза, слепо ринуться в абсурд; для меня это невозможно, но я не хвалюсь этим.»
По Кьеркегору, вера – высшая страсть в человеке. Об этом он и говорит в «Страхе и трепете», поэтому нам ничего не остаётся, как рассмотреть это произведение подробнее.
Итак, в «Страхе и Трепете» рассказывается и обсуждается история «о том, как Господь испытывал Авраама и как Авраам выдержал испытание, сохранив веру, и вторично обрел сына, сверх чаяния». В чём же заключалось испытание Авраама? Был у него сын Исаак и, однажды, «Господь, искушая Авраама, сказал ему: " Возьми сына твоего единственного, которого ты любишь, Исаака. и пойди в землю Мориа и там принеси его в жертву во всесожжение на одной из гор, о которой скажу тебе». Само по себе это выглядит абсурдно, «Но Авраам верил и не сомневался, верил против всякого разума». Авраам «знал также, что никакая жертва не должна казаться слишком жестокой, раз Господь требует ее: и он занес нож». Как же Авраам смог решится на такой поступок? Кьеркегор нам отвечает:
«Он верил в силу абсурда. Авраам взошел на гору, но, даже занося нож, все продолжал верить, что Господь не потребует Исаака. Авраам верил в силу абсурда, потому что всяким человеческим соображениям давно настал конец».
Как же появилось название «Страх и трепет»? Ответ Кьеркегора: « Из истории Авраама упускают страх. По отношению к деньгам у нас нет никакого этического обязательства, но отец по отношению к сыну как раз связан наивысшим и святейшим долгом. Страх, однако, опасная вещь для изнеженных сердец, а потому о нем забывают - и все-таки хотят рассуждать об Аврааме.… С этической точки зрения Авраам хотел убить сына; с религиозной - он хотел принести Исаака в жертву Богу; но такое противоречие этической и религиозной точек зрения как раз и подвергает человека в страх». И далее: «вот, если бы даже я признал судом истины, что Авраам был убийца, то я не знаю, смог ли бы я заставить смолкнуть мое благоговение перед ним»,- отсюда и благоговейный трепет автора перед Авраамом. И ещё: «Поддержкой же ему (Аврааму) послужит именно страх и трепет, посланные в испытание великим людям… Над Авраамом нельзя плакать. К нему подходишь с религиозным страхом, благоговейным трепетом, как подходил Израиль к горе Синай ».
Проблематика «Страха и трепета»:
«ПРОБЛЕМА I- Возможно ли теологическое упразднение этического?»
Да, возможно, ведь Авраам «Своим деянием он перешагнул через границы этики и обрел вне её ту высшую цель, опираясь на которую и упразднил долг свой по отношению к этике».
«ПРОБЛЕМА II - Существует ли абсолютный долг перед Богом?»
Да, так как, «Этическое есть общее и как таковое, следовательно, божественно. Поэтому правильно будет сказать, что каждый долг есть, в сущности, долг перед Богом».
Рыцарь веры.
Некий высший человек у Кьеркегора - рыцарь веры, который «делает невозможное возможным, давая ему духовное выражение, а дает он ему это духовное выражение тем, что отрекается от него. Бесконечное смирение - последняя стадия, предшествующая вере». О рыцаре веры автор пишет следующее: « весь его земной облик - нечто новое, творимое в силу абсурда…Рыцарь веры предоставлен лишь себе самому - вот в чем весь ужас…
Рыцарь веры может положиться только на себя: скорбеть о том, что не может стать понятным для других, но не испытывать суетного желания руководить другими».
Парадокс веры.
Автор говорит: «не лучше ли нам либо совсем похерить Авраама, либо же научиться ужасаться тому чудовищному парадоксу, в котором состоит все значение жизни Авраама, понять, что наш век, как и всякий другой, должен радоваться, если имеет веру».
Жизнь Авраама - парадокс веры, который «состоит в том, что единичное выше общего. Можно выразить парадокс и таким образом, что существует абсолютный долг перед Богом. В повести об Аврааме мы и находим такой парадокс. С этической точки зрения отношение Авраама к Исааку исчерпывается тем, что отец должен любить сына. Но этическое отношение низводится до степени относительного - в противоположность абсурдному отношению к Богу. Между тем парадокс веры лишен этого промежуточного звена - общего. С одной стороны, он выражает собой высший эгоизм (совершая ужасное ради себя самого), с другой - абсолютнейшую беззаветность, совершая это ради Господа. И тут один рыцарь веры ничем не может помочь другому. Единичный человек или становится сам рыцарем веры, взяв на себя парадокс, или никогда им не становится».
Итак, парадокс веры - это парадокс этического и теологического (абсурдного). Как ни странно, но похожий парадокс мы встречаем в раннем творчестве Кьеркегора... Это этико-эстетический парадокс, который проявляется в главном персонаже «Дневника обольстителя»,Йоханнесе.
Некто, Роман Шебалин, пишет: Йоханнес - это эстетическая позиция Кьеркегора, предусмотренная ошибка в этике, ошибка, обеспечивающая своим существованием гармонию между этикой и эстетикой. Йоханнес Кьеркегору необходим, как был необходим Первородный грех, как было необходимо предательство Иуды. В пассивном, навьем, мире Кьеркегора должен был появиться свой "домашний" Сатана - вот он пожалуйста». Но это так, к слову…
То есть, по Кьеркегору, высшее в человеке – вера. Вера в то, что за абсурдом обыденности кроется Бог. А это и есть прыжок (Прыжок- понятие философии экзистенциализма, впервые применённое Кьеркегором, прорыв человека из окружающего его существования к высшему порядку бытия), который потом осудит Камю.
Франц Кафка(1883-1924). Его творчество является отражением философии абсурда в литературе.
Во многом на его творчество повлияла личная трагедия автора…Он жил в «тихом отчаянии»... и был в своём отчаянии честным…а «отчаяние – смертельная болезнь»…
К сведению, любимым философом Кафки был Кьеркегор…. В завершение портрета автора скажем словами Милены Есенской: «У него (Кафки) нигде нет прибежища и приюта. Он как голый среди одетых…». Вкратце рассказать о его творчестве мне поможет работа Камю «НАДЕЖДА И АБСУРД В ТВОРЧЕСТВЕ ФРАНЦА КАФКИ».В романе «Процесс» Йозеф К... должен предстать перед судом, но он не знает, в чем его обвиняют. адвокаты считают его дело сложным. Между тем К... продолжает любить, есть или читать газету Потом начинается суд. Но в зале суда очень темно, и К... мало что понимает. Он лишь предполагает, что осужден, но едва ли спрашивает себя, какое его ждет наказание. К тому же он сомневается, будет ли наказан, и его жизнь идет своим чередом. Спустя довольно большой промежуток времени два хорошо одетых и вежливых господина приходят к К... и приглашают его следовать за ними. С величайшей учтивостью они ведут К... в безлюдное место за городом, приказывают ему положить голову на камень и перерезают ему горло. Перед тем как умереть, осужденный говорит лишь: «Как собака». Кафка лишает своих героев права на трагический жанр…. трагедия в прошлом, а в настоящем - абсурд.
Чтобы выразить абсурд, Ф. Кафка пользуется логической взаимосвязью. Известна история сумасшедшего, который ловил рыбу в ванне. Врач, у которого были свои взгляды на психиатрию, спросил его: «Клюет?», на что последовал резкий ответ: «Конечно нет, идиот, ведь это же ванна». Это всего лишь забавная история, но она прекрасно показывает, насколько абсурдный эффект связан с избытком логики. Мир Ф. Кафки - это в действительности невыразимая вселенная, где человек позволяет себе болезненную роскошь ловить рыбу в ванне, зная, что там он ничего не поймает.
Важно, что Йозеф К. ничему не удивляется. Вспоминаем Кьеркегора: « Начало философии, не удивление, как считали греки, а отчаяние». Это Камю считает первым признаком абсурдного произведения: «Мы никогда не перестанем изумляться этому отсутствию удивления. Именно такое противоречие и является первым признаком абсурдного произведения».
Особенность творчества Кафки в том, что он выражает трагедия через повседневность. Цитируем Камю: «У Ф. Кафки эти два мира - мир повседневной жизни и фантастический. Кажется, что писатель постоянно находит подтверждение словам Ницше: «Великие проблемы ищите на улице». Тут точка соприкосновения всех литературных произведений, трактующих человеческое существование, - вот в чем основная абсурдность этого существования и в то же время его неоспоримое величие.… Во всяком случае, нужно запомнить, что в произведениях абсурда скрытое взаимодействие соединяет логическое и повседневное».
Есть ли надежда в «Процессе»? Мой ответ - нет. Но она появляется в романе «Замок»…. «Процесс» ставит диагноз, «Замок» предлагает лечение. Но предлагаемое лекарство в данном случае не лечит. Оно лишь заставляет болезнь войти в нормальное русло, позволяет адаптироваться к ней, в некотором смысле (вспомним Кьеркегора) заставляет лелеять ее. Чем абсурднее «Процесс», тем более волнующим и неправомерным представляется восторженный «скачок» «Замка». Мы вновь находим здесь в чистом виде парадокс экзистенциальной мысли таким, как его выражает, например, С. Кьеркегор: «Нужно убить земную надежду, только тогда можно спастись с помощью надежды истинной». Применительно к Ф. Кафке это можно перевести так: «Нужно написать «Процесс», чтобы начать писать «Замок». Цель автора. Его цель - не слушать отговорок, что я и нахожу в конце знаменитого процесса, который Ф. Кафка возбуждает против всей вселенной. Приговор, который он выносит в конце книги, оправдывает этот отвратительный мир, где даже кроты смеют надеяться.
Альбер Камю (Albert Camus, 1913-1960) продолжает экзистенциальную традицию в литературе и философии. Главная работа- «Миф о Сизифе». Идея книги появилась уже в 1936 году,…а закончена она была в феврале 1941 и вышла в свет в декабре 1942. То есть идея «Мифа о Сизифе» появилась ещё до 2-ой мировой войны, и, следовательно, это историческое событие на книгу не повлияло. Основные впечатление о 2-ой мировой Камю выражает в «Чуме» и «Человеке бунтующем».
Своё эссе Камю посвящает не философии абсурда как таковой, а чувству абсурда, присущему его времени. Важно, что абсурд Камю принимает за отправную точку своего эссе. То есть он абстрагируется от абсурда. Основную линию повествования автор определяет следующим образом: «Здесь вы найдете только чистое описание болезни духа, к которому пока не примешаны ни метафизика, ни вера. Таковы пределы книги, такова ее единственная предвзятость».
Абсурд и самоубийство.
Согласно Камю есть только один серьёзный философский вопрос – вопрос о самоубийстве, или иначе он формулируется так: «Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить,- значит ответить на фундаментальный вопрос философии». Рассматривая пример с Галлием, Камю говорит, что человека глубоко безразлично « Земля ли вертится вокруг Солнца, Солнце ли вокруг Земли». Зато, как говорит автор (и факты это подтверждают) много людей умирают, поняв что жизнь не стоит труда быть прожитой. Отсюда автор делает вывод о том, что «смысл жизни самый из неотложнейших вопросов». Самоубийство не стоит рассматривать только как явление социального порядка. Важнее рассмотреть его с индивидуальной и философской точек зрения. С индивидуальной точки зрения самоубийство – это признание того, что жизнь подавила тебя, признание «что жизнь не стоит труда».Это признание нелепицы повседневной суеты… или нелепицы инзестенции (пользуясь хайдеггеровскими терминами)…но в тоже время это и отказ от экзистенции, свободы,etc. «Чувство абсурдности и есть этот разлад между человеком и его жизнью, актером и декорациями». Откуда берётся этот разлад? Отчасти из-за того, что разум выходит за пределы мифологического сознания, которое всё объясняет и даёт разуму спокойствие. Предмет этого эссе, как пишет Камю: «в какой мере самоубийство есть решение задачи, задаваемой абсурдом». Получается, что вера в абсурд должна определять поведение человека. Но является ли прямым решением задачи абсурда - самоубийство? Понуждает ли абсурд к смерти? Чтобы ответить на этот вопрос надо не забывать о том, что «привычка жить появилась раньше привычки мыслить» и не исключать «жульничество тех, кто живёт не ради самой жизни»- надежду. Ответ, в данном случае, конечно сугубо субъективен. Камю считает, что самоубийство не есть способ преодоления абсурда. Подлинный экзистенциалистический бунт « заключается в том, чтобы как можно дольше удерживать равновесие и рассматривать вблизи образовавшиеся на окраинах мышления причудливые формы… Упорство и прозорливость являются привилегированными зрителями того нечеловеческого действа, в ходе которого репликами обмениваются абсурд, надежда и смерть». Лично мне кажется, что отношение Камю к самоубийству можно определить высказыванием Шопенгауэра: «Самоубийство есть шедевр майи».
Стены абсурда.
Насколько близок абсурд человеку? Если будем говорить об ощущение абсурда, то стоит сказать, что «Чувство абсурдности поджидает нас на каждом углу». Важно, что сам автор акцентирует внимание на том, что речь идёт о климате и ощущение абсурда, ведь метод, которым он пользуется, исходит из посылки невозможности истинного познания, т.е. является методом агностицизма. Мир абсурда рождается из мелочей…из повседневности. Первым признаком абсурда, как говорит Камю, является искренний ответ «Ни о чём» на вопрос «О чём ты думаешь». Абсурд обнаруживает себя в бунте против «завтра», в чуждости и непонятности нами мира, в котором мы живём. Напоминание об абсурде может вызвать некто, смотрящий на тебя из зеркала. Ощущение абсурда можно передать словом «Тошнота», что и сделал другой известный французский писатель. Ещё один общеизвестный и очень простой факт является источником абсурда – это «математическая непреложность события смерти». Не будем забывать и жажде ясности, так свойственной человеку. Она тоже источник абсурда. Человек хочет мерить всё своей меркой, свести к понятным ему вещам. По научному это называют антропоморфизмом. В случае с миром в целом это просто невозможно. Однако человек пытается описать мир в понятных для себя категоряих…и сталкивается с неразумностью мира. Сам по себе мир не абсурден. Т. е. абсурд в равной степени зависит от человека и от мира. Камю пишет: «Абсурд рождается в этом столкновении между призванием человека и неразумным молчанием мира. Это мы должны все время удерживать в памяти, не упускать из виду, поскольку с этим связаны важные для жизни выводы. Иррациональность, человеческая ностальгия и порожденный их встречей абсурд - вот три персонажа драмы, которую необходимо проследить от начала до конца со всей логикой, на какую способна экзистенция.». Абсурд – это грех без Бога.
Философское самоубийство
Здесь мы рассмотрим философский аспект самоубийства. Жизнь, постоянно подавляющая человека, позывает либо с ней расстаться, либо её продолжить. Для Камю важно выяснить, почему с ней расстаются, или почему её продолжают. Доводя логику абсурда до самого конца, Камю делает вывод, что абсурд имеет смысл только в той мере, в которой с ним не соглашаются. А самоубийство – это согласие, принятие человеком своего поражения. Человек всегда является добычей исповедуемых им истин, поэтому человек абсурда навсегда к нему привязан. Также и человек утративший надежду навсегда перестаёт принадлежать будущему. Человек абсурда – всегда живёт на грани. И честность (абсурдного) бунта против Абсурда – именно удержаться на этой грани, остальное же увёртки.
Абсурдная свобода.
Как мы уже выяснили, абсурд исключает превосходящий этот мир смысл. Логика абсурда позволяет сделать следующий вывод: « Жизнь будет прожита тем лучше, чем полнее в ней будет отсутствовать смысл». Жить означает постоянно противопоставлять себя миру, постоянно поддерживать жизнь абсурда, «держать мучительное и дивное пари с абсурдом». Жизнь человека абсурда – жизнь в вечном настоящем. Единственный вывод, который оставляет человеку шанс на свободу – это бунт. Из всего вышесказанного становится видно, как далеко опыт абсурда отстоит от самоубийства. Оно противоположно бунту, потому что предполагает согласие с сущим. Прямой противоположностью самоубийцы является приговорённый к смерти («Посторонний»). Экзистенциалистический бунт – это тот бунт, который придаёт жизни ценность. Тогда абсурд – это предельное напряжение, которое человек поддерживает своим одиноким усилием, потому что знает: своим сознанием и бунтом изо дня в день он свидетельствует о своей единственной правде, которой является вызов. Это Камю называет первым следствием из его размышлений. Единственная ведомая человеку свобода – это свобода мысли и действия. Абсурд лишает человека шансов на вечную свободу.
Человек абсурда.
Примеры автора: 1) Гёте. Его слова «Моё поприще – время» доказывают это. 2)Дон Жуан. Вспомним: «Воля к любви означает готовность к смерти». (Ницше). Дон Жуан меняет женщин вовсе не из-за недостатка любви. Он хочет познать всю многогранность чувств. Он готов к смерти в том смысле, что ничего, кроме любви его не держит. Но он живёт, любит, упивается настоящим. В этом он - человек абсурда. Поэтому Камю и говорит: «Чем больше любят, тем прочнее утверждается абсурд». 3) Иван Карамазов. Его слова «Всё позволено» пропитаны абсурдом (правда, если не воспринимать их вульгарно). Важно то, что речь идёт не о возгласе радости, а о горькой констатации. Поэтому «абсурд не освобождает, он связывает. Он не даёт разрешения на любые поступки, а только делает равноценными последствия поступков». 4) «Важна не вечная жизнь, а вечное упоение жизнью» (Ницше). Вся драма впрямь в этом выборе. От себя добавлю, что именно здесь, Камю затрагивает вопрос апполоновского и дионисийского. Человеку абсурда свойственно дионисийское… т.е вечное упоение(опьянение) жизнью. Далее Камю говорит о необходимости выбора между созерцанием и действием. «Рано или поздно приходит время, когда надо выбирать между созерцанием и действием. Это и называется стать мужчиной. Душевные терзания в таких случаях бывают ужасны. Но для гордого человека не существует серединного пути. Бог или время, этот вот крест лил этот меч». Он выбирает действие, но уточняет, что созерцание ему тоже знакомо, просто он вступает в союз со временем. Здесь у меня возникают сомнения…Ведь этот выбор, выбор вынужденный, рождённый абсурдом и являющийся его частью... Вспоминая вышесказанные слова о бунте и его честности можно обвинить Камю в том, что он не доводит свою логику до конца. Мой вывод – это жизнь на грани, на грани постоянного выбора между аполоновским и дионисийским, а не однозначное предпочтение чего-либо. Мой выбор – это танец, танец такой, каким его понимает Ницше. Завоеватель делает выбор в пользу действия. Тогда человек для себя – самоцель. Его бунт состоит в бессчетном повторение себя. Он постоянно помнит о смерти, и в этом знании его свобода. 5)Кириллов. Инженер из «Бесов». Готовится к самоубийству ради некой идеи. Идея – «показать непокорность и страшную свободу мою». Также он хочет себя убить, чтобы стать богом. Поэтому, Кириллов- человек абсурда, с той разницей, что он себя убивает.
Самый абсурдный персонаж – творец. Творить – это жить дважды. Абсурд – источник творчества. Ведь будь бы мир ясен, искусства там бы не было. Сизиф – подлинный герой абсурда. Да, он вынужден постоянно страдать. Но его судьба принадлежит ему самому. Обломок скалы – его собственная забота. Сизиф учит высшей верности, которая отрицает богов и поднимает обломки скал. Надо представлять Сизифа счастливым.
О выводах. «Письма к немецкому другу».
Написаны в период с 1943 по 1945 года. Речь в них идёт о выводах, сделанных из абсурда. «Мы оба долгое время полагали, что в мире нет высшего разума и что все мы обмануты. В какой-то мере это живёт во мне и сейчас. Но я сделал из этого другие выводы, отличающиеся от тех, которыми вы оперировали тогда и которыми вот уже столько лет пытаетесь насильно обогатить историю. Сегодня я говорю себе, что, прими я эти ваши мысли, я вынужден был бы оправдать всё, что вы творите…. Вы никогда не верили в осмысленность этого мира, а вывели отсюда идею о том, что всё в нём равноценно, что добро и зло определяются желанием человека. Вы решили, что, за неимением какой бы то ни было человеческой или божественной морали, единственные ценности – это те, которые управляют животным миром, а именно: жестокость и хитрость . Отсюда вы вывели, что человек – ничто и можно убить его душу; что в самой бессмысленной из историй задача индивидуума состоит лишь в демонстрации силы, а его мораль – в реализме завоеваний. По правде говоря, я, думавший, казалось бы, точно также, не находил контраргументов, ощущая в себе лишь жадное желание справедливости…. В чём же заключалось различие? А вот в чём: вы легко отказались от надежды найти смысл жизни, а я никогда в этом не отчаивался. Вы легко смирились с несправедливостью нашего, людского, положения, а потом решились усугубить его…. Я же, отказавшись смириться с этим отчаянием, хотел только, чтобы люди вновь обрели солидарность, а затем вместе, сообща начали борьбу со своим жалким уделом. Как видите, из одного и того же принципа мы извлекли разную мораль. Ибо в пути вы отказались от ясности видения, найдя более удобным, чтобы кто-то другой думал за вас. Оттого что вы устали бороться с небом, вы нашли отдохновение в этой изнурительной авантюре, где ваша задача – изуродовать души и разрушить землю. Короче говоря, вы избрали несправедливость, вы уподобили себя богам. Я же, напротив, избрал для себя справедливость, чтобы сохранить верность земле. Я продолжаю думать, что мир этот не имеет высшего смысла. Но я знаю также, что есть в нём нечто, имеющее смысл, и это – человек, ибо человек – единственное существо, претендующее на постижение смысла жизни. Этот мир украшен, по крайней мере, одной настоящей истиной – истиной человека, и наша задача – вооружить его убедительными доводами, чтобы он с их помощью мог бороться с самой судьбой».
Людям, привыкшим обращать своё внимание на окружающий мир и его детали, уже совсем не в диковинку замечать вокруг абсурдные вещи. Абсурд – что это? Что-то, что противоречит здравому смыслу, выходит за привычные рамки, является глупым или нелепым…
Наша жизнь полна абсурда. И так было, наверное, с того самого момента, когда человек начал осознавать себя и окружающих вокруг, как . Но если сначала получила развитие философия существования, называемая экзистенциализмом, акцентировавшая внимание на уникальности человеческого бытия, то позже, причём, именно из неё, развилось уже другое учение – абсурдизм.
Сегодня мы поговорим именно об абсурдизме, основных вехах на пути его развития и самых выдающихся его представителях.
Что такое абсурдизм и как он появился?
Абсурдизм представляет собой систему философских взглядов, согласно которой утверждается, что человеческое бытие не имеет смысла.
В качестве теории мировоззрения абсурдизм рассматривают как часть философии экзистенциализма, а его корнями считаются идеи Сёрена Кьеркегора – философа датского происхождения XIX века. Однако уже оформившейся философской концепцией абсурдизм предстаёт в работе французского писателя и философа Альбера Камю «Миф о Сизифе». В своём творчестве Камю как раз основывался на идеях Кьеркегора, а также таких людей как Фридрих Ницше, Фёдор Достоевский, Эдмунд Гуссерль, Николай Бердяев и других.
Отправной точкой в возникновении абсурдизма как философии абсурда стали мировые войны, произошедшие в первой половине XX века. Эти войны породили массу человеческих смертей и страданий, социальную неустроенность и т.д., ставших почвой для появления и развития идей экзистенциализма как движения гуманизма.
Так, в первой половине минувшего века люди стали интересоваться творчеством Альбера Камю и Жан-Поля Сартра, а идеи абсурдизма начали набирать всё большую популярность. Итогом же стало то, что абсурдизм прочного вошёл историю философии, а также многих направлений искусства, таких как писательство, поэзия, театр и т.д.
Но чем же так «зацепил» массовое сознание этот самый абсурдизм? Чтобы ответить на этот вопрос, следует обратиться к воззрениям его самых ярых приверженцев – Сёрена Кьеркегора, Льва Шестова и уже не раз упомянутого нами Альбера Камю.
Сёрен Кьеркегор
Сёреном Кьеркегором идеи абсурдизма поднимаются в нескольких его творениях, наиболее важным среди которых является «Страх и трепет». Критикуя в этой работе христианскую религию, автор ставит в пример сюжет из Библии, где Авраам приносит своего сына в жертву Господу. Именно этим Кьеркегор показывает то, что человек не является свободным, а его бытие абсурдно. Вера Авраама является для Кьеркегора абсолютным , который может легко и просто сделать из убийства сакральное и священное деяние, угодное Богу. И парадокс этот не вписывается ни в какие рамки.
Несмотря на своё критическое отношение к религии, Сёрен Кьеркегор не принижал значения веры в жизни человека. Наоборот, он говорил о том, что вера выходит за рамки понимания, являясь трансцендентной, а значит, и абсурдной. Она не может быть обоснована логически, хотя предельно эффективна. И это было главной идеей Кьеркегора.
Лев Шестов
В работах русского философа-экзистенциалиста Льва Шестова активно критиковались устоявшиеся социальные нормы нравственности и морали, а также совокупность предпосылок бытия человека. Говоря более конкретно, можно отметить, что в своём труде «Шекспир и его критик Брандес» Лев Шестов, приводя в пример героев трагедий Уильяма Шекспира «Отелло» и «Макбет», стремится доказать, что нравственные законы и универсальные нормы нравственности несостоятельны.
Здесь же автор делает акцент и на образе человека-бунтаря, который не имеет ничего, кроме своей жизни, что он мог бы потерять, что и является причиной к его дальнейшей борьбе. Именно этот бунтарский дух впоследствии отразился в творчестве Альбера Камю.
Альбер Камю
Несмотря на то, что понятие «абсурд» тонкой красной линией пронизывает все работы Камю, главным его творением в этом направлении считается «Миф о Сизифе». Здесь абсурд рассматривается в качестве противостояния, конфронтации и конфликта между двумя идеалами. Существование человека является абсурдом, т.к. представляет собой конфликт человеческого желания быть значимым и осмыслять с холодной, равнодушной и ничего не говорящей Вселенной или Богом.
Также Альбер Камю указывает на существование особых человеческих переживаний, пробуждающих само понятие абсурдности бытия. Осознание этого, т.е. прямой контакт с абсурдом заставляет человека совершить выбор между самоубийством, «прыжком веры» и принятием.
Согласно Камю, суицид является как бы признанием того, что жить просто не стоит – сама жизнь не стоит этого. Такой выбор негласно постулирует, что жизнь – это уже «слишком много». Суицид кроет в себе прямой «выход» из абсурдной ситуации посредством мгновенного «завершения» себя и своего места в мире.
Столкнувшись с абсурдом, человек может также выбрать «прыжок веры» (данное понятие, кстати, использовалось и Кьеркегором), представляющий собой путь примирения с личным существованием, пропитанным абсурдом. «Прыжок веры» рассматривается автором как отступление от свободы и правды, приют в обмане, лень интеллекта. Отсюда вытекает и третье – принятие человеком скорбного факта абсурдности своей жизни.
Свобода человека, в воззрениях Камю, как и возможность обрести смысл существования, кроется в подтверждении абсурдности и его принятии. В том случае, если абсурдный опыт является истинным осознанием свободы Вселенной от чего-либо абсолютного, то и человек является свободным. Камю называет это «жить, не уповая», и, согласно этому утверждению, любые универсализмы и абсолютизмы должны определяться субъективно.
Отсюда вывод, что свобода заключается в том, что человек способен находить свой индивидуальный смысл и жизненное предназначение, может сам делать свой выбор. И личность трансформируется в более ценный элемент существования, представляя собой комплекс свойственных только ей идеалов. Личность уже саму по себе можно охарактеризовать, как целую Вселенную.
И в заключение стоит затронуть одну из самых главных тем в абсурдизме и в философии вообще – тему смысла жизни.
Смысл жизни в абсурдизме
Абсурдизм говорит нам о том, что на протяжении всей истории человек тем или иным образом пытался . Одни люди приходили к выводу, что жизнь не имеет смысла, и всё, что есть у человека, это текущий момент, или же начинали ощущать пустоту, убеждаясь в том, что всё предопределено Провидением. К таким ощущениям относится вера в Бога и приверженность какой-либо из религий вообще.
Другие находили ответы на все свои вопросы в самоубийстве. Для людей, которые по тем или иным причинам пришли к убеждению, что жизнь лишена смысла, суицид становится способом, посредством которого можно быстро достичь финальной точки своей судьбы.
Но люди способны и самостоятельно создавать для себя смысл бытия, который, вполне вероятно, не будет объективным, однако будет что-то в жизнь привносить и давать то, ради чего стоит продолжать свой путь. Об этом, кстати, и говорил Альбер Камю. Но одной из основополагающих идей здесь является то, что человек должен сохранять дистанцию между абсурдностью бытия и искусственно выдуманным смыслом, а относиться к этой дистанции он должен с иронией.
Но хотелось бы сказать, что жизнь, в которой нет смысла, для многих людей стала причиной отсутствия счастья, причиной апатии и безразличия, нежелания что-либо делать и чего-либо достигать. Мы, конечно, никому не судьи, но, как взрослые люди, можем утверждать, что такой жизнью жить нельзя или, по крайней мере, не стоит.
Абсурдизм, пусть и нашёл отклик в сердцах многих людей, всё же является довольно-таки утопичным мировоззрением. Проникнувшись его идеями, не остаётся ничего, кроме того как повесить голову или примерить на себя образ этакого борца непонятно за что.
А не лучше ли будет широко раскрыть свои глаза, глубоко вдохнуть и осознать, что смысл жизни есть, и заключается он в самой жизни, в том, как мы её проживаем и какими людьми мы становимся?
Точек зрения на смысл бытия очень и очень много, и все они могут быть подкреплены вескими аргументами. Но не важно, какой из них мы будем придерживаться, главное – оставаться жизнерадостными и жизнелюбивыми людьми.
Да не прозвучит это признание чересчур банально и приземленно, но фамилия этого писателя ассоциируется с названием коньяка. Хотя на самом деле, конечно, общего нет ничего. Кроме разве что того, что Альбер Камю страстно любил хорошие напитки, любил женщин, любил жизнь во всех ее проявлениях. Вопреки смертельному диагнозу – туберкулезу, который он подхватил еще в юности.
Литература о нем уже в несколько раз превосходит по объему всё, что эта незаурядная личность оставила нам в наследие и назидание. И это неудивительно – ведь Нобелевского лауреата, эссеиста, драматурга, философа и писателя Альбера Камю не стало более полувека назад — в 1960-м году, в результате автомобильной катастрофы, в возрасте неполных сорока семи лет. Он не был плодовитым автором, зато во всех трех основных романах – «Посторонний», «Чума» и «Падение» — он решительным образом не похож на себя прежнего. Кроме этих произведений, Камю оставил несколько сборников рассказов, пьесу «Калигула», философские сочинения «Миф о Сизифе» и «Бунтующий человек», письма и дневники. В его портфеле на месте гибели были обнаружены наброски незаконченного романа «Первый человек». Оставаясь верным себе в главном, Камю шел вперед и менялся. Смерть канонизировала этого страстного человека и талантливейшего литератора.
Он всю сознательную жизнь разрывался между философией и художественной прозой. Литературный труд, основанный на вымысле, и философствование настолько тесно переплелись в его сознании, что вызвали к жизни внешне парадоксальный афоризм: «Хочешь быть философом – пиши романы». Что он сам, собственно, и делал. Хотя не скрывал, что его любимым жанром все-таки остается эссе. В его романах сложно не обнаружить философского подтекста, а в философских сочинениях стиль отнюдь не научный, а эссеистичный. Впрочем, философия ХХ века уходит от системного мышления именно к фрагментарности, эпизодичности, эссеистичности. Иные книги можно читать с любой страницы, без особого ущерба для восприятия общего смысла.
Себя же он чаще всего называл не писателем, а моралистом, вкладывая в это слово совсем иной смысл, нежели сегодня. В рабочем кабинете Камю было всего портрета – Льва Толстого и Достоевского. Вот чьим наследником он ощущал себя. Хотя Камю никогда прямо никого не учил, не просвещал, не наставлял, откровенной дидактики сторонился. Однако он никогда не был и представителем т.н. «чистого искусства», никогда не замыкался в узком мире саморефлексии. Он с молодых лет был жаден до любых проявлений жизни: гонял в футбол, сотрудничал в газетах, увлекался девушками. Не прошло мимо него и увлечение философией Ф.Ницше.
Долгое время роман «Посторонний» считался первым крупным произведением Камю. И лишь спустя годы выяснилось, что это не так. Первым законченным романом стало произведение с довольно вызывающим и даже провокационным названием – «Счастливая смерть». Это как бы роман Достоевского «Преступление и наказание», только переписанный на новый лад. Именно в бунтарских, молодых, дерзких традициях.
Сюжет легко поддается пересказу. Заурядный служащий Мерсо (кстати, любимое имя Камю – героя «Постороннего» он назовет точно так же) убивает богатого калеку и ростовщика (чувствуете «след» Достоевского – чем не старуха-процентщица?) Загрея, овладевает его деньгами, тратит их направо и налево. И даже на фоне смертельного туберкулеза (момент для автора явно автобиографический) Мерсо ни в чем не раскаивается, считая, что ничего аморального в убийстве старого, никому не нужного скряги не было. Он умирает счастливым. Почему Камю не стал публиковать роман? Может, потому, что почувствовал в своих построениях глубокую ложь и имморализм. И пусть в юности он запальчиво утверждал: «Всё мое счастье – в этом мире» (аллюзия слов Христа в Евангелии от Иоанна: «Царствие мое – не от мира сего»), но молодость быстро проходит, уступая место зрелости, взвешенности и осторожности. Бунт сменяется либо откровенной апатией, либо ощущением одиночества и «заброшенности».
Как Камю ни открещивался от экзистенциалистской проблематики, он постоянно обращался к ней. Одиночество, смерть, «заброшенность», абсурд – вот далеко не полный перечень категорий, которыми он обогатил философию.
Среди кумиров, среди тех писателей, кого Камю читал и почитал, пусть и не во всем соглашался, был Ф.Кафка. В книге «Миф о Сизифе» ему посвящена целая глава. И она же служит своеобразным «ключом» к пониманию романа самого Камю «Посторонний». Мир произведений Кафки абсурден. Но внешне абсурдна и ситуация, в которую поставлен еще один Мерсо – герой «Постороннего».
Точнее сказать, антигерой. Уже первая фраза книги, написанной как бы от первого лица, способна, скорее, оттолкнуть от героя, нежели расположить к нему. Он не может точно сказать, когда умерла его мама – вчера или сегодня. Дальше – больше. Он едет в дом для престарелых, где мама жила в последние годы (вместе, заметим в скобках, они жить не могли – не о чем было даже разговаривать), но по приезде проводит ночь у гроба матери, даже не взглянув на нее. Лишь курит и пьет кофе. Потом возвращается в Париж, утром следующего дня идет на пляж, встречает девушку, с которой когда-то хотел переспать, но не получилось, идет с ней в кино, на комедию, кладет руку на колено. Этого достаточно для последующей близости уже дома. Затем знакомство с соседом, промышляющим «темными» делишками, и убийство араба, угрожавшего ножом. Напекло голову – вот единственная причина.
Вторая часть – суд. Преступление налицо. Но судят Мерсо не за преступление, а за то, что он пренебрегает общественным лицемерием. Ему припоминают всё – сухие глаза у гроба матери, секс с почти незнакомой девушкой, «поход» в кино на комедийный фильм. И признают выродком рода человеческого. В тонкости индивидуальной психики никто вдаваться не хочет. Вот оно – торжество абсурда! Отдаленным образом ситуация напоминает сюжет романа Ф.Кафки «Процесс». Там человека и вовсе судят неизвестно за что. Мало того, что судят, еще и приговаривают к смерти и приводят приговор в исполнение.
Вслед за небольшой повестью «Посторонний», которая принесла ему первую известность, Камю работает над первым своим философским трудом – «Миф о Сизифе». Книга была закончена в разгар Второй мировой войны, в феврале 1941-го года, когда ее исход еще не был вполне ясен, когда маятник победы готов был качнуться как в ту, так и в другую сторону. Казалось бы, самое неподходящее время для обращения к идеалам античной мифологии. Отнюдь – Сизиф, чей образ Камю решительно переосмыслен, призван был дать уроки стойкости и несгибаемого мужества не только членам Французского Сопротивления, но и всем, кто вступил в смертельную схватку с «коричневой чумой» фашизма.
В каком-то смысле «Миф о Сизифе» — это философский ключ к пониманию «Постороннего». Снова литература и философия теснейшим образом слиты.
Сизиф – один из известных мифологических персонажей. Более того – его имя стало нарицательным по прошествии веков. Стало синонимом труда невыносимого, но и бесполезного.
Миф не только является плодом устного народного творчества, но еще и творчества, имеющего несколько вариантов развития событий. И в отношении Сизифа это замечание вдвойне справедливо. Источники расходятся даже в определении того, кем этот человек был на самом деле и за что столь жестоко был наказан высшими силами.
Интерпретация Камю мифа о Сизифе строится вокруг категории абсурда. Абсурдом пронизана вся человеческая жизнь. Даже жить – и то означает пробуждать абсурд. Даже смерть в этом контексте не столь абсурдна, ибо она – неизбежный венец любой человеческой жизни. В качестве доказательства Камю рассматривает творчество известного австрийского писателя Франца Кафки, в произведениях которого как раз возможно почти всё. Например, в романе «Процесс» главного героя приговаривают, осуждают и казнят без вины.
В условиях борьбы с фашистскими оккупантами Камю предельно возвышает и героизирует образ Сизифа. Пусть борьба с высшими силами и обречена на поражение, но самое главное – не опускать рук и не прекращать борьбы. Если и бывают произведения актуальными, то это – как раз тот самый случай.
Борьба придает человеческой жизни смысл и цену. В конце концов, такой стимул как «назло» тоже бывает полезен в определенных обстоятельствах. Никогда не опускать руки! Всё вокруг орёт и рушится, а тебе хорошо! Потому что у тебя есть точка опоры, моральный стержень, и он не дает сломаться. Но бунт – не самоцель. А абсурд – не приговор.
В контексте героической, пусть и тщетной борьбы с властью, с обстоятельствами, с судьбой, Камю считает самоубийство глубочайшей ошибкой. Оно – своего рода дезертирство в смерть, уход от проблем, ощущение собственной беспомощности. В этом смысле герои таких романов любимого Камю Достоевского как «Бесы» и «Братья Карамазовы» поступают вопреки здравому смыслу, а только исходя из собственного своеволия. Самоубийство – тоже серьезная философская проблема, но не в данном контексте. Для Сизифа оно не является выходом. Можно покончить всё разом, признав, что проиграл жизненную «партию», а можно смиренно жить, преисполняясь все большей гордости и ненависти по отношению к своим угнетателям.
Позиция Камю в отношении Сизифа чем-то напоминает позицию древнегреческих и древнеримских стоиков. Они тоже считали, что человеку надлежит сохранять мудрость и высокое спокойствие, насколько бы окружающие условия ни позорили, ни бесчестили его. Страстями невозможно изменить мир. Сизиф за то время, что раз за разом катит камень в гору, преисполняется ненависти и презрения к своим угнетателям, к богам, которые обрекли его на столь тяжкое и бесполезное занятие. Гордость и чувство собственного достоинства – вот что питает его жажду жизни и наполняет саму жизнь смыслом.
Камю осмысляет смерть с достоинством, без слезливых истерик и трагического надрыва. В концепции абсурда, для кого-то, может быть, и искусственной, он черпал для себя уроки мужества.
Миф о Сизифе трагичен в понимании Камю уже потому, что его главный герой наделен сознанием. Судьба же преодолевается силой презрения. Сизиф, обреченный богами на бесполезный и безнадежный труд, спускается за своим камнем в долину ровным, уверенным шагом – хотя и навстречу мукам, которым никогда не будет конца. Он возвысился духом над судьбой и стал словно крепче своего камня. Камю был уверен, что Сизифа в этом контексте следует считать счастливым.
Что с того, что интерпретация Камю – чистой воды вымысел? А разве выдерживает серьезной критики концепция о «дионисийском» и «аполлоническом» началах в культуре? Тоже нет. Но вымысел, особенно тот вымысел, что приходится к времени и месту, бывает восхитительней самой правды. Да и правды мы уже никогда не узнаем, если даже часть событий, описанных в мифах, и имела место в действительности.
Во второй (и последней) философской книге – «Бунтующий человек» (1951) Камю уже уходит от всякого ницшеанства и своеволия, он мыслит принципиально иначе, взвешенно, зрело и осторожно. И пусть иные горячие головы поспешили иронически назвать его «Сент-Экзюпери без самолета» — писатель предостерегал от того, чтобы отождествлять понятия «бунта» и «революции». И это было весьма актуально и своевременно в тех исторических условиях, что сложились к началу 50-х гг. Камю открестился от левых радикалов, призывающих к решительным социальным переменам. Прежний бунтарь и «неоязычник» пусть и не превратился в консерватора, но уже выступил с «охранительных» позиций. Теперь он вдохновлялся не солнцем и морем, не дразнящим чувством безнаказанности, как в молодости, а тем огромным нравственным потенциалом, который несла в себе литературная и философская классика. Именно по этой причине Камю по сей день остается одним из наиболее читаемых французских авторов ХХ века.
Павел Николаевич Малофеев
Философские этические теории имеют богатую историю, которая уходит корнями к философской максиме Сократа : “Познай самого себя”. Все религиозные учения являются, прежде всего, этическими учениями, так как решают вопрос о смысле человеческого бытия. Этот вопрос в той или иной форме ставится и в работах западноевропейских философов-экзистенциалистов. Анализируя философские этические теории, мы познаем народ, который является их носителем.
Целью настоящего доклада является попытка анализа философской системы Альбера Камю
, представленной в его работе: философском эссе “Миф о Сизифе”, с позиций теории этногенеза Льва Николаевича Гумилева.
Эта работа выбрана не случайно, ибо является первой философской работой знаменитого французского писателя и мыслителя. Она была написана совсем еще молодым человеком, недостигшим тридцатилетнего возраста. Поэтому на нее еще не наложил отпечаток последующий богатый социально-политический опыт автора. В ней в наиболее рафинированном виде представлены мироощущенческие истоки западноевропейского экзистенциализма, чему в немалой степени способствовал писательский талант Альбера Камю.
1.
Ощущение абсурда — исток философских изысканий А.Камю
Знаменательна фраза, которой открывается “Миф о Сизифе”: “ На нижеследующих страницах речь пойдет о чувстве абсурда, обнаруживаемом в наш век повсюду, — о чувстве, а не о философии абсурда, собственно говоря, нашему времени неизвестной”.
Действительно, это произведение порождено чувством, владеющим в наше время многими представителями европейской интеллигенции, чувством разлада между окружающим миром и человеческим разумом, “разлада между человеком и его жизнью”. Но Камю явно скромничает, говоря о том, что его эссе не посвящено философии, проистекающей из этого чувства. Легкая и вместе с тем емкая форма философского эссе позволяет передать не только оттенки чувств и настроений, но и изложить логически связную систему взглядов, хотя, быть может, и не до конца выдержанную в строгих канонах философских категорий. Но таковы особенности жанра эссе.
Глубина чувства абсурда заставляет Камю с первых страниц поставить вопрос о смысле человеческого существования в самой категорической форме: “Есть одна лишь по-настоящему серьезная проблема – проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное – имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями – второстепенно”. В этой постановке Камю понимает самоубийство не как социальный феномен, не как результат болезненной рефлексии, а как выход из философского осознания ничтожности человеческого существования. Таким образом, речь идет не о психофизиологической или социальной патологии, а о радикальном разрешении философской проблемы смысла человеческого существования на индивидуальном уровне.
Из чего складывается ощущение абсурдности существования у благополучного нормального человека, современника Камю? С мастерством, присущим талантливому художнику, Камю описывает истоки этого чувства: “Родословная абсурдного мира восходит к нищенскому рождению. Ответ “ни о чем” на вопрос, о чем мы думаем, в некоторых ситуациях есть притворство…. Но если ответ искренен, если он передает то состояние души, когда пустота становится красноречивой, когда рвется цепь каждодневных действий и сердце впустую ищет утерянное звено, то здесь как будто проступает первый знак абсурдности. Бывает, что привычные декорации рушатся. Подъем, трамвай четыре часа в конторе или на заводе, обед, трамвай, четыре часа работы, ужин, сон; понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, все в том же ритме – вот путь, по которому легко пройти день за днем. Но однажды встает вопрос “зачем?”. Все начинается с окрашенной недоумением скуки. “ Начинается” – вот что важно. Скука является результатом машинальной жизни, но она приводит в движение сознание. Скука пробуждает его и провоцирует дальнейшее, либо бессознательное возвращение в привычную колею, либо окончательное пробуждение. А за пробуждением рано или поздно идут следствия: либо самоубийство, либо восстановление хода жизни”.
“Элементарность и определенность происходящего составляют, — по мнению Камю, — содержание абсурдного чувства”. Это чувство усиливается перед лицом смерти: ”Изо дня в день нас несет время безотрадной жизни, но наступает момент, когда приходится взваливать ее груз на собственные плечи. Мы живем будущим: “завтра”, “позже”, “когда у тебя будет положение”, “с возрастом ты поймешь”. Восхитительна эта последовательность – ведь, в конце концов, наступает смерть…. В мертвенном свете рока становится очевидной бесполезность всех наших усилий”.
Чувство абсурда становится в философии Камю истоком абсурда, как исходного онтологического понятия в его философской системе, хотя об онтологии абсурда автор нигде не говорит прямо. Проследим, как приходит Камю к понятию абсурда.
2. От ощущения абсурдности к абсурду
Обращаясь к вопросу познания окружающего мира, Камю со страстной горечью констатирует его непознаваемость. Но его вывод – это не классический агностицизм идеализма. Его вывод, преломленный через призму эмоционального желания живущего с чувством абсурда индивида понять “самого себя”, носит очень “очеловеченный” характер. Камю сразу отмечает два “порочных круга”, в которые попадает человеческий разум в попытке познать себя. Первый круг порождается противоречиями рефлектирующего мышления, известными со времен Аристотеля.
Эти противоречия возникают, когда система, пользуясь аппаратом двузначной классической логики, пытается определить саму себя. Простейшим примером такого противоречия является высказывание: ”Все мои утверждения ложны”, которое приводит к логической неопределенности или самопротиворечивости. Для рефлектирующего экзистенциального разума подобные логические противоречия становятся еще одним кошмаром, усугубляющим чувство абсурда. Камю пишет: ”Этот порочный круг является лишь первым в том ряду, который приводит погрузившийся сам в себя разум к головокружительному водовороту. Сама простота этих парадоксов делает их неизбежными”.
Камю очень категоричен в своих требованиях к познанию мира: “понять – значит, прежде всего, унифицировать”, и вместе с тем, по-человечески эгоистичен в них: “Чтобы понять мир, человек должен свести его к человеческому, наложить на него свою печать”. Это стремление к Абсолюту, хорошо понимаемому и воспринимаемому, отталкивает Камю и от рациональной метафизики Парменида: “Стоит нам перебраться через пропасть, отделяющую желание (желание Абсолюта) от цели (познание) и утверждать вместе с Парменидом реальность единого…, как мы впадаем в нелепые противоречия. Разум утверждает всеединство, но этим утверждением доказывает существование различия и многообразия, которые пытается преодолеть. Так возникает второй порочный круг. Его вполне достаточно, чтобы погасить наши надежды”.
В вопросах познания экзистенциальный разум исходит из человеческого “бессознательного чувства, желания ясности”, которое соединенное с таким же ностальгическим стремлением к Абсолюту, естественно приводит к заключению о непознаваемости мира, тем самым, усугубляя ощущение абсурда: “Ностальгия по Единому, стремление к Абсолюту выражают сущность человеческой драмы”.
Итак, все попытки рационального познания мира тщетны, так как противоречиво само человеческое мышление! И опять талантливое перо писателя дает блестящее по своей эмоциональной наполненности описание внутреннего состояния рефлектирующего индивида, попытавшегося воспарить над абсурдностью повседневного существования с его неизбежным страшным концом – смертью: “В безысходной противоречивости разума мы улавливаем раскол, отделяющий нас от собственных наших творений. Пока разум молчит, погрузившись в мир надежд, все отражается и упорядочивается в единстве его ностальгии. Но при первом же движении этот мир дает трещину и распадается: познание остается перед бесконечным множеством блестящих осколков. Можно прийти в отчаяние, пытаясь собрать их заново, восстанавливая первоначальное единство, приносившее покой нашим сердцам”.
Неутешительны также выводы автора о возможностях науки в ее объяснении окружающего мира: “Сколько веков исследований, сколько самоотречений мыслителей, а в итоге все наше познание оказывается тщетным. Кроме профессиональных рационалистов, все знают сегодня о том, что истинное познание безнадежно утрачено. Единственно осмысленной историей человеческого мышления является история следовавших друг за другом покаяний и признаний в собственном бессилии”.
Камю противопоставляет реальность существующего, ощущаемого мира неспособности науки объяснить и преподнести человеку мир целиком: “Запах травы и звезды, иные ночи и вечера, от которых замирает сердце, — могу ли я отрицать этот мир, всемогущество коего я постоянно ощущаю? Но всем земным наукам не убедить меня, что этот мир мой… с помощью науки можно улавливать и перечислять феномены, нисколько не приближаясь тем самым к пониманию мира… . В психологии, как и в логике, есть многочисленные истины, но нет Истины”.
Но если мышление противоречиво, а наука не может познать мир в целом, то следовало бы признать, что ущербно мышление человека. Но экзистенциальное сознание этого не признает, а делает головокружительный логический кульбит: “Сам по себе мир просто неразумен, и это все, что о нем можно сказать”! Таким образом, из непознаваемости мира вытекает его неразумность. Тем самым гносеологическое противоречие между сознанием и миром Камю переносит на онтологическую глубину. Психологически понятно, чем обусловлен такой шаг. В экзистенциальном подходе Камю первично человеческое “Я” с его чувствами, рефлексией, гордыней и непониманием окружающего мира. Он пишет: “Отчужденный от самого себя и от мира, вооруженный на любой случай мышлением, которое отрицает себя в самый миг собственного утверждения, — что же это за удел, если я могу примириться с ним, лишь отказавшись от знания и жизни, если мое желание наталкивается на непреодолимую стену?”
Теперь уже автору эссе нетрудно прийти к выводу, что желание ясности, стремление к Абсолюту и изначальная иррациональность мира – реально существующий абсурд: “Абсурдно столкновение между иррациональностью мира и исступленным желанием ясности, зов которого отдается в самых глубинах человеческой души. Абсурд равно зависит и от человека, и от мира. Пока он – единственная связь между ними. Абсурд скрепляет их так прочно, как умеет приковывать одно живое существо к другому только ненависть”. Отметим для последующего анализа эту эмоционально окрашенную метафору. Человека и мир скрепляет только ненависть!
Итак, исходные посылки определены, абсурд стал объективно существующим атрибутом жизни человека: “Иррациональность, человеческая ностальгия и порожденный их встречей абсурд – вот три персонажа драмы, которую необходимо проследить от начала и до конца со всей логикой, на которую способна экзистенция”.
3
. Бунт, свобода и страсть – следствия абсурда
Если мир неразумен, мышление противоречиво, то для требующего ясности индивида, пытающегося освободиться от ощущения бессмысленности своего существования, есть, казалось бы, один выход из этого кошмара: жизнеотрицание и самоубийство. Но Камю предлагает другой путь, внешне мужественный и честный: жить в условиях абсурда, без надежды, без будущего, но все-таки жить: “Осознавший абсурд человек отныне привязан к нему навсегда. Человек без надежды, осознав себя таковым, более не принадлежит будущему”. Но автор подчеркивает, что это не принятие абсурда – это бунт, это “противостояние и непрерывная борьба”. “Проводя до конца абсурдную логику, я должен признать, — пишет Камю, — что эта борьба предполагает полное отсутствие надежды (что не имеет ничего общего с отчаянием), неизменный отказ (его не нужно путать с отречением) и осознанную неудовлетворенность (которую не стоит уподоблять юношескому беспокойству). Все, что уничтожает, скрывает эти требования или идет вразрез с ними… разрушает и обесценивает предлагаемую установку сознания. Абсурд имеет смысл, когда с ним не соглашаются…. Отныне человек вступает в этот мир со своим бунтом, своей ясностью видения. Он разучился надеяться. Ад сделался его царством”. Невольно напрашивается ремарка. Как далеко это от понимания слова бунт русским человеком! Скорее это саботаж жизни, а не бунт.
Бунт у Камю является вызовом, который бросает человек абсурду, пафосом существования человека в абсурде: “Этот бунт придает жизни цену. Становясь равным по длительности всему существованию, бунт восстанавливает его величие. Для человека без шор нет зрелища прекраснее, чем борьба интеллекта с превосходящей его реальностью. Ни с чем несравнимо зрелище человеческой гордыни,тут ничего не могут поделать все самоуничижения”. Именно человеческая гордыня заставляет Камю изначально отвергать христианские установки, относя их к “униженному сознанию”, “обедняющему реальность”. “Абсурд – это грех без бога”,
– гордо провозглашает писатель.
В связи с абсурдностью человеческого существования в этико-онтологическом смысле Камю своеобразно решает и проблему свободы. Проблема “свободы вообще” для него не имеет смысла, “ибо она так или иначе связана с проблемой бога”, а “в присутствии бога это уже не столько проблема свободы, сколько проблема зла”. Писатель признается: “Меня не интересует, свободен ли человек вообще, я могу лишь ощутить свою собственную свободу,… по поводу свободы у меня нет иных понятий, кроме тех, которыми располагает узник или современный индивид в лоне государства. Единственно доступная моему познанию свобода есть свобода ума и действия. Так что если абсурд и уничтожает шансы на вечную свободу, то он предоставляет мне свободу действия, даже увеличивая ее”.
Абсурд избавляет человека, его осознавшего, от иллюзий завтрашнего дня, от расчетов на дальнейшее, от веры в будущее: “Абсурд развеял мои иллюзии: завтрашнего дня нет. И отныне это стало основанием моей свободы… Пробуждение сознания, бегство от сновидений повседневности – таковы первые ступени абсурдной свободы”. Это упоительное ощущение свободы в сегодняшнем дне для человека абсурда обостряется еще тем обстоятельством, что конечный, неотвратимый итог жизни – смерть. Она дает абсурдному человеку независимость, подобную “божественной отрешенности приговоренного к смерти”. Камю пишет: “Человек абсурда лицом к лицу со смертью чувствует себя освобожденным от всего, кроме того страстного внимания, которое кристаллизуется в нем. По отношению ко всем общим правилам он совершенно свободен”.
Кроме осознанного бунта и свободы третий вывод, который делает из абсурда автор – это страсть: “Итак, я вывожу из абсурда три следствия, каковыми являются мой бунт, моя свобода и моя страсть”. Третье следствие не столь очевидно и не столь обоснованно, как первые два, ибо страсть, понимаемую Камю как стремление “к максимальному количеству опыта” можно объяснить только необычайной напряженностью существования человека абсурда в его абсурдной вселенной. “Переживать свою жизнь, свой бунт и свою свободу как можно полнее, — пишет Камю, — значит жить, и в полную меру”.
4. Промежуточное резюме
Итак, резюмируем результаты нашего рассмотрения основных положений философии абсурда.
Ощущение абсурда связано с тем, что мир изначально абсурден. Поэтому тщетны попытки познать его и примирить с ним гордое человеческое “я”. Разлад между миром и человеком настолько значителен, что их связывает только ненависть. Как жить в этом аду? Камю не призывает уйти из этого мира или разрушить его. Он предлагает гордо и страстно жить в этом мире, оставаясь внутренне свободным от него. Поэтому мораль, этика, долг становятся сугубо субъективными, оторванными от реальности понятиями.
Содержание этических философских доктрин зачастую не связано с личными морально-нравственными установками их авторов. Философские этические учения во многом являются отражением мироощущений современников. Поэтому нелепо было бы обвинять великого писателя и гуманиста, участника французского движения сопротивления Альбера Камю в том, что его философия абсурда явилась для многих его современников этической теорией, обосновывающей вседозволенность. Устойчивый интерес к философии абсурда и не проходящая мода на “Абсурдизм” во Франции может характеризовать только состояние французского этноса.
5. Философия абсурда с позиций теории этногенеза
Как известно , одной из основных характеристик фаз этногенеза является императив поведения, то есть некоторый идеальный принцип поведения индивида в этническом коллективе, который диктует ему этот коллектив. Он порождается ощущениями большинства членов этноса, их отношением к окружающему миру, и поэтому, на наш взгляд, не может не влиять на философские доктрины, возникающие в этносе в соответствующий период. Императив поведения должен также определять и степень популярности той или иной системы философских воззрений.
Вопрос о возможной связи философских систем с возрастом и состоянием этноса является достаточно тонким. Принципиальная возможность решения этого вопроса нам видится в использовании теории этногенеза Л.Н.Гумилева.
Полный цикл этногенеза суперэтноса составляет 1200-1500 лет . Если время рождения западноевропейского суперэтноса (системы западноевропейских этносов) датировать серединой IX века , то следует признать, что в настоящий момент он находится в фазе обскурации. Незнакомому с теорией этногенеза читателю термин “обскурация”, относимый к этносам Западной Европы, возможно, режет слух. Этот термин отнюдь не умаляет культурных, экономических или технических достижений западноевропейской цивилизации, влияние которой на мировые социально-политические процессы бесспорно. В данном контексте он характеризует только возраст этноса, т. е. констатирует научный факт, открываемый нам теорией этногенеза Л.Н.Гумилева.
Обратим внимание на императив поведения фазы обскурации: “День, да мой”. Насколько хорошо это соответствует поведенческим установкам человека абсурда. Абсурдный человек живет в настоящем времени и утратил связь с будущим. Обратимся к психологически точным формулировкам Камю.
- “Настоящее – таков идеал абсурдного человека”.
- “Уверившись в конечности своей свободы, отсутствии будущности у его бунта и в бренности сознания, он готов продолжить свои деяния в том времени, которое отпущено ему жизнью”.
- “Он принадлежит времени и с ужасом осознает, что время его злейший враг. Он мечтал о завтрашнем дне, а теперь знает, что от него следовало бы отречься”.
Фаза обскурации характеризуется не только ощущением сиюминутности жизни, но и размыванием этнических ценностей этноса, ощущением бренности бытия и культом удовольствий. Все это прямо или косвенно находит свое отражение в философии абсурда. На этом можно было бы поставить точку в предварительном анализе философии абсурда, как отражении этнического мироощущения фазы обскурации. Но ряд положений философии абсурда остается за рамками проведенного анализа и побуждает нас к его продолжению.
6
. Химерное мироощущение – базис антисистемных
идеологий
В теории Л.Н.Гумилева при характеристике контакта этносов вводятся такие важные понятия, как химера и антисистема. Эти понятия важны для современной российской общественно-научной мысли, для правильного понимания процессов этногенеза, в том числе и ныне идущих. Обратимся к словарю понятий и терминов теории этногенеза .
“Химера – форма контакта несовместимых этносов разных суперэтнических систем, при которой исчезает их своеобразие. Выросшие в зоне контакта люди не принадлежат ни к одному из контактирующих суперэтносов, каждый из которых отличается оригинальными этническими традициями и ментальностью. В химере господствует бессистемное сочетание несовместимых между собой поведенческих черт, на место единой ментальности приходит полный хаос царящих в обществе вкусов, взглядов и представлений. В такой среде расцветают антисистемные идеологии…”
“Антисистема – системная целостность людей с негативным мироощущением, выработавшая общее для своих членов мировоззрение. Все антисистемные идеологии и учения объединяются одной центральной установкой: они отрицают реальный мир в его сложности и многообразии во имя тех или иных абстрактных целей. Вывод из этого двояк: либо подобные учения призывают в корне изменить мир, на деле разрушая его, либо требуют от человека вырваться из оков реальности, разрушая самого себя. И то, и другое в пределе дает один и тот же результат – небытие… Антисистемы складываются в зонах контакта несовместимых суперэтносов – химерах, в силу чего их идеологии противопоставляют себя любой этнической традиции. Распространяются антисистемы далеко за пределы тех контактных зон, где они появляются…”.
В монографиях, посвященных теории этногенеза, Лев Николаевич приводит много исторических примеров антисистемных идеологий и химер: учение исмаилитов в арабском халифате Xв., богумильство в Болгарском царстве, гностицизм, манихейство и т. д.
Мы оставим в стороне интересный вопрос об условиях возникновения антисистем в химерах и остановим наше внимание на мироощущении человека химеры. Чем оно характеризуется? Вне зависимости от того, сложилось ли мироощущение представителей химеры в систему мировоззрения или нет, ему присущи следующие черты:
- непонимание и болезненное неприятие окружающего мира;
- ощущение себя изгнанниками, как в окружающем мире, так и в отечестве;
- отсутствие шкалы этнических ценностей, так как подобная шкала всегда связана с этническими традициями.
Проанализируем с этих позиций мироощущение человека абсурда, обратившись опять к цитатам из “Мифа о Сизифе”, приводя для каждой из трех перечисленных черт соответствующие примеры.
1. — “Стоит опуститься на одну ступень ниже, и мы попадаем в чуждый нам мир. Мы замечаем его “плотность”, видим, насколько чуждым в своей независимости является для нас камень, с какой интенсивностью нас отрицает природа”.
— “Сквозь тысячелетия восходит к нам первобытная враждебность мира”.
2. – “…если вселенная внезапно лишается как иллюзий, так и познаний, человек становится в ней посторонним. Человек изгнан навек, ибо лишен памяти об утраченном отечестве и надежды на землю обетованную”.
3. — “Вера в смысл жизни всегда предполагает шкалу ценностей, выбор, предпочтение. Вера в абсурд учит нас прямо противоположному”.
— “Абсурд не есть дозволение каких угодно действий. “Все дозволено” не означает, что ничего не запрещено. Абсурд показывает лишь равноценность последствий всех действий. Он не рекомендует совершать преступлений, но выявляет бесполезность угрызений совести. Если все виды опыта равноценны, то опыт долга не более законен, чем любой другой”.
Нет нужды в дополнительных аргументах для напрашивающихся выводов. Подробный разбор эссе и последние приведенные цитаты вполне характеризуют философию абсурда А.Камю не только как доктрину, характерную для фазы обскурации, но и как систему взглядов, порожденную химерным мироощущением. Впрочем, то же самое можно сказать и о многих других европейских экзистенциальных теориях, имеющих отправной точкой “несчастное сознание”. Теперь поставим вопрос. Является ли философия абсурда антисисистемным учением? Скорее всего, нет. Дело в том, что на поздних стадиях этногенеза создание устойчивых антисистем затруднительно. Антисистема – это болезнь молодых этносов. Для создания устойчивой антисистемы в этносе необходима достаточно высокая пассионарность его членов, способных воспринять разрушающие этнос идейные установки как руководство к энергичным действиям. Возможно, поэтому Альбер Камю предлагает для человека абсурда “мягкий” выход: продолжить существование в абсурдном мире, а не разрушать его.
Для России, как более молодой суперэтнической целостности, испытывающей мощное влияние соседних суперэтносов и обладающей всеми признаками химерности, анализ философских и идеологических доктрин с позиций теории этногенеза является актуальным. Тем более что еще одного “разрушения до основания всего мира насилия” как вначале прошлого века, во имя абстрактных “общечеловеческих ценностей” Россия может не перенести.
Литература
- А.Камю. Миф о Сизифе\\ Бунтующий человек. М., Изд-во политической литературы, 1990.
- Л.Н.Гумилев. Этногенез и биосфера земли. Л. Гидрометеоиздат, 1990.
- Л.Н.Гумилев. Этносфера: история людей и история природы. М., Экопрос, 1993.
А. В. Норин
Материалы международной конференции, посвященной 90-летию Л.Н.Гумилева “Учение Л.Н.Гумилева и современность”, т.2., СПб.
Понятия и проблемы абсурда и бунта в творчестве Альбера Камю
Введение
Альбер Камю – один из крупнейших представителей западной философии ХХ века. Среди всего многообразия философских вопросов, затронутых в творчестве А.Камю, для данного реферата были выбраны проблемы абсурда и бунта.
Противоречивость мира и бытия, смысл жизни, отношение к свободе, неоднозначная оценка места и роли человека в мире и в обществе, - эти вопросы всегда были открытыми и привлекали мыслителей во все времена. Но особенно актуальными они стали именно в ХХ веке, который войдет в историю как эпоха бурного развития техники и появления техногенной среды обитания, эпоха драматичных политических преобразований и глобальных войн, эпоха становления и краха невиданных до этого тоталитарных режимов.
Рассматривая понятия абсурда и бунта, Камю анализировал идеи современных ему философских школ, и некоторыми своими мыслями и выводами полемизировал с ними. Камю выдвинул собственную точку зрения на эти проблемы, и тем интереснее для современного читателя его творчество.
Часть 1. Понятие абсурда, его философское осмысление
В самом начале своего эссе об абсурде А.Камю подчеркивает, что, пожалуй, основным философским вопросом является вопрос о смысле жизни. Это, в общем-то, и определяет основные проблемы, рассмотренные автором в его работе: абсурдность бытия, чувство абсурда и его влияние на отношение к жизни и вопрос самоубийства, надежда и свобода.
Проблемы смысла бытия, ценности жизни и свободы
Начиная эссе с попытки понять причины, способные заставить человека добровольно уйти из жизни, Камю подходит к понятию чувства абсурда. Это чувство, по мнению автора, возникает прежде всего на основе противоречия между человеком и окружающим его миром, или, словами Камю, “между актером и декорациями”.
Если мир поддается объяснению, даже и не слишком убедительному, он понятен и приемлем для человека. Но как только человек осознает всю иллюзорность этого объяснения, он начинает ощущать себя чужим во вселенной. Перед человеком встает вопрос: стоит ли жизнь того, чтобы быть прожитой?
Из этого противоречия и возникает чувство абсурда. Камю кратко описывает факторы, присущие этому чувству.
Абсурд проникает в сознание человека неожиданно, когда он в какой-то момент вдруг чувствует опустошенность, усталость от повседневного бытия. Вдруг он перестает понимать смысл и цель этой повседневности. Цепочка привычных поступков разрывается, и именно в этот момент, по мнению автора, сознание человека, застывшее до этого в машинальной жизни, начинает приходить в движение.
Еще один фактор абсурда – время. Человек, живущий будущим, вдруг осознает, что как раз время – его враг. Как говорит Камю, возникает своего рода бунт плоти, направленный против воздействия времени.
Следующей ступенью является ощущение человеком своей чужеродности в окружающем мире. Мир, по всей сути, имеет бесчеловечное начало. Плотность и чуждость мира выражают абсурдность бытия.
Кроме того, и в самом человеке скрыто нечто бесчеловечное – поведение, жесты, действия других людей вызывают растерянность, показывая чем человек как физическое существо является на самом деле. В этом тоже проявляется абсурд.
Смертность человека и неизбежность смерти придают чувству абсурда дополнительное содержание.
Камю особо останавливается на проблеме интеллекта, разума и познания мира. Познаваемость мира для человека заключается в сведении его к человеческим понятиям. Однако существует неизменное противоречие между тем, что человек, как ему кажется, знает и тем, что он знает на самом деле.
Познание мира с помощью образов (литература, живопись и т.п.) предполагает отсутствие точного знания. В то же время освоение мира и с помощью науки невозможно, поскольку она способна лишь опознать и перечислить отдельные явления. При этом Камю отмечает, что мир как таковой не абсурден, он неразумен. Абсурдность же заключается в столкновении этой неопознанности мира с отчаянной жаждой ясности, зов которой раздается в душе человека. Абсурд рождается из столкновения человеческого запроса быть счастливым и постигнуть разумность мира, с одной стороны, и безмолвного неразумия мира, с другой.
Этим выводом Камю противопоставляет себя многим современным ему философским школам, утверждавшим, что все сущее разумно, и все познаваемо с помощью разума.
Углубляясь в анализ понятия абсурда, Камю отмечает, что чувство абсурда возникает при рассмотрении не единичных фактов и впечатлений, а при сравнении наличного положения вещей с определенного рода действительностью, действия – с превосходящим его миром. Камю говорит, что абсурд не коренится ни в человеке, ни в мире, а в их совместном присутствии. Абсурд – единственная связующая нить между ними. Развивая свою мысль, автор определяет своего рода триединство: абсурд, человеческое сознание и мир. Исключение одного из этих слагаемых приведет к разрушению всей общности.
Столкновение и борьба этих составляющих предполагает отсутствие надежды (но, как подчеркивает Камю, это не отчаяние), постоянное отрицание (но не отречение) и осознанную неудовлетворенность. Нарушение этих условий устраняет абсурд, поскольку разлад уничтожается согласием. Абсурд, по мнению Камю, имеет смысл только в той мере, в какой с ним не соглашаются. Он добавляет также, что человек, осознавший абсурд, навсегда к нему привязан.
Возвращаясь к проблеме смысла бытия, Камю отмечает, что пережить и испытать все, что положено судьбой, значит всецело ее принять. Однако, если человек осознал, что судьба абсурдна, он не сможет пережить ее испытаний, если не сделает все возможное для поддержания этого выявленного сознанием абсурда. “Жить означает поддерживать жизнь абсурда”, - говорит Камю.
Поэтому автор и делает очень важный вывод о том, что опыт абсурда и самоубийство – категории несовместимые. Человек осознавший абсурдность бытия, находит смысл жизни как раз в постоянной схватке разума с превосходящей его действительностью.
Соответственно, и обеднение, облегчение действительности, которая своим бесчеловечием питает величие человека, - означает обеднение самого человека. Поэтому основным следствием абсурда Камю считает то, что человек своим сознанием изо дня в день свидетельствует об истине, которой является вызов превосходящему миру.
Переходя к понятию свободы, Камю отмечает, что абсурд сводит к нулю все шансы человека на призрачную вечную свободу, исповедуемую в религии, но возвращает свободу поступков и воодушевляет на нее. После осознания абсурда человек понимает: нет более высшей свободы, чем свобода быть, единственной свободы, которая служит основанием для истины.
Причина внутренней свободы человека абсурда заключается в том, что он осознает, что завтрашнего дня в его прежнем понимании ожидания чего-либо от будущего, нет. Возврат к отчетливому сознанию, бегство от повседневного сна являются первоначальными посылками абсурдной свободы.
По мнению автора, осознание абсурда предполагает замену качества опыта бытия его количеством. Иными словами, важно не прожить как можно лучше, а пережить как можно больше. А это, в свою очередь, заключается в том, чтобы прочувствовать свою жизнь, свой бунт, свою свободу как можно сильнее.
Влияние “абсурда” на человеческое бытие
Как отмечалось выше, абсурд проявляет себя в человеческом бытии тем, что вызывает к действию сознание и разум и предоставляет человеку внутреннюю свободу.
Кроме того, Камю задается вопросом: какое влияние оказывает абсурд на нравственные аспекты поведения человека, как соотносятся абсурд и мораль. По мнению Камю, человек абсурда мог бы принять только одну мораль – ту, что неотделима от Бога, ту, что продиктована свыше. Но человек абсурда живет без Бога. Все остальные виды морали представляют собой для человека абсурда лишь способы самооправдания, а ему не в чем оправдываться.
Однако было бы ошибочно полагать, что абсурд позволяет совершать любые поступки. Как говорит Камю, абсурд только делает равнозначными последствия поступков.
Мораль основывается на положении, что поступок имеет свои последствия, которые его либо оправдывают, либо перечеркивают. Напротив, абсурд ограничивается мнением, что об этих последствиях следует судить спокойно. По словам автора, абсурд не выделяет виновных, для него существуют лишь несущие ответственность. Все виды опыта бытия равнозначны, считает Камю. Поэтому если человек обладает ясным сознанием, то его поступки служат ему. В ином случае они причиняют ему ущерб, и ответственность за это несет сам человек, но никак не обстоятельства.
Сознание и отсутствие надежды – вот черты, которыми Камю наделяет человека абсурда. Чувство печали, возникающее либо из неведения, либо из-за несбывшихся надежд, ему не знакомо. Таков, например, Дон Жуан, герой-любовник, приводимый автором в качестве иллюстрации к своим рассуждениям. Дон Жуан ясно сознает, что он всего лишь обыкновенный соблазнитель, и не надеется найти идеал совершенной любви. Камю определяет его жизненный принцип: неважно, что будет после смерти, зато какая длинная вереница дней впереди у того, кто умеет быть в живых.
Другое явление, где, по мнению автора, ярко представлен абсурд, - это театр. Спектакль, разыгрываемый на сцене, - не что иное, как иллюстрация абсурдности бытия: за несколько часов в замкнутом пространстве актеры воплощают неповторимые и целые судьбы. Аналогия, подразумеваемая автором, очевидна: точно так же и жизнь человека ограничена своим сроком и проходит в рамках превосходящего мира.
Еще один пример, приводимый автором, это герой-завоеватель, или авантюрист. Подобный человек и есть главная самоцель для самого себя. Только он хозяин своей судьбы; все, чего он хочет добиться, он стремится достичь в свой жизненный срок, не возлагая надежд на “память в сердцах потомков”. Всем видам славы он предпочитает славу среди современников. Завоеватель полностью сознает свое величие и способность именно в настоящем добиваться большего, чем окружающие его.
Исследуя проявления абсурда в творчестве, Камю замечает, что творческое произведение, будь то картина, музыкальное сочинение, роман, скульптура, всегда предполагает, что в нем высказывается меньше, чем предполагается. Поскольку, как отмечал ранее Камю, мир неразумен и непознаваем разумом, то абсурдное произведение свидетельствует об отказе мысли от ее преимуществ и согласие быть лишь интеллектуальной силой, которая приводит в действие внешний вид вещей и претворяет в образы то, в чем нет смысла.
Абсурдный творец преследует сразу две цели: с одной стороны, он отвергает, а с другой, прославляет. Как говорит Камю, творец “должен придать окраску пустоте”. При этом умение жить не менее важно для творца, чем умение творить. Если окончательный смысл всем произведениям творца придает его смерть, то самый яркий свет проливает на них его жизнь. Творить – значит придавать форму своей судьбе.
Подводя итог рассуждению об абсурде, Камю приводит миф о Сизифе. На примере этого образа Камю ярко раскрывает влияние абсурда на бытие человека. С одной стороны муки, испытываемые Сизифом под тяжестью обломка скалы, - это тот самый превосходящий мир, о котором Камю говорил ранее. С другой, ясность ума позволяет Сизифу противостоять этому миру: он возвышается над судьбой, осознавая, что это его собственный путь, и только он его хозяин. Камю представляет себе Сизифа счастливым, потому что все гнетущие его обстоятельства он признает и осознает, и таким образом становится выше их.
Итак, рассмотрев и проанализировав понятие абсурда, Камю определяет три основных следствия из абсурда: четкое сознание, с помощью которого человек противостоит миру, внутренняя свобода и многообразие опыта бытия. С помощью работы ума и сознания человек абсурда обращает в правило жизни то, что было приглашением к смерти, обретая тем самым смысл бытия и отвергая самоубийство.
Чувство абсурда, возникающее в результате работы сознания, позволяет человеку переоценить свою судьбу. Это можно считать одной из предпосылок другому понятию, рассмотренному Камю в своем творчестве, - понятию бунта.
Часть 2. Бунт и образ бунтующего человека
Пробужденное сознание показывает человеку абсурдность бытия, непонятность и несправедливость человеческого удела. Это порождает бунт, цель которого – преображение. Основной мотив бунта, словами Камю, “Человек – единственное существо, которое отказывается быть тем, что оно есть”.
Эти идеи являются ключевыми в творчестве писателя. А объединив их в одну, можно определить и центральную тему философии Камю – вопрос о смысле человеческого существования, вопрос о том, "стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить". Рассмотрим теперь понятия бунта и абсурда поподробней. 3. Об абсурдности существования Первой работой, в которой Альбер Камю серьезно размышляет над темой...
Питання про виходи з цього “метафізичного стану”. Абсурд за Камю - це розлад. Сам по собі світ не є абсурдним, і людина ______________________________________________________________________________________ 8.Див.: Москвина Р.Р. “Метод абсурда” А. Камю как феномен неклассического философствования / Вопросы философии. - 1974. - N10 .-С.137. також. “Абсурд народжується, - стверджує Камю, - з ї ...