Родной наш город глупов краткое содержание. "История одного города": анализ произведения по главам
«Историю одного города» написал Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Известный российский писатель в сатирическом романе высмеял все пороки современного ему общества и правителей.
После выхода произведения в печать в 1870 году на автора посыпались упрёки и обвинения в принижении истории России и насмешках над властью и народом. Однако роман при этом стал очень популярен, слишком узнаваемы оказались его герои.
М. Е. Салтыков-Щедрин «История одного города»: краткое содержание
«От издателя» и «Обращение к читателю»
Эти две главы можно объединить при кратком пересказе «Истории одного города». В первой автор утверждает , что его произведение о настоящем городе. Роман рассказывает только биографии правителей. Но не нужно воспринимать всё буквально. Менее гротескно , но подобные события являются скорее обычными для множества городов, в которых с течением времени происходили подобные перемены.
«Обращение» написано от лица последнего архивариуса, закончившего «Летописец». Он характеризует произведение как историю взаимоотношений власти и народа. На протяжении книги будет представлен ряд градоначальников, которые в определённые промежутки времени правили городом.
«О корени происхождения глуповцев» и «Опись градоначальников»
Первая глава является своего рода предисловием к будущим событиям. В ней рассказывается о войне древних племён с говорящими названиями. Среди них:
- головотяпы;
- моржееды;
- гущееды;
- лукоеды;
- лягушечники;
- кособрюхие.
Победу одержали головотяпы, но вот что делать с этой победой, они толком не знали, а значит, им нужно было найти правителя, который поддерживал бы порядок. Но эта задача оказалась не такой-то уж и простой. К какому бы князю они ни обращались, везде их ждал отказ, поскольку слыл народ глупым. Делать нечего, пришлось просить помощи у вора - новотора. Он-то и нашёл им князя. Да тот, хоть и согласился править, но жить среди народа глуповцев, как он назвал головотяпов, намерения не имел, поэтому сделал вора своим наместником. Так новотор оказался главой города с новым названием Глупово.
Горожане оказались покорными, а новотор хотел бунтов, чтобы было кого усмирять. Кроме того, он много воровал, за что князь решил его наказать повешением. Но виновник избежал этой участи, зарезавшись огурцом.
Так город остался без правителя, поэтому князю пришлось подыскивать других. По очереди было послано три градоначальника, да только все они имели нечистую руку и воровали. Ничего другого не оставалось князю, как приехать к своему народу, да пригрозить поркой.
«Опись» содержит лишь информацию о двадцати двух правителях Глупово и том, чем они прославились.
«Органчик»: особенности физиологии правителя
Итак, наступил 1762 год, и во главе города встал Дементий Варламович Брудастый. Был он правителем угрюмым и молчаливым. Только и было от него слышно, что «не потерплю» и «разорю». Глуповцев это очень удивляло, но вскоре причина такой немногословности была выяснена.
Однажды письмоводитель отправился к Брудастому с докладом, но увидел правителя в весьма странном виде. Сидевший на своём месте Дементий Варламович был без головы, она лежала отдельно от хозяина на столе и была абсолютно пустой. Не каждый день увидишь такое зрелище, горожане были поражены.
Ситуацию смог прояснить некто Байбаков, являвшийся органных дел мастером. Оказалось, правитель-то у Глупова был непростым. В его голове находился органчик, который исполнял пару музыкальных пьес. Назывались они «разорю» и «не потерплю». Именно такие слова и слышал народ от своего градоначальника. Но голова отсырела, сломалась и нуждалась в ремонте. Да таком сложном, что Байбакову справиться было не по силам, пришлось просить помощи в Петербурге. Оттуда ожидалась новая исправная голова.
Но пока её ожидали, в городе объявились самозванцы. Пробыли они правителями недолго, их быстро оттуда забрали. Глупово вновь осталось без главы, из-за чего последовала анархия продолжительностью в неделю.
«Сказание о шести градоначальницах»
Во время этого сложного периода горожане предпринимали целые военные действия, а также топили и сбрасывали друг друга с колоколен. Тогда же у города объявились градоначальницы . Да не одна, а сразу шесть:
- Ираида Лукинична Палеоголова;
- Клемантинка де Бурбон;
- Амалия Карловна Штокфиш;
- Нелька Лядоховская;
- Дунька-толстопятая;
- Матренка-ноздря.
Каждая претендовала на этот пост по своим причинам. Амалия уже имела подобный опыт в прошлом, тогда как Ираида считала, что должна стать градоначальницей по наследству от мужа, а Клемантинка - от отца. Остальные женщины и вовсе не имели веских причин на подобные притязания.
«Известие о Двоекурове»
Конец бесчинствам положил новоприбывший Семён Константинович Двоекуров. Он запомнился своим положительным влиянием на дела города. В Глупово стали варить мёд и пиво, употреблять в пищу горчицу и лавровый лист. Ожидалось даже учреждение собственной городской академии.
Три главы о Фердыщенко
«Голодный город», «Соломенный город» и «Фантастический путешественник» - во всех этих трёх главах речь идёт о новый правителе, который задержался в городе на целых шесть лет. Это был Пётр Петрович Фердыщенко. И всё в Глупово шло хорошо, пока Петру Петровичу не полюбилась жена ямщика Алёнка. Женщина на ухаживания градоначальника ответила отказом, за что её муж был отправлен в Сибирь. Тогда-то Алёнка и передумала. Но возжелать жену ближнего - это был грех, за который город поплатился засухой и последовавшим за ней голодом.
Люди умирали и винили во всём Фердыщенко. Отправили к нему ходока, да назад его не дождались. Потом направили прошение, но и оно осталось без ответа. Решили отомстить правителю через новую жену, Алёнку. Сбросили её с колокольни, а Пётр тем временем просил помощи у начальства. Он-то хлеба просил, голодных накормить, а вместо пищи прибыли военные.
Однако, несмотря на все тяготы, перенесённые городом, увлечение чужими жёнами у Фердыщенко не прошло. Следующей его жертвой оказалась стрельчиха Домашка. И этот грех не прошёл бесследно для города. Начались пожары, горели слободы. Вот тогда градоначальник стушевался и отпустил женщину, да вызвал команду.
Окончил правление и жизнь Фердыщенко в путешествии по городскому выгону. По приказу самого правителя везде его приветствовали и сытно кормили. Не прошло и трёх дней, как он не выдержал стольких обедов и умер от объедения.
«Войны за просвещение»
Однако ему быстро подыскали замену в виде Василиска Семёновича Бородавкина. Тот подошёл к делу основательно и изучил всю историю города. Василиску понравилось правительство Двоекурова, и тот решил ему подражать. Однако со времён правления Семёна Константиновича прошло время, и глуповцы перестали употреблять горчицу. Новый градоначальник отдал приказ снова заняться посевами, да ещё добавил от себя производство прованского масла. Но горожанам такая идея пришлась не по душе.
В итоге Василиск пошёл войной на Стрелецкую слободу, показавшуюся ему пристанищем бунтующих. Поход длился девять дней, но был трудным и запутанным. Случалось драться со своими, не узнавшими друг друга в темноте. Многие живые солдаты были заменены на оловянных. Однако до намеченной цели дойти удалось. Да только там никого не оказалось. Ничего не осталось делать, как только растаскивать брёвна из домов, пришлось слободе сдаваться. Бородавкину походы понравились, и он провёл ещё три ради просвещения:
- за пользу каменных фундаментов;
- за выращивание персидской ромашки;
- против академии.
Войны истощили городские запасы, а следующий правитель Негодяев поспособствовал этому ещё больше.
«Эпоха увольнения от войн»
Затем дела принял черкешенин Микеладзе, которому, в общем-то, не было дела до Глупова, он охотился за женскими юбками, а город тем временем отдыхал. Но долго так продолжаться не могло, и ему на смену пришёл Феофилакт Иринархович Беневоленский, приходившийся другом Сперанскому. Тот, напротив, был охоч до дел, особенно законодательства . Однако свои законы он придумывать права не имел, и тогда прибег к тайному их написанию, а затем анонимному распределению по городу. Ничем хорошим это не закончилось, он был изгнан из градоначальников по обвинению в связи с .
Пришло время подполковника Прыща. Город при нём расцвёл, но ненадолго. Дело в том, что голова главы города оказалась фаршированной. Это почувствовал предводитель дворянства, напал на Прыща и съел фарш.
«Поклонение мамоне и покаяние»
Следующим малополезным городу правителем стал статский советник по фамилии Иванов. Был маленьким и неказистым, вскоре умер. Его заменил виконт де Шарио. Но слишком уж много эмигрант веселился, к тому же оказался девицей. Это всё и привело к его возвращению за границу.
Тут пришло время статского советника Эраста Андреевича Грустилова. Мало того что к его приходу к власти, глуповцы вдруг забыли истинную религию и стали поклоняться идолам, так он и вовсе довёл город до разврата и лени. Никто не заботился о будущем, сеять перестали, что закономерно закончилось голодом. Тем временем Эраст развлекался балами. Так бы всё и продолжалось, если бы тот не встретил жену аптекаря, указавшую ему правильный путь. Встав на сторону добра, он возвеличил юродивых и убогих, а горожане покаялись. Однако прекратить голод это не помогло, и Грустилов был смещён.
«Подвержение покаянию: заключение» и «Оправдательные документы»
Последним из описываемым начальников стал идиот Угрюм-Бурчеев. Он решил, что достойный город должен иметь одинаковые улицы, дома и людей. Для этого пришлось разрушить Глупово, чтобы основать на его месте новый город с названием Непреклонск. Но тут появилось новое препятствие - река, которую Угрюм-Бурчеев в своём городе видеть не хотел. Не придумав выхода лучше, чем закидать воду мусором, градоначальник пошёл в наступление. Проблему это, конечно, не решило, а потому было придумано отстроить город на новом месте.
Почему эта затея не удалась, издатель не объясняет. Говорит только, что записи об этом оказались утеряны, а в исходе истории пришло некое «оно», из-за которого солнце померкло и земля затряслась. Угрюм-Бурчеев поспешил исчезнуть.
В конце повести приведены «Оправдательные документы», составленные некоторыми бывшими градоначальниками и содержащие рекомендации по управлению городом.
Анализ аллюзий
Читать это произведение полностью, а не просто ознакомиться с кратким содержанием «Истории одного города» по главам, приведённым выше или на сайте брифли, будет полезно. Только так вы сможете проникнуться атмосферой книги, которую нельзя передать в сокращении.
В романе можно проследить параллели с такими историческими событиями, как дворцовые перевороты, а также узнать в некоторых личностях образы реально существовавших правителей. К примеру:
Таким образом, повесть Михаила Евграфовича актуальна во все исторические эпохи. Народ имеет такого правителя, которого заслуживает. За пародией, преувеличениями и фантастическими происшествиями видно историю не одного какого-то города России, но ситуацию в стране в целом. Автор мастерски описывает нравы власти и покорность народа, а также их взаимоотношения.
По подлинным документам издал М. Е. Салтыков (Щедрин)
От издателя
Давно уже имел я намерение написать историю какого-нибудь города (или края) в данный период времени, но разные обстоятельства мешали этому предприятию. Преимущественно же препятствовал недостаток в материале, сколько-нибудь достоверном и правдоподобном. Ныне, роясь в глуповском городском архиве, я случайно напал на довольно объемистую связку тетрадей, носящих общее название «Глуповского Летописца», и, рассмотрев их, нашел, что они могут служить немаловажным подспорьем в деле осуществления моего намерения. Содержание «Летописца» довольно однообразно; оно почти исключительно исчерпывается биографиями градоначальников, в течение почти целого столетия владевших судьбами города Глупова, и описанием замечательнейших их действий, как-то: скорой езды на почтовых, энергического взыскания недоимок, походов против обывателей, устройства и расстройства мостовых, обложения данями откупщиков и т. д. Тем не менее даже и по этим скудным фактам оказывается возможным уловить физиономию города и уследить, как в его истории отражались разнообразные перемены, одновременно происходившие в высших сферах. Так, например, градоначальники времен Бирона отличаются безрассудством, градоначальники времен Потемкина — распорядительностью, а градоначальники времен Разумовского — неизвестным происхождением и рыцарскою отвагою. Все они секут обывателей, но первые секут абсолютно, вторые объясняют причины своей распорядительности требованиями цивилизации, третьи желают, чтоб обыватели во всем положились на их отвагу. Такое разнообразие мероприятий, конечно, не могло не воздействовать и на самый внутренний склад обывательской жизни; в первом случае, обыватели трепетали бессознательно, во втором — трепетали с сознанием собственной пользы, в третьем — возвышались до трепета, исполненного доверия. Даже энергическая езда на почтовых — и та неизбежно должна была оказывать известную долю влияния, укрепляя обывательский дух примерами лошадиной бодрости и нестомчивости. Летопись ведена преемственно четырьмя городовыми архивариусами и обнимает период времени с 1731 по 1825 год. В этом году, по-видимому, даже для архивариусов литературная деятельность перестала быть доступною. Внешность «Летописца» имеет вид самый настоящий, то есть такой, который не позволяет ни на минуту усомниться в его подлинности; листы его так же желты и испещрены каракулями, так же изъедены мышами и загажены мухами, как и листы любого памятника погодинского древлехранилища. Так и чувствуется, как сидел над ними какой-нибудь архивный Пимен, освещая свой труд трепетно горящею сальною свечкой и всячески защищая его от неминуемой любознательности гг. Шубинского, Мордовцева и Мельникова. Летописи предшествует особый свод, или «опись», составленная, очевидно, последним летописцем; кроме того, в виде оправдательных документов, к ней приложено несколько детских тетрадок, заключающих в себе оригинальные упражнения на различные темы административно-теоретического содержания. Таковы, например, рассуждения: «Об административном всех градоначальников единомыслии», «О благовидной градоначальников наружности», «О спасительности усмирений (с картинками)», «Мысли при взыскании недоимок», «Превратное течение времени» и, наконец, довольно объемистая диссертация «О строгости». Утвердительно можно сказать, что упражнения эти обязаны своим происхождением перу различных градоначальников (многие из них даже подписаны) и имеют то драгоценное свойство, что, во-первых, дают совершенно верное понятие о современном положении русской орфографии и, во-вторых, живописуют своих авторов гораздо полнее, доказательнее и образнее, нежели даже рассказы «Летописца». Что касается до внутреннего содержания «Летописца», то оно по преимуществу фантастическое и по местам даже почти невероятное в наше просвещенное время. Таков, например, совершенно ни с чем не сообразный рассказ о градоначальнике с музыкой. В одном месте «Летописец» рассказывает, как градоначальник летал по воздуху, в другом — как другой градоначальник, у которого ноги были обращены ступнями назад, едва не сбежал из пределов градоначальства. Издатель не счел, однако ж, себя вправе утаить эти подробности; напротив того, он думает, что возможность подобных фактов в прошедшем еще с большею ясностью укажет читателю на ту бездну, которая отделяет нас от него. Сверх того, издателем руководила и та мысль, что фантастичность рассказов нимало не устраняет их административно-воспитательного значения, и что опрометчивая самонадеянность летающего градоначальника может даже и теперь послужить спасительным предостережением для тех из современных администраторов, которые не желают быть преждевременно уволенными от должности. Во всяком случае, в видах предотвращения злонамеренных толкований, издатель считает долгом оговориться, что весь его труд в настоящем случае заключается только в том, что он исправил тяжелый и устарелый слог «Летописца» и имел надлежащий надзор за орфографией, нимало не касаясь самого содержания летописи. С первой минуты до последней издателя не покидал грозный образ Михаила Петровича Погодина, и это одно уже может служить ручательством, с каким почтительным трепетом он относился к своей задаче.«Глуповцы произошли от головотяпов, рядом с которыми проживали племена лукоедов, слепородов, вертячих бобов, рукосуев и прочих. Все они враждовали между собой.
Головотяпы пошли искать себе князя. Все отказывались от таких ни на что не способных подданных, наконец один согласился и прозвал их глуповцами. Исторические же времена в городе Глупове начались с того, как один из князей возопил: «Запорю!»
Автор приводит ироническую летопись градоначальников города. Так, например, под номером восемнадцатым значится « Дю-Шарло, Ангел Дорофеевич, французский выходец. Любил рядиться в женское платье и лакомился лягушками. По рассмотрении оказался девицею...» Наиболее примечательным градоначальникам посвящены отдельные главы.
Органчик
Этот градоначальник все время сидел в своем кабинете, что-то чиркал пером. Лишь время от времени он выскакивал из своего кабинета и говорил зловеще: «Не потерплю!» По ночам его посещал часовой мастер Байбаков. Оказалось, что в голове у начальника находится органчик, умеющий исполнять всего две пьесы: «Разорю!» и «Не потерплю!» Для починки испорченного органчика и вызывали мастера. Как ни ограничен был репертуар властителя, глуповцы боялись его и устраивали народные волнения, когда голова была отправлена в ремонт. В результате недоразумений с ремонтом в Глупове появились даже два одинаковых градоначальника: один с поврежденной головой, другой с новой, лакированной.
Сказание о шести градоначальницах
В Глупове началась анархия. В это время к правлению стремились исключительно женщины. Сражались за власть «злоехидная Ираида Палеологова», которая обокрала казну и бросалась в народ медными деньгами, и авантюристка Клемантинка де Бурбон, что «имела высокий рост, любила пить водку и ездила верхом по-мужски». Потом явилась третья претендентка - Амалия Штокфиш, которая волновала всех своими роскошными телесами. «Неустрашимая немка» велела выкатить солдатам «три бочки пенного», за что те ее весьма поддержали. Потом в борьбу вступила польская кандидатка - Анелька с мазанными прежде дегтем за распутство воротами. Потом в борьбу за власть ввязались Дунька Толстопятая и Матренка Ноздря. Они ведь не раз бывали в домах градоначальников - «для лакомства». В городе воцарилась полная анархия, разгул и ужас. Наконец после невообразимых происшествий (так, Дунька была насмерть изъедена клопами на клоповном заводе) воцарился вновь назначенный градоначальник и при нем супруга.
Голодный город. Соломенный город
Правление Фердыщенка (эту украинскую фамилию автор изменяет по падежам). Он был прост и ленив, хотя и порол граждан за провинности и заставлял продать последнюю корову «за недоимки». Хотел «словно клоп взползти на перину» к мужней жене Аленке. Аленка сопротивлялась, за что ее муж Митька был бит кнутом и отправлен на каторгу. Аленке же был подарен «драдедамовый платок». Поплакав, Аленка стала жить с Фердыщенкой.
В городе начало твориться неладное: то грозы, то засуха лишили пропитания и людей, и скотину. Во всем этом народ обвинил Аленку. Ее сбросили с колокольни. Для усмирения бунта была прислана «команда».
После Аленки Фердыщенко соблазнился «опчественной» девкой стрельчихой Домашкой. Из-за этого фантастическим образом начались пожары. Но стрельчиху народ вовсе не изничтожил, а просто с торжеством возвернул «в опчество». Для усмирения бунта была опять прислана «команда». Дважды «вразумляли» глуповцев, и это наполнило их ужасом.
Войны за просвещение
Василиск Бородавкин «внедрял просвещение» - учинял ложные пожарные тревоги, следил за тем, чтобы у каждого жителя был бодрый вид, сочинял бессмысленные трактаты. Мечтал воевать с Византией, внедрял при всеобщем ропоте горчицу, прованское масло и персидскую ромашку (против клопов). Прославился кроме этого тем, что вел войны при помощи оловянных солдатиков. Все это считал «просвещением». Когда же стали задерживать налоги, то войны «за просвещение» превратились в войны «против просвещения». И Бородавкин принялся разорять и палить слободу за слободой...
Эпоха увольнения от войн
В эту эпоху особенно прославился Феофилакт Беневоленский, который любил издавать законы. Законы эти были вполне бессмысленными. Главным в них было обеспечить взятки градоначальнику: «Всякий да печет по праздникам пироги, не возбраняя себе таковое печение и в будни... По вынутии из печи всякий да возьмет в руку нож и, вырезав из средины часть, да принесет оную в дар. Исполнивший сие да яст».
Градоначальник Прыщ имел привычку перед сном ставить вокруг своего ложа мышеловки, а то и отправляться спать на ледник. И самое странное: от него пахло трюфелями (редкие деликатесные съедобные грибы). В конце концов местный предводитель дворянства полил его уксусом и горчицей и... съел голову Прыща, которая оказалась фаршированной.
Поклонение мамоне и покаяние
Статский советник Эраст Андреевич Грустилов сочетал практичность и чувствительность. Он воровал из солдатского котла - и проливал слезы, глядя на вояк, евших затхлый хлеб. Был весьма женолюбив. Проявил себя как сочинитель любовных повестей. Мечтательность и «галантерейность» Грустилова были на руку глуповцам, склонным к тунеядству, - поэтому поля были не вспаханы и на них ничего не взошло. Зато костюмированные балы бывали чуть ли не ежедневно!
Потом Грустилов в компании с некой Пфейфершей стал заниматься оккультизмом, ходил по колдуньям и ведуньям и предавал свое тело бичеванию. Написал даже трактат «О восхищениях благочестивой души». «Буйства и пляски» в городе прекратились. Но реально ничего не изменилось, только «от бездействия весело-буйного перешли к бездействию мрачному».
Подтверждение покаяния. Заключение
И тут появился Угрюм-Бурчеев. «Он был ужасен». Этот градоначальник не признавал ничего, кроме «правильности построений». Он поражал своей «солдатски-невозмутимой уверенностью». Жизнь в Глупове это машиноподобное чудовище устроило наподобие военного лагеря. Таков был его «систематический бред». Все люди жили по одному режиму, одевались в специально предписанную одежду, по команде производили все работы. Казарма! «В этом фантастическом мире нет ни страстей, ни увлечений, ни привязанностей». Жители сами должны были снести обжитые дома и переселиться в одинаковые бараки. Был издан приказ о назначении шпионов - Угрюм-Бурчеев опасался, что кто-то воспротивится его казарменному режиму. Однако меры предосторожности не оправдали себя: неизвестно откуда приблизилось некое «оно», и градоначальник растаял в воздухе. На этом «история прекратила течение свое».
«Глуповцы произошли от головотяпов, рядом с которыми проживали племена лукоедов, слепородов, вертячих бобов, рукосуев и прочих. Все они враждовали между собой.
Головотяпы пошли искать себе князя. Все отказывались от таких ни на что не способных подданных, наконец один согласился и прозвал их глуповцами. Исторические же времена в городе Глупове начались с того, как один из князей возопил: «Запорю!»
Автор приводит ироническую летопись градоначальников города. Так, например, под номером восемнадцатым значится « Дю-Шарло, Ангел Дорофеевич, французский выходец. Любил рядиться в женское платье и лакомился лягушками. По рассмотрении оказался девицею...» Наиболее примечательным градоначальникам посвящены отдельные главы.
Органчик
Этот градоначальник все время сидел в своем кабинете, что-то чиркал пером. Лишь время от времени он выскакивал из своего кабинета и говорил зловеще: «Не потерплю!» По ночам его посещал часовой мастер Байбаков. Оказалось, что в голове у начальника находится органчик, умеющий исполнять всего две пьесы: «Разорю!» и «Не потерплю!» Для починки испорченного органчика и вызывали мастера. Как ни ограничен был репертуар властителя, глуповцы боялись его и устраивали народные волнения, когда голова была отправлена в ремонт. В результате недоразумений с ремонтом в Глупове появились даже два одинаковых градоначальника: один с поврежденной головой, другой с новой, лакированной.
Сказание о шести градоначальницах
В Глупове началась анархия. В это время к правлению стремились исключительно женщины. Сражались за власть «злоехидная Ираида Палеологова», которая обокрала казну и бросалась в народ медными деньгами, и авантюристка Клемантинка де Бурбон, что «имела высокий рост, любила пить водку и ездила верхом по-мужски». Потом явилась третья претендентка — Амалия Штокфиш, которая волновала всех своими роскошными телесами. «Неустрашимая немка» велела выкатить солдатам «три бочки пенного», за что те ее весьма поддержали. Потом в борьбу вступила польская кандидатка — Анелька с мазанными прежде дегтем за распутство воротами. Потом в борьбу за власть ввязались Дунька Толстопятая и Матренка Ноздря. Они ведь не раз бывали в домах градоначальников — «для лакомства». В городе воцарилась полная анархия, разгул и ужас. Наконец после невообразимых происшествий (так, Дунька была насмерть изъедена клопами на клоповном заводе) воцарился вновь назначенный градоначальник и при нем супруга.
Голодный город. Соломенный город
Правление Фердыщенка (эту украинскую фамилию автор изменяет по падежам). Он был прост и ленив, хотя и порол граждан за провинности и заставлял продать последнюю корову «за недоимки». Хотел «словно клоп взползти на перину» к мужней жене Аленке. Аленка сопротивлялась, за что ее муж Митька был бит кнутом и отправлен на каторгу. Аленке же был подарен «драдедамовый платок». Поплакав, Аленка стала жить с Фердыщенкой.
В городе начало твориться неладное: то грозы, то засуха лишили пропитания и людей, и скотину. Во всем этом народ обвинил Аленку. Ее сбросили с колокольни. Для усмирения бунта была прислана «команда».
После Аленки Фердыщенко соблазнился «опчественной» девкой стрельчихой Домашкой. Из-за этого фантастическим образом начались пожары. Но стрельчиху народ вовсе не изничтожил, а просто с торжеством возвернул «в опчество». Для усмирения бунта была опять прислана «команда». Дважды «вразумляли» глуповцев, и это наполнило их ужасом.
Войны за просвещение
Василиск Бородавкин «внедрял просвещение» — учинял ложные пожарные тревоги, следил за тем, чтобы у каждого жителя был бодрый вид, сочинял бессмысленные трактаты. Мечтал воевать с Византией, внедрял при всеобщем ропоте горчицу, прованское масло и персидскую ромашку (против клопов). Прославился кроме этого тем, что вел войны при помощи оловянных солдатиков. Все это считал «просвещением». Когда же стали задерживать налоги, то войны «за просвещение» превратились в войны «против просвещения». И Бородавкин принялся разорять и палить слободу за слободой...
Эпоха увольнения от войн
В эту эпоху особенно прославился Феофилакт Беневоленский, который любил издавать законы. Законы эти были вполне бессмысленными. Главным в них было обеспечить взятки градоначальнику: «Всякий да печет по праздникам пироги, не возбраняя себе таковое печение и в будни... По вынутии из печи всякий да возьмет в руку нож и, вырезав из средины часть, да принесет оную в дар. Исполнивший сие да яст».
Градоначальник Прыщ имел привычку перед сном ставить вокруг своего ложа мышеловки, а то и отправляться спать на ледник. И самое странное: от него пахло трюфелями (редкие деликатесные съедобные грибы). В конце концов местный предводитель дворянства полил его уксусом и горчицей и... съел голову Прыща, которая оказалась фаршированной.
Поклонение мамоне и покаяние
Статский советник Эраст Андреевич Грустилов сочетал практичность и чувствительность. Он воровал из солдатского котла — и проливал слезы, глядя на вояк, евших затхлый хлеб. Был весьма женолюбив. Проявил себя как сочинитель любовных повестей. Мечтательность и «галантерейность» Грустилова были на руку глуповцам, склонным к тунеядству, — поэтому поля были не вспаханы и на них ничего не взошло. Зато костюмированные балы бывали чуть ли не ежедневно!
Потом Грустилов в компании с некой Пфейфершей стал заниматься оккультизмом, ходил по колдуньям и ведуньям и предавал свое тело бичеванию. Написал даже трактат «О восхищениях благочестивой души». «Буйства и пляски» в городе прекратились. Но реально ничего не изменилось, только «от бездействия весело-буйного перешли к бездействию мрачному».
Подтверждение покаяния. Заключение
И тут появился Угрюм-Бурчеев. «Он был ужасен». Этот градоначальник не признавал ничего, кроме «правильности построений». Он поражал своей «солдатски-невозмутимой уверенностью». Жизнь в Глупове это машиноподобное чудовище устроило наподобие военного лагеря. Таков был его «систематический бред». Все люди жили по одному режиму, одевались в специально предписанную одежду, по команде производили все работы. Казарма! «В этом фантастическом мире нет ни страстей, ни увлечений, ни привязанностей». Жители сами должны были снести обжитые дома и переселиться в одинаковые бараки. Был издан приказ о назначении шпионов — Угрюм-Бурчеев опасался, что кто-то воспротивится его казарменному режиму. Однако меры предосторожности не оправдали себя: неизвестно откуда приблизилось некое «оно», и градоначальник растаял в воздухе. На этом «история прекратила течение свое».
«Глуповцы произошли от головотяпов, рядом с которыми проживали племена лукоедов, слепородов, вертячих бобов, рукосуев и прочих. Все они враждовали между собой.
Головотяпы пошли искать себе князя. Все отказывались от таких ни на что не способных подданных, наконец один согласился и прозвал их глуповцами. Исторические же времена в городе Глупове начались с того, как один из князей возопил: «Запорю!»
Автор приводит ироническую летопись градоначальников города. Так, например, под номером восемнадцатым значится « Дю-Шарло, Ангел Дорофеевич, французский выходец. Любил рядиться в женское платье и лакомился лягушками. По рассмотрении оказался девицею...» Наиболее примечательным градоначальникам посвящены отдельные главы.
Органчик
Этот градоначальник все время сидел в своем кабинете, что-то чиркал пером. Лишь время от времени он выскакивал из своего кабинета и говорил зловеще: «Не потерплю!» По ночам его посещал часовой мастер Байбаков. Оказалось, что в голове у начальника находится органчик, умеющий исполнять всего две пьесы: «Разорю!» и «Не потерплю!» Для починки испорченного органчика и вызывали мастера. Как ни ограничен был репертуар властителя, глуповцы боялись его и устраивали народные волнения, когда голова была отправлена в ремонт. В результате недоразумений с ремонтом в Глупове появились даже два одинаковых градоначальника: один с поврежденной головой, другой с новой, лакированной.
Сказание о шести градоначальницах
В Глупове началась анархия. В это время к правлению стремились исключительно женщины. Сражались за власть «злоехидная Ираида Палеологова», которая обокрала казну и бросалась в народ медными деньгами, и авантюристка Клемантинка де Бурбон, что «имела высокий рост, любила пить водку и ездила верхом по-мужски». Потом явилась третья претендентка - Амалия Штокфиш, которая волновала всех своими роскошными телесами. «Неустрашимая немка» велела выкатить солдатам «три бочки пенного», за что те ее весьма поддержали. Потом в борьбу вступила польская кандидатка - Анелька с мазанными прежде дегтем за распутство воротами. Потом в борьбу за власть ввязались Дунька Толстопятая и Матренка Ноздря. Они ведь не раз бывали в домах градоначальников - «для лакомства». В городе воцарилась полная анархия, разгул и ужас. Наконец после невообразимых происшествий (так, Дунька была насмерть изъедена клопами на клоповном заводе) воцарился вновь назначенный градоначальник и при нем супруга.
Голодный город. Соломенный город
Правление Фердыщенка (эту украинскую фамилию автор изменяет по падежам). Он был прост и ленив, хотя и порол граждан за провинности и заставлял продать последнюю корову «за недоимки». Хотел «словно клоп взползти на перину» к мужней жене Аленке. Аленка сопротивлялась, за что ее муж Митька был бит кнутом и отправлен на каторгу. Аленке же был подарен «драдедамовый платок». Поплакав, Аленка стала жить с Фердыщенкой.
В городе начало твориться неладное: то грозы, то засуха лишили пропитания и людей, и скотину. Во всем этом народ обвинил Аленку. Ее сбросили с колокольни. Для усмирения бунта была прислана «команда».
После Аленки Фердыщенко соблазнился «опчественной» девкой стрельчихой Домашкой. Из-за этого фантастическим образом начались пожары. Но стрельчиху народ вовсе не изничтожил, а просто с торжеством возвернул «в опчество». Для усмирения бунта была опять прислана «команда». Дважды «вразумляли» глуповцев, и это наполнило их ужасом.
Войны за просвещение
Василиск Бородавкин «внедрял просвещение» - учинял ложные пожарные тревоги, следил за тем, чтобы у каждого жителя был бодрый вид, сочинял бессмысленные трактаты. Мечтал воевать с Византией, внедрял при всеобщем ропоте горчицу, прованское масло и персидскую ромашку (против клопов). Прославился кроме этого тем, что вел войны при помощи оловянных солдатиков. Все это считал «просвещением». Когда же стали задерживать налоги, то войны «за просвещение» превратились в войны «против просвещения». И Бородавкин принялся разорять и палить слободу за слободой...
Эпоха увольнения от войн
В эту эпоху особенно прославился Феофилакт Беневоленский, который любил издавать законы. Законы эти были вполне бессмысленными. Главным в них было обеспечить взятки градоначальнику: «Всякий да печет по праздникам пироги, не возбраняя себе таковое печение и в будни... По вынутии из печи всякий да возьмет в руку нож и, вырезав из средины часть, да принесет оную в дар. Исполнивший сие да яст».
Градоначальник Прыщ имел привычку перед сном ставить вокруг своего ложа мышеловки, а то и отправляться спать на ледник. И самое странное: от него пахло трюфелями (редкие деликатесные съедобные грибы). В конце концов местный предводитель дворянства полил его уксусом и горчицей и... съел голову Прыща, которая оказалась фаршированной.
Поклонение мамоне и покаяние
Статский советник Эраст Андреевич Грустилов сочетал практичность и чувствительность. Он воровал из солдатского котла - и проливал слезы, глядя на вояк, евших затхлый хлеб. Был весьма женолюбив. Проявил себя как сочинитель любовных повестей. Мечтательность и «галантерейность» Грустилова были на руку глуповцам, склонным к тунеядству, - поэтому поля были не вспаханы и на них ничего не взошло. Зато костюмированные балы бывали чуть ли не ежедневно!
Потом Грустилов в компании с некой Пфейфершей стал заниматься оккультизмом, ходил по колдуньям и ведуньям и предавал свое тело бичеванию. Написал даже трактат «О восхищениях благочестивой души». «Буйства и пляски» в городе прекратились. Но реально ничего не изменилось, только «от бездействия весело-буйного перешли к бездействию мрачному».
Подтверждение покаяния. Заключение
И тут появился Угрюм-Бурчеев. «Он был ужасен». Этот градоначальник не признавал ничего, кроме «правильности построений». Он поражал своей «солдатски-невозмутимой уверенностью». Жизнь в Глупове это машиноподобное чудовище устроило наподобие военного лагеря. Таков был его «систематический бред». Все люди жили по одному режиму, одевались в специально предписанную одежду, по команде производили все работы. Казарма! «В этом фантастическом мире нет ни страстей, ни увлечений, ни привязанностей». Жители сами должны были снести обжитые дома и переселиться в одинаковые бараки. Был издан приказ о назначении шпионов - Угрюм-Бурчеев опасался, что кто-то воспротивится его казарменному режиму. Однако меры предосторожности не оправдали себя: неизвестно откуда приблизилось некое «оно», и градоначальник растаял в воздухе. На этом «история прекратила течение свое».