Правовое познание. Юридическое познание как фундаментальная категория правоведения

Рецензенты:
Аверин А. В. — доктор юридических наук;
Головкин Р. Б. — доктор юридических наук, профессор;
Третьякова О.Д. — доктор юридических наук, доцент.

Особенности современного правоприменения требуют переосмысления базовых общетеоретических подходов и обусловливают целесообразность создания комплексных теорий юридического познания, доказывания и доказательств, используемых в юридической практике. Настоящая работа является продолжением ранее опубликованных исследований автора и имеет основной целью системное освещение динамики, механизмов, логической структуры процесса познания в правовой сфере, то есть того, что является методологией и теорией юридического познания, в свете авторской информационно-интерпретационной концепции. в основе которой лежит отказ от упрощенного представления о его природе как отражении в сознании субъекта объективной реальности.

В монографическом исследовании юридическое познание рассматривается как искусство, проект (средство создания уникального продукта) и технология (процесс, нацеленный на определенный результат), а теории процессуального познания, доказательств и доказывания — как приложения (частные теории) общей теории юридического познания.

Результаты исследования будут полезны следователям, судьям, прокурорам, адвокатам в их практической деятельности, преподавателям при чтении лекций и проведении семинарских занятий, студентам и слушателям юридических вузов при подготовке научных докладов (сообщений), написании курсовых и дипломных работ.

УДК 343.14 ББК 67.410.204
ISBN 978-5-4396-1140-9

Боруленков Ю.П., 2016 Издательство «Юрлитинформ», 2016

Глава 1. МЕТОДОЛОГИЯ ЮРИДИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ 15
§1.1. Общая характеристика методологии юридического познания 15
§ 1.2. Кризис методологии правоведения 41
§ 1.3. О многообразии методологических подходов юридического познания 54
§ 1.4. Логика юридического познания 62
§ 1.5. Язык и текст как средства выражения правовой мысли 81
§ 1.6. Философские основания юридической науки 113
§ 1.7. Психологические аспекты в методологии юридического познания 128
§ 1.8. Методологические основы социологических исследований сферы права 141
§ 1.9. Специальный юридический подход в познании правовой системы 156

Глава 2. ТЕОРИЯ ЮРИДИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ 164
§ 2.1. Содержание, сущность и формы юридического познания 164
§ 2.2. Юридическое познание как элемент правовой культуры 230
§ 2.3. Технологии юридического познания как разновидность социальных технологий 259
§ 2.4. Цели юридического познания 292
§ 2.5. Индивидуальный и коллективный субъекты юридического познания 300
§ 2.6. Механизм детерминации юридического познания 350

Глава 3. ДОКАЗАТЕЛЬСТВА И ДОКАЗЫВАНИЕ В ТЕОРИИ И ПРАКСЕОЛОГИИ ЮРИДИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ 365
§ 3.1. Диалектика юридического познания и доказывания 365
§ 3.2. Доказательства как инструментарий юридического познания 407
§ 3.3. Технологии доказывания посредством выводного знания 415
§ 3.4. Процессуальные действия в структуре юридического познания 435
§ 3.5. Аксиологические аспекты в процессе юридического познания и доказывания 447

Основоположник феноменологии Э. Гуссерль в итоге многочисленных мысленных экспериментов и реконструкций деятельности сознания ввел в поздний период своего творчества понятие жизненного мира, объявив существенным качеством последнего его дотеоретиче-ский характер. Действительно, для того, чтобы поставить под вопрос научность всех наук, необходимо опереться на что-то ненаучное, существующее автономно даже в период самого что ни на есть бурного развития науки с ее высокоразвитым и во многих смыслах доминирующим теоретическим мышлением. В итоге родилась перспективная конструкция, далеко выходящая за пределы самой феноменологии и с успехом примененная Ю. Хабермасом при составлении нетривиальной формулы общества. Теперь определяющей чертой жизненного мира был объявлен его несистемный характер: общество как система противопоставлялось обществу как жизненному миру. Условия сосуществования этих двух уровней предстали как два альтернативных модуса социального бытия, что позволило по-новому взглянуть на возможности философского исследования социальных практик. И если влияние жизненного мира на научную или философскую теорию и социальную систему рассматривается как конститутивное, то и ответное их влияние на жизненный мир требует рассмотрения. В связи с этим хотелось бы обозначить проблему воздействия теории и системы на жизненный мир и как новый разворот традиционной темы применения теоретических открытий на практике, и как проблему побочных эффектов присутствия теоретического в повседневной жизни.

Одним из способов презентации теоретического знания является учебник. По своему замыслу он не должен содержательно отличаться от других форм и способов представления знания ни содержательно, ни структурно. Лишь присутствие в текстах дидактического измерения должно быть причиной жанрового обособления. Поэтому учебники должны обновляться, изменяться и совершенствоваться, следуя

за теоретическим знанием. Но постепенно становится очевидным, что в отдельные исторические эпохи учебники оказываются способными жить отдельной жизнью и порождать собственную концептуальную реальность - и квазитеоретическую, и посттеоретическую одновременно. Так, В. Н. Порус обратил внимание на сосуществование в пространстве знания двух философий, одну из которых он назвал учебни-ковой, а другую - журнальной 1 . Действительно, даже упоминание в тексте учебника о новейших достижениях философской мысли далеко не всегда означает ее включение в структуру и содержание излагаемого материала.

В речи (интеллектуальной работе, коммуникации) ученого присутствуют не только термины, но и слова. Термины также выражаются словами, но эти слова должны употребляться по законам «терминов», тогда как обычные слова не сталкиваются ни с требованиями, ни с ограничениями, которые строгое, научное и высоко формализованное мышление применяет к понятиям. На практике же это различение обычно игнорируется. Между тем оно весьма существенно, потому что словами в тексте, аккумулирующем научные знания, можно выполнять как дотеоретические, так и посттеоретические функции. Типичным примером дотеоретического применения слов является концептуализация, а посттеоретического - интерпретация. Интерпретация результатов исследований в области физики невозможна без употребления слова «реальность», используемого в качестве слова, а не в качестве понятия. А все попытки определить понятие реальности, выявить его физический смысл, дать дефиницию в терминах новейшей онтологии лишь запутывали теоретиков, мешая им интерпретировать собственные результаты . Но реальность не единственная проблема теоретиков. Не меньше проблем возникает у тех, кто пытается воспользоваться философским понятием истины в самых разных областях повседневной жизни.

Так, в отечественном законотворчестве и сопровождающей его научной литературе неожиданно вспыхнули споры о природе истины и ее достижимости. В центре этих споров оказался вопрос о точном, строго научном определении истины, строгость которого должна соответствовать канонам правоприменения, когда критерии, определенные поправками в Уголовно-процессуальный кодекс РФ (УПК РФ), обеспечивали бы четкое различение между теми решениями суда, которые квалифицируются в качестве объективной истины, и теми, каковые под такую квалификацию не подпадают. Проблема усугубляется не только тем, что в предложенных разработчиками поправках речь идет не об истине, а об объективной истине, которую они в полном соответствии с гегелевской и марксистско-ленинской теорией познания противопоставляют истине субъективной, но и сформировавшейся в СССР частнонаучной теорией познания, без видимых изменений сохранившей свое влияние в ряде юридических наук по сей день.

Здесь наряду с уходящим в немецкую классическую философию различением объективной и субъективной истины мы встречаемся с такими терминами, как «процессуальная истина» и «материальная истина», введенными в оборот немецкими правоведами не столько под влиянием Гегеля, сколько под влиянием Канта и неокантианцев. В советской юридической теории доказывания эти понятия, пришедшие к нам еще до 1917 г., «встретились» с концептуальным каркасом диалектического материализма, что и породило такие парадоксальные с точки зрения логики гибриды как, например, относительная достоверность и достоверность абсолютная. И российским правоведам неясно, как отказаться от всего вокабулярия, рожденного в процессе построения частнонаучной (юридической) теории доказывания, не пересмотрев базовые понятия, и прежде всего понятие истины (объективной истины).

Токсичность диалектики в случае ее включения в схемы доказывания, основанные на аристотелевской силлогистике и созданные для аподиктического знания, хорошо известна, как известна и бесконечная история преодоления метафизики в современной философии и естествознании, длящаяся вот уже не одно столетие. Ведущие философские направления XX в., такие как аналитическая философия, феноменология, прагматизм и др., сделали немало для десубстанциали-зации и реформирования теоретического мышления, его очищения от реификации и гипостазирования. И хотя в рамках теоретического мышления это вполне оправданные приемы, необходимость ограничения их применения пространством теории представляется крайне важной.

Можно согласиться с Л. А. Микешиной в том, что гипостазирова-ние присуще только некоторым типам теоретизирования и что его актуализация связана с оперированием универсальными предметами. «Очевидно, - пишет она, - что такое гипостазирование становится базовым приемом в сфере абстрактного, не только философского, но и специально научного, мышления, пополняя арсенал таких «строительных лесов», как, например, введение и исключение абстракций, конвенций и репрезентаций» 1 . Однако далее Л. А. Микешина отмечает и одну из опасностей данного метода, выявленную и описанную французским социологом П. Бурдье, когда реификации конвертируются в символический, а затем и политический капитал. Но еше раньше об опасности реификации и гипостазирования для самого же теоретического мышления писали позитивисты второй и третьей волны, выдвинув идею лингвистической терапии как средство преодоления метафизики. Об этом же писали феноменологи и герменевтики, использую свой собственный набор концептуальных средств и методов, по-своему прорываясь к смыслу явления, прячущемуся за содержанием философских понятий и категорий.

Сегодня, когда отечественные философы подробно изучают и виртуозно описывают изыскания европейских и американских коллег, большинство представителей исследовательского сообщества все еще пользуется при построении и интерпретации частнонаучных теорий схемами и вокабуляром, более подходящими для позапрошлого века. При этом они даже не подозревают о вновь возникших ограничениях на использование концептуализаций, в основе которых лежат метафоры, реификации, гипостазирование. Что же говорить о тех, кто соединяет теорию с практикой, использует результаты научных исследований в повседневной деятельности и при этом «убежденно» занимает определенную позицию в споре материалистов и идеалистов или «мировоззренчески» обосновывает неприемлемость агностицизма.

Наглядно иллюстрирующая вышесказанное ситуация возникла при обсуждении вопросов применения принципа объективной истины в уголовном процессе. Само обсуждение выплеснулось на страницы юридических журналов, но поводом для них стала законодательная инициатива, рожденная в недрах одного из правоохранительных ведомств. Так, один из авторов названной инициативы начинает с утверждения о том, что «объективная истина... является базовой категорией научного познания, в том числе в господствующей в современной российской, да и всей мировой, науке методологии диалектического материализма. Возможность достижения истины материалистическая диалектика ставит в зависимость от применения правильной, научно обоснованной, методологии - способов исследования» .

Данное утверждение приводится в обоснование необходимости внесения изменений в УПК РФ. Его авторы в пояснительной записке фактически заявляют, что принцип объективной истины не только играет крайне важную роль в деятельности системы правосудия, но и способен повлиять на решение суда в зависимости оттого, будет ли он заявлен в тексте закона или нет. Другими словами, наличие этого принципа в системе деклараций само по себе существенно изменяет действия судей, следователей, обвинителей и защитников, хотя, даже будучи удаленным, данный принцип оказывает инерционное действие на повседневность судопроизводства. «Следует отметить, что объективная истина настолько прочно укоренилась в саму ткань российского уголовного судопроизводства, что даже УПК РФ, несмотря на отсутствие прямого упоминания о ней, оказался неспособным решить задачу полного ее искоренения. Анализ этого акта позволяет сделать вывод, что он «насквозь пронизан» идеями объективной истины» 1 .

Правоприменителям оказалось важно внести в УПК РФ определение объективной истины, очень мало отличающееся от определения, приводимого во всех словарях, в том числе и толковых. Создается ощущение, что работникам суда необходимо знать, как должна «выглядеть» объективная истина, какие у нее должны быть признаки, чтобы в соответствии с данным в УПК РФ определением следователь, адвокат или судья могли руководствоваться им в процессе слушаний и принятия решения. Как будто речь идет о разновидности правовой квалификации предмета, высказывания или действия, фигурирующих в деле, и от ответа на него зависит, влечет ли владение предметом, высказывание или действие правовые последствия.

Действительно, в правоприменительных практиках вполне рутинными кажутся вопросы, является ли данная вещь оружием и, следовательно, становится ли ее хранение нарушением закона или можно квалифицировать рассматриваемое действие как преступное деяние и т. п. Правильный ответ полностью зависит от того, насколько тщательно и исчерпывающе в законе прописаны дефиниции и насколько очевидно присутствие в объекте правовой квалификации признаков, позволяющих отличить банду от обычной группы товарищей, а грабеж - от кражи. Трудно представить себе прокурора или судью, скрупулезно сличающего признаки, упомянутые в УПК РФ, при квалификации высказывания, претендующего на роль объективной истины. Можно лишь вспомнить о первых шагах философского мышления, сплошь пронизанных метафорами, реификациями и гипостазирова-

ниями. Задавался же Парменид вопросом о пространственной форме бытия, доказывая его шарообразность; стремился же платоновский Сократ «увидеть» истину, добро или красоту сами по себе; пытался же Николай Кузанский сравнивать Бога с геометрическими фигурами.

В рассматриваемом случае обращения к теоретическому знанию для решения практических задач в сфере правоприменения высвечивается одно из главных свойств посттеоретического мышления и посттеоретического жизненного мира - фрагментарность. Слова сосуществуют с понятиями, но понятия лишены привычной среды обитания - они вырваны из концептуального или предметного пространства и «выживают» как могут. Понятие объективной истины оказалось единственным удостоенным чести быть определенным не в словаре или учебнике, не в научной статье или монографии - все это тысячу раз уже было и сегодня еше есть, хотя и не пользуется большой популярностью в журнальной философии. Этого не скажешь о философии учебниковой, где традиционные гносеологические категории, такие как «объективное» и «субъективное», «истина» и «заблуждение», «абсолютное» и «относительное», «достоверное» и «вероятное», занимают достойные и заметные места. Но в правоприменительной практике это все несущественно, а вот определить понятие объективной истины оказывается настолько важным, что законодателям предлагается внести его в УП К РФ.

Видимо, инициаторы рассматриваемого законопроекта осознавали возникающие при этом подводные камни, в результате чего получилось, как это следует из названия законопроекта, новое понятие - «объективная истина по делу». Но ни из самого законопроекта, ни из пояснительной записки не ясно, обладает ли оно особым статусом, потому что в обоих текстах речь идет только об объективной истине. Каковая и оказывается тем самым фрагментом, который, находясь уже в гордом одиночестве, начинает свое особое, посттеоретическое существование. Происходит ли что-то с понятием объективной истины, когда оно становится объективной истиной по делу? Конечно же да. И это общая закономерность, выявляемая при рассмотрении всех примеров посттеоретического существования понятий, понятийных конструкций, фреймов и сценариев, созданных теоретическим мышлением. Но есть и различия. Так, физикам совершенно не интересны свойства и отличительные особенности понятия объективной истины, хотя еше со времен Э. Маха их интересует вопрос о том, можно ли называть результаты их деятельности знанием об объективной реальности или это всего лишь их собственные конструкции реальности.

Наверное, в том, что отдельные термины и концепты теоретического знания «привязываются» к условиям их использования на практике и обретают новые семантические возможности, нет ничего противоестественного. Тема социальных технологий сегодня вновь приобретает актуальность . Уголовный процесс, задачей которого является разыскание истины и принятие судом по результатам поиска справедливого решения, может рассматриваться и как социальная, и как эпистемологическая технология. Эпистемологической эту технологию делает разыскание истины, а социальной - тематизация справедливости. Но не только это позволяет называть уголовный процесс социальной технологией: сам процесс разыскания истины выступает как предельно социальное явление. Его содержанием всегда становится конкуренция разнообразных интересов, намерений, мотивов, что в действительности есть конкуренция акторов, социальных сил и институций. Причем конкуренция, возведенная в ранг закона и тщательно оберегаемая строгими процедурами уголовно-процессуального закона. Особый интерес для философов представляет эпистемологическая сторона данных практик, тем более что именно эта сторона оказалась в центре внимания самих правоприменителей, став предметом активного и заинтересованного теоретического спора об истине и ее поисках.

Дело в том, что при принятии УПК РФ в 2002 г. в полном соответствии с желанием большинства россиян закладывались основы более демократического судопроизводства, главным принципом которого, как тогда казалось, выступал принцип состязательности. Разумеется, большинство граждан лишь слышали о том, что принцип состязательности - это демократично и гарантирует беспристрастность суда, объективность его решений. Даже сама мысль о возможности противоречия между состязательностью и объективностью показалась бы абсурдной.

Сами правоприменители понимали, конечно, что дьявол - в деталях и что соблюдение нового УПК РФ свяжет руки обвинителю и, наоборот, усилит позиции адвоката. И никто при этом не обращал внимания на тонкости теоретического обоснования данной конструкции, потому что принцип состязательности казался усиливающим и дополняющим, а не ослабляющим и противоречащим принципу объективности. Но вдруг, вначале слабо, а затем все сильнее стали раздаваться голоса юристов-практиков и правоведов о том, что в погоне за состязательностью оказалась забыта главная цель деятельности суда - объективная истина. И что избыточная забота о соблюдении первого принципа - препятствие для реализации второго. Тогда-то и появляется законопроект с красноречивым названием «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением института установления объективной истины по уголовному делу» 1 .

Из дискуссии, развернувшейся на страницах специальных юридических журналов , становится ясно, что участники полемики спорят одновременно и о философских проблемах, и проблемах организационных, правоприменительных, решение которых может быть отнесено к сфере социальных технологий. При этом все участники спора убеждены в неразрывной связи теории и практики. Сторонники «введения института установления объективной истины» убеждены в том, что данный институт в корне изменит ситуацию и работа судов существенно улучшится. При ознакомлении с аргументацией становится ясно, что речь идет прежде всего о том, можно ли суду разрешить быть активным участником процесса, и в случае, если предварительное следствие не собрало достаточной доказательной базы и его результаты были успешно оспорены стороной защиты, самому проводить дополнительное расследование.

При этом выясняется любопытное и чрезвычайно интересное с методологической точки зрения обстоятельство: частнонаучная методологическая рефлексия в юридической науке оказалась и самостоятельной, и предельно творческой. Понимая, что установить все обстоятельства дела возможно далеко не во всех случаях, а принимать решения необходимо всегда, юристы разработали собственную терминологию, связанную с философскими теориями истины лишь исторически. Появились термины «материальная и процессуальная», «объективная и формальная истины», необходимые для идентификации того материала, который собран следствием и представлен суду. Стало казаться, что искать объективную истину и «взвешивать» аргументы сторон защиты и обвинения - настолько разные задачи, что решение одной может воспрепятствовать решению другой, увести в сторону и т. п. Но если не удается установить перевес ни одной из сторон в процессе аргументации, а решение необходимо принимать, разве не нарушается принцип доказательности?

Конечно же, обсуждаемый вопрос - вопрос технический или технологический, хотя он крайне важен для участников уголовного процесса; в процессе его обсуждения они прибегают к аргументации, но-

сящей мировоззренческий и даже философско-теоретический характер. Как отмечает Г. К. Смирнов, отечественными философами была создана концепция объективной истины, которая присутствовала в прежних УПК - как советском, так и царском. В них «объективная истина определялась не как некое императивное требование, обуславливающее возможность принятия по делу итогового решения, а лишь как цель (идеальная модель результата), для достижения которой публично-правовые субъекты обязаны принять все меры и приложить все усилия» 1 .

Конечно же, в данном утверждении он не точен: авторы обоих упомянутых УПК не применяли термин «объективная истина», довольствуясь лишь словом «истина». И это важно, ибо сам вопрос не поднимался на теоретическую высоту, которая обязывала бы давать термину определение. А вот авторы законопроекта попали в эту ловушку: они вынуждены давать дефиницию, которая, по их замыслу, должна помочь суду отличить объективную истину от всего того, что ею не является. Поэтому они предлагают включить в текст УПК определение «объективная истина - соответствие действительности установленных по уголовному делу обстоятельств, имеющих значение для его разрешения».

Данная законодательная инициатива весьма примечательна: она показывает способ обращения практика с теоретическими понятиями. Члены суда должны уметь идентифицировать объективную истину, т. е. отличать ее от других видов истины точно так же, как они должны уметь отличать разбой от грабежа или кражи. Но если для определения кражи, грабежа и разбоя нашлось место в Уголовном кодексе (УК), то ни для субъективной, ни для абсолютной, ни для относительной истины в УПК место не предусмотрено. Да и возможно ли решить данную проблему путем включения в законодательные документы определений, носящих отчетливо выраженный философско-теоретический характер? Или для этого необходимо будет поместить в УПК всю теорию познания, причем в совершенно определенной редакции. Как известно, далеко не все философы сегодня разделяют мнение, согласно которому термины «объективная истина», «объект» и т. д. не связаны ни с метафизикой, ни с идеологией и даже могут быть общепризнанно операционализированы, т. е. уподобиться научным терминам естественных и технических наук.

Таким образом, предлагая термин «объективная истина», мы автоматически утверждаем, что истин много, и обнаруживаем, что теоре-

тики права ввели наряду с уже упомянутыми субъективной, абсолютной и относительной еще и другие истины, вроде формальной, процессуальной, материальной. Так, Г. К. Смирнов, соглашаясь с тем, что суд, провозгласив объективную истину главной целью, не всегда способен обеспечить ее достижение, отмечает: «И лишь в случае невозможности достижения этой цели после принятия исчерпывающего круга процессуальных мер итоговое решение по делу могло быть принято на основе различных юридических фикций, в первую очередь презумпции невиновности, согласно которой неустранимые сомнения в виновности толковались в пользу обвиняемого. Таким образом, допускалась и формальная истина, однако она не подменяла объективную и тем более не противопоставлялась ей, а применялась как вспомогательное средство доказывания в случаях, когда объективная истина оказывалась недостижимой» 1 .

Правоприменительная практика обзавелась своей частнонаучной теорией истины, согласно которой объективная истина может быть достижима в одних случаях и недостижима в других. Если достичь объективной истины невозможно, то тогда сгодится и формальная истина, т. е. соблюдение правил и процедур позволяет суду принять решение, не имея достаточных знаний о том, что же произошло. И это решение в соответствии с «юридической фикцией» будет носить оправдательный характер. Появление понятия фикции также относится к разряду посттеоретической жизни теоретических понятий. Как сообщает нам теория права, «фикция является юридическим образованием, противоречащим реальности, но сознательно используемым для достижения ряда юридических последствий или желаемых судебных решений... Значение фикций состоит в том, что они способствуют переводу обыденной реальности в реальность правовую...» . Как и в случае с определением объективной истины, предлагаемым ко внесению в законодательство, данное понятие стремится урегулировать отношение правоприменителя к реальности, точнее, к установлению отношения между знанием и реальностью. Хотя во втором случае это представлено как отношение между двумя реальностями: правовой и

Проблема связи знания и реальности не раз уже обсуждалась в рамках частнонаучных онтологий, но повод для дискуссии каждый раз оказывался разным и определялся спецификой данной науки. Так, разногласия физиков, обсуждавших тему реальности, были обусловлены развитием физики микромира, где измерительные приборы играют исключительно активную роль и нередко объявляются «соучастниками» создания представлений о реальности. Проблема реальности в социологии также была связана с тем, что общество представлялось некоторым теоретикам слишком «рукотворным», т. е. зависящим от людей, от их сознаний, воли, разумных решений. Юристы оказались в несколько ином положении - их частнонаучная онтология стремится соединить повседневную (дотеоретическую) реальность с реальностью правовой (теоретической). При этом главным источником проблем становится зависимость правовой реальности не только от обыденной, но и от социальной.

Основная особенность повседневной или обыденной реальности, имеющая значение в контексте нашего рассмотрения, состоит в том, что эта реальность предельно хрупка, мимолетна, изменчива. Интересующее правоприменителей событие относится к прошлому, его следы либо исчезают сами, либо уничтожаются/скрываются злоумышленниками. Установить всю совокупность обстоятельств по уголовному делу, имеющих значение для его разрешения, что требуется в предлагаемом законодателями определении объективной истины, можно только в том случае, если эта совокупность подлежит предварительному определению. Если же мы выбираем лишь те обстоятельства, которые имеют значение для разрешения уголовного дела, то мы по-прежнему зависим от той самой процессуальной или формальной истины и вести речь об объективной истине здесь довольно бессмысленно. Не потому ли УПК Франции и Германии, как и УПК дореволюционной России, и речи не вели ни о какой объективной истине, как не вели они речи об истине формальной, субъективной, процессуальной. Везде, где используется слово «истина», оно используется именно как слово, обозначающее максимальную осведомленность суда о том, что произошло, и стремление суда не довольствоваться показаниями свидетелей, потерпевшей и обвиняемой сторон, а опираться на сведения, собранные следствием. Наверное, поэтому в правоприменительной практике европейских стран и не возникают вопросы об агностицизме и достижимости объективной истины, как не возникали они перед судами в дореволюционной России.

В учебниковой философии одним из главных утверждений, бросающихся в глаза даже на уровне знакомства со структурой, не говоря уже о содержании, является утверждение о том, что «магистральным направлением научного постижения действительности является выявление законов и закономерностей в определенной предметной области». И. В. Левакин оказался одним из немногих, кто сегодня пытается отстаивать данное утверждение на страницах философского журнала. И не случайно он ссылается при этом на работы П. В. Копнина и В. С. Швырева, относящиеся к середине 1970-х гг. 1

Не ставя под сомнение правомерность обращения к этим авторитетным исследователям, писавшим свои тексты значительно позже главного критика идеи социальных закономерностей К. Поппера, зададимся другим вопросом: почему сегодня любые попытки поведать об уже открытых законах общества или законах социологической науки повторяют давно известные истины исторического материализма? «Обществознание выделяет законы различной степени общности: общесоциологические, проявляющиеся на всех этапах человеческой истории (например, закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил); действующие в определенной группе формаций (например, законы классовой борьбы в условиях антагонистического общества); свойственные отдельным формациям (например, закон производства прибавочной стоимости при капитализме)» и т. д. И, что примечательно, осуществляются эти попытки либо социологами, либо политологами, либо теоретиками государства и права. Сами же философы пишут статьи и книги на темы, не пересекающиеся с данной проблематикой, да и формулируют их на языке, отличном от языка исторического материализма. Все происходящее как будто напоминает тезис Т. Куна о несоизмеримости.

Действительно, когда доходит до вопроса о том, какие же закономерности открыты в теории государства и права, автор сообщает нам о необходимости учитывать «особенности действия общественных закономерностей в государственно-правовой действительности», которые заключаются в том, что, во-первых, «развитие государства и права буквально пронизано борьбой противоположных интересов, идей, сил»; во-вторых, «накопление нормативного материала в обособленных сферах правового регулирования ведет к постоянному увеличению числа отраслей права» и, наконец, в-третьих, «в новой государственно-правовой системе всегда присутствуют элементы старой и зачатки новой системы». То есть все тот же диалектический материализм с его законами, все та же удивительная стихия, называемая государством и правом, чья неслиянность и нераздельность воспринимается по аналогии с неслиянностью и нераздельностью лиц в Святой Троице.

Не случайно автор оперирует понятием государственно-правовой действительности. Это наводит на мысль о том, что так же, как материя наделяется свойством порождения идеального, так и государство способно выступать как стихия, порождающая право. Полемизировать с подобными сентенциями совершенно невозможно - нет общих оснований. Можно лишь ссылаться на два обстоятельства: философские исследования свойств и резервов диалектики как-то незаметно прекратились более двух десятилетий назад, а российские правоведы или социологи сохраняют верность формулам, публикуя их, как правило, в соответствующих разделах учебников или в описании собственной методологии в авторефератах кандидатских и докторских диссертаций. Вторым важным обстоятельством является уникальность российского опыта познания правоведами государства как своего рода natura naturans (творящая, действующая природа), способного порождать справедливость, а не заботиться о ее соблюдении.

Частнонаучная теория юридического познания возникает как распространение идей и принципов общей теории познания на предметную область юридической науки, охватывает обобщение практического опыта, а также инкорпорирует данные других наук о человеке и обществе, таких как социология, психология, политология, а в отдельных случаях - и теория принятия решений и даже теория игр 1 . Но затем эта связь обрывается и начинает торжествовать позитивистский тезис о том, что всякая наука сама себе философия. Этот принцип находит даже организационное закрепление: на рубеже тысячелетий в области подготовки научных кадров высшей квалификации из сектора философских наук философия права переходит в сектор юридических наук. Философия права институционально закрепляется как часть теории государства и права. Более того, учебниковая наука начинает доминировать над журнальной даже в аргументации. «В рамках теории государства и права, - пишет О. В. Мартышин, - не только возможно, но и желательно расширение и углубление философско-правовой проблематики. Но сосуществование в одной учебной программе наряду с теорией государства и права курсов лекций и учебников по философии права способно привести лишь к дублированию и созданию надуманных проблем, в том числе в связи с необходимостью размежевания» .

Конечно же, нигде в мире, несмотря на многообразие теорий и концепций, нет особой теории государства даже в виде теории государства и права. Наверное, для такой теории нужна особая философия, потому что ни в марксизме, ни в ленинизме нельзя найти ничего, кроме философии отрицания права 1: право рассматривается у классиков как функция государства, возникающая на определенном этапе его развития и исчезающая на последующих этапах. Но при этом вся конструкция вполне эффективно обслуживает сложившиеся в нашей стране правоприменительные практики, потому что она, скорее, выступает как технонаука. Так, требование введения института установления объективной истины по делу обосновывается прежде всего практически, т. е. ссылками на интересы отдельных участников процессов и возникающие при этом трудности. Но у технонауки совершенно иные принципы развития, нежели у науки фундаментальной. Как отмечает Б. И. Пружинин, «прикладная наука не может развиваться сама как наука. Логика ее развития задается извне. Она фактически отказывается от решения проблем, обеспечивающих ее логическую и историческую целостность, преемственность в ее развитии... прикладное знание всегда является потенциально уникальным и фрагментарным, или, говоря языком самых современных методологических концепций, оно «несоизмеримо» с другими фрагментами прикладного же знания» .

Для современной российской юриспруденции характерна ситуация «глубокой заморозки» теоретического знания, что проявляется, например, в консервации ее терминологии. Стремление избавиться от критической и методологической рефлексии, опирающейся на познавательные средства и методы, свидетельствует об изменении целей развития теоретического знания, которое, по общему мнению, должно становиться все более практикоориентированным. Но разве способствует пресловутой практикоориентированности отказ от модернизации самого теоретического знания? Может быть, речь идет об экономии сил или средств, когда возникают опасения запутаться в теоретических вопросах в ущерб решению практических задач? Думается, что причина здесь в ином. В философии за последние десятилетия произошло многое и среди наиболее существенного - осмысление присутствия ценностей как в структуре, так и в содержании научного знания. За этим последовали серьезные коррективы в области эпистемологии, классическая ее фаза сменилась неклассической. Для неклассической эпистемологии как раз и характерна методологическая рефлексия, обусловленная ценностным измерением науки, и оценка этого измерения не как побочного эффекта, который можно игнорировать, а как сущностного фактора, определяющего целепола-гание научного поиска.

Все это требует самого решительного переосмысления традиционных понятий эпистемологии в пространстве частнонаучных теорий. Заинтересовались же физики и философы понятиями субъективного и объективного при обсуждении антропного принципа, неклассически или даже постнеклассически истолковывая сильную и слабую его формулировки. Но и в правовой теории присутствие ценностей в структуре и содержании научного знания вовсе не является нарушением принципа объективности, как это могло бы быть представлено в соответствии со стандартами классической эпистемологии.

• См.: Порус В. Н. Журнальная и учсбниковая философии: преодолимо ли отчуждение? // Вестник Российского философского общества. 2007. № 1 (41). С. 59-64.
• См.: иЯЬ: https://www.roi.ru/tmp/attachments/ 244986/440058-61391073435.pdf. Актуальные проблемы государства и права // Вопросы философии. 2013. № 1.

Приступая к освещению вопроса о юридическом познании, следует отметить, что выводы о взаимосвязи бытия и сознания (бытие определяет сознание) универсальны и относятся к любой области от- \ ношений и связей, где наличествует сознание. Помнить данное универсальное правило необходимо, потому что какдля правовой науки, изучающей жизнь права в жизни общества, так и для правопримени- ; тельной практики, имеющей дело с людьми (условно - изучающей; жизнь людей в жизни права), важно не забывать о субъективном факторе, о личности, о сознании личности, а данные явления, в свою очередь, могут быть более точно поняты не столько из самих себя, сколько из условий, в которых данная личность находилась или находится.
Применительно к поставленному вопросу данное замечание очень актуально, поскольку юридическое познание при наличии общих закономерностей проявляется дифференцированно, имеет свои осо-бенности и нюансы в разных областях правоприменительной деятельности, что объясняется, прежде всего, различными условиями деятельности субъекта правоприменения, осуществляющего юридическое познание. Речь идет об условиях правоприменительной деятельности, накладывающих свой отпечаток на поведение, на сознание правоприменителя и создающих своеобразный профессиональный менталитет. Профессиональное бытие определяется многочисленными факторами, среди которых - место и значимость в обществе той профессиональной деятельности, которой занимается правоприменитель, направленность, восприятие этой деятельности обществом, целевые установки, составляющие доминанту профессионального мышления правоприменителя.
В этой связи, анализируя юридическое познание, проявляющееся в рамках одного уголовного дела, было бы ошибкой предполагать, что при наличии общих закономерностей юридическое познание на разных стадиях движения уголовного дела проявляется одинаково.
В частности, обвинительный уклон в уголовной правоприменительной практике судов был и остается реальностью, вызванной к жизни многочисленными причинами, одной из которых в СССР было официальное отнесение судов к системе правоохранительных органов и наделение их функцией борьбы с преступностью.
На современном этапе развития России в рамках начавшихся социально-экономических преобразований созданы предпосылки для становления независимой и самостоятельной судебной власти, что является одним из условий искоренения обвинительного уклона судебного правоприменения. В свою очередь, робкие шаги политиков и правоприменителей, направленные на выделение следствия из силовых ведомств и создание единого централизованного следственного аппарата, по существу пока никакой, даже отдаленной перспективы не имеют. «По-прежнему разобщены следователи прокуратуры, органов внутренних дел и органов безопасности, действующие вразнобой, без должной координации... А ведь по Концепции судебной реформы следственный аппарат должен быть вневедомственным и единым, он не может находиться в зависимости от руководителей оперативно-розыскных служб, ныне фактически командующих следователями и заставляющих их подгонять свои выводы под оперативно-розыскные данные. Идея создать в стране единый и независимый следственный аппарат, заложенная в законопроекте, принятом Парламентом России в первом чтении еще в марте 1993 года, так и осталась, к сожалению, только идеей» . А ведь предварительное следствие - одна из важнейших стадий уголовного правоприменения, заключающаяся в сборе, закреплении и оценке доказательств по уголовному делу. Цель же уго-ловного правоприменения - установление и юридическая оценка произошедшего события, определение вины лица в совершении действий, запрещенных Уголовным кодексом, и применение к правонарушителю предусмотренных законом мер. Принципиального различия между целевыми установками следствия и суда нет. Однако до тех пор, пока следствие будет и юридически, и фактически относиться к правоохранительным органам, ориентированным главным образом на борьбу с преступностью, обвинительный уклон будет ему имманентен. Поэтому, говоря о юридическом познании в области уголовного правоприменения, следует делать поправку на субъективный фактор - специфику профессиональной деятельности правоприменителя.
Характеристика юридического познания предполагает несколько основных моментов. Юридическое познание в области правоприменения в самом общем виде представляет собой мыслительную деятельность субъекта правоприменения при выполнении им своих должностных полномочий, осуществляемую в порядке, установленном правовыми нормами, и направленную на формирование знания о произошедшем социальном событии и на определение его юридической характеристики.
Познание - это отражение в сознании конкретного человека получаемой извне информации, ее мыслительная обработка и формирование в сознании конкретного человека нового знания. Источников человеческого познания известно только два - опыт и разум.
Под опытом подразумевается получение информации извне путем фиксации ее сознанием. Извне человек получает информацию различными способами с помощью функций человеческого организма: зрения, обоняния, осязания, слуха, а также (в последнее время с этим согласны многие ученые) путем неизученного пока механизма, позволяющего человеку помимо этих органов соприкасаться с ин-формационным полем Земли (речь идет о подсознании, интуиции, «шестом чувстве» и т. п.).
Под вторым источником человеческого познания - разумом - нами понимаются все мыслительные процессы, т. е. способность человеческого сознания оперировать абстрактными величинами и, со-блюдая законы логики, делать умозаключения. Но это - общая ха-рактеристика любого челрвеческого познания. Юридическое познание - познание специфическое, поскольку относится к юридическому миру, к юридической жизни. В свою очередь, юридический мир своеобразен. Он создан человеком, но не по прихоти, а в связи с социальной закономерностью, этот мир существует реально, подчиняясь своим внутренним законам, и заставляет любое явление, претендующее на жизнь в этом мире, подчиняться своим внутренним законам. Для этого мира не существуют явления, которые не подчиняются его внутренним законам. И так будет до тех пор, пока человечество будет нуждаться в этом юридическом мире (с некоторой степенью условности юридический мир можно сравнить с миром искусства, созданным человеком, втом числе с миром театра, где существуют свои внутренние законы, где течет своя жизнь, где каждый должен подчиняться внутренним законам жизни этого мира).
И если воспринимать юридический мир реально, то юридическое познание - это та область человеческого познания, которая, подчиняясь общим закономерностям человеческого познания, имеет, однако, свою специфику, свои формы, свое содержание, свои проявления. Недопонимание этого приводит к тому, что происходит смешение разноплановых понятий и юридическое познание искусственно наделяется чуждыми ему свойствами и функциями.
Таким образом, юридическое познание, являясь разновидностью человеческого познания, отличается от других видов человеческого познания тем, что находится в юридическом мире, познает его и подчиняется его внутренним законам. В связи с этим предметом юридического познания всегда будут юридические явления; выводы юридического познания всегда будут касаться юридических явлений; форма и содержание юридического познания всегда будет юридической; субъект юридического познания (человек) будет не чем иным, как юридическим субъектом.
Правоприменитель в процессе юридического познания должен получить знания о произошедших событиях. Сфера юридического познания ограничена изучением только тех отношений, которые данное общество оценивает как наиболее значимые, в связи с чем подвергает их правовому регулированию. Вне сферы отношений, подвергнутых в обществе правовому регулированию, не может быть юридического познания, сложного явления правоприменительной практики. Эта сложность заключается в том, что юридическое познание представляет собой мыслительный процесс, синтезирующий несколько явлений. Безусловно, познание действительности требует от исследователя определенного уровня знаний этой действительности. Невозможно достичь сколько-нибудь значимого результата, если, приступая к познанию сложного явления или события, не иметь представлений о простых составляющих этого события или явления или о принципах взаимосвязи и взаимодействия этого явления с другими явлениями действительности. Поэтому правоприменитель, приступая к юридическому познанию, должен иметь минимальный багаж знаний о жизни вообще и о социальной жизни в частности.
Таким образом, юридическое познание (как познание событий и явлений социальной жизни, относящихся к юридической области) базируется на жизненном багаже правоприменителя. Знание законов живой и неживой природы, законов общественного развития, законов психологии - одна из важных составляющих юридического познания как разновидности человеческого познания вообще. Юридическое познание представляет собой мыслительный процесс, который подчинен законам логики (интуицию можно расценивать либо как проявление богатого жизненного опыта, либо как божественное откровение). Юридическое познание осуществляется, таким образом, на основе жизненного багажа правоприменителя в соответствии с законами логики. Но как? Одним из существенных отличий юридического познания в области правоприменения от любого иного (обы-денного, научного и т. д.) является правовая регламентация, в рамках которой данное юридическое познание должно осуществляться.
Это - исключительно важный момент, поскольку именно юридическая регламентация процесса познания, осуществляемого правоприменителем, гарантирует возможность анализа как самого процесса юридического познания, так и качества сделанных правоприменителем в результате юридического познания выводов. Правовая регламентация юридического познания ограничивает этот процесс временными рамками. Кроме того, юридическое познание - мыслительный процесс, который должен быть осуществлен компетентным субъектом в пределах его полномочий. Данные ограничения важны не столько по той причине, что благодаря им снижается вероятность получения искаженных выводов, сделанных в результате юридического познания, сколько потому, что юридическое познание - спе-цифический процесс мыслительной деятельности субъекта право-применения, который должен привести к юридической оценке события, связанного с наиболее значимыми для общества отношениями. И здесь специфика, проявляющаяся в конкретизации субъекта юридического познания, вызвана потребностью общества создать условия наибольшей защиты не только общественных отношений, но и свободы личности в данном обществе. Каждая из перечисленных составляющих (правовая регламентация действий субъекта познания, временные ограничения процесса познания, специальные специфические полномочия субъекта познания, круг субъектов и др.) юридического познания важна и может быть подвергнута глубокому научному анализу, однако наша задача - рассмотрение предмета юридического познания.
Поскольку право регулирует наиболее значимые для общества отношения, а юридически закрепленные нормы регламентируют их, то юридическое познание - это познание тех событий, которые произошли в обществе и так или иначе касаются сферы правового регулирования. Можно было бы сказать, что предметом юридического познания являются правоотношения, но такое определение сужает сферу его фактического действия. Дело в том, что предметом юридического познания являются не только правоотношения, что вытекает из общей трактовки понятия юридического познания, а любые события, которые могут оказаться и не имеющими юридической характе-ристики.
Юридическое познание существует для того, чтобы из всего многообразия событий, вызванных отношениями между людьми, отобрать те, которые требуют юридической оценки и юридического упорядочивания. На той стадии юридического познания, когда правоприменитель приходит к выводу об отсутствии правового содержания в событии, юридическое познание данного предмета прекращается. Разве оправдательный приговор суда, постановленный в результате того, что в ходе судебного разбирательства не установлено - например, событие преступления, исключает данный судебный процесс из контекста юридического познания? Именно юридическое познание позволяет «сортировать» жизненные события на юридически значимые и внеправовые (в том числе казусы). И все же изначальная направленность юридического познания определяется сферой правового регулирования.
Если, например, правовая регламентация не охватывает интимную жизнь членов общества, то никакие отношения между людьми в этой сфере не могут быть предметом юридического познания. Однако как только происходят события (из области интимной жизни), ко-торые отнесены к сфере правового регулирования и контроля, они (эти события) могут попасть в поле юридического познания. Так, интимная жизнь супругов не может быть предметом юридического познания. Однако нормы права гарантируют любому защиту от посягательств на половую свободу. По этой причине интимная близость, которая произошла между супругами помимо воли жены, по заявлению последней может стать предметом юридического познания. В практике судебного правоприменения 2003 года во Владимирской области имеется пример, когда осужденным по делу об изнасиловании оказался сожитель (бывший супруг), имеющий с бывшей женой совместного ребенка, и вступивший с ней в половую связь на сле-дующий день после того, как вывез свои вещи из квартиры.
Очевидно, юридическое познание в гносеологическом плане можно рассматривать и как процесс, и как результат. Результатом юридического познания является юридический вывод, правовая оценка изучаемых отношений. От точности этой юридической оценки зависит очень многое, в том числе свобода и жизнь человека. В свою очередь, юридическое познание как процесс требует освещения вопроса о том, что представляет собой «зерно» поиска, осуществляемого в процессе юридического познания.
Здесь мнения ученых неоднозначны. Существует точка зрения, согласно которой юридическое познание должно быть направлено на установление объективной истины по делу.
Начнем с того, что юридическое познание в рамках правоприменительной деятельности имеет своей целью восстановить в виде идеального (мыслительного) образа произошедшее событие. Следовательно, юридическое познание имеет в качестве объекта не настоящее, а прошлое. В интересах научного исследования проанализируем юридическое познание через призму деятельности следователя, в производстве у которого находится материал, требующий предварительной проверки и решения вопроса (при наличии достаточных оснований) о возбуждении уголовного дела, а при отсутствии достаточных оснований - об отказе в возбуждении уголовного дела.
Юридическое познание - это, прежде всего, мыслительная деятельность, изучать которую (в виде абстрактных идеальных научных моделей) необходимо в максимальном приближении к реалиям, а не в отрыве от жизни, чтобы научные выводы были не «мертворожденными», а «живыми». В большинстве случаев на сегодняшний день функции следствия выполняют молодые юристы с небольшим жизненным опытом. Как правило, следователи чрезмерно загружены делами. В связи с этим первое, что, как правило, возникает в сознании следователя, получившего очередной материал для проведения проверки, - это мысль о количестве дел, уже находящихся в его произ-водстве, и о распределении времени с учетом поступившего материала. Правоприменительная практика прокуратуры свидетельствует о том, что в результате проверки так называемых отказных материалов немалая их часть вновь направляется для исследования.
На первоначальном этапе изучения поступившего материала (при прочих равных условиях) следователь, как правило, инстинктивно ищет не пути и способы «оживления» материала, а возможности для прекращения работы. На этом этапе кардинальное исправление положения вещей возможно лишь в случае проведения комплекса мероприятий (увеличения штатной численности следователей, увеличения их заработной платы, определения нормативов нагрузки и т. п.). Понимание указанных обстоятельств (в том числе с учетом правового ограничения процесса юридического познания сроками следствия) представляет большое значение для анализа юридического познания, осуществляемого в процессе судебного правоприменения, поскольку отправной точкой для судебного разбирательства по уголовному делу являются материалы уголовного дела, собранные в ходе предварительного следствия. В свою очередь, от качества проведенного предварительного расследования зависит осуществление принципа справедливости в уголовном процессе, т. е. правильное определение вида и размера наказания лицу, совершившему преступление.
Следующий процессуальный этап, в котором участвует следователь, начинается с возбуждения уголовного дела и утверждения постановления о его возбуждении прокурором. Здесь возникают другие факторы, влияющие на сознание следователя. Кроме непосредственно познавательных проявлений сознание следователя испытывает иное влияние: сказывается понимание ответственности перед прокурором, утвердившим постановление о возбуждении уголовного дела; понимание ограниченности времени следствия процессуальными сроками, продление которых сопряжено с нежелательным визитом к прокурору; и самое, пожалуй, важное - установка на непременное «раскрытие» преступления. Эта установка существует почти на уровне подсознания и обусловлена многими факторами: необходимостью обосновать правомерность возбуждения уголовного дела; проявить свою профессиональную состоятельность; необходимостью, продиктованной профессиональным менталитетом, сформированным на основе требований борьбы с преступностью; карьеристскими (в хорошем смысле) устремлениями и т. д. Все это удачно вписывается в «палочную» систему учета работы следователя, существующую в правоохранительных органах и, кстати, приносящую обществу больше вреда, чем пользы. В итоге следователь руководствуется в своих действиях единственным стремлением во что бы то ни стало отчи-таться о выполненных обязанностях по раскрытию преступления. На практике данная сознательная установка следователя при своей внешней безобидности (и даже, в некоторой степени, кажущейся социальной полезности) довольно часто приводит к негативным последствиям.
Примеры многочисленных случаев нарушения закона в ходе предварительного следствия, фактов незаконного привлечения к уголовной ответственности и как результат в некоторых случаях незаконного осуждения (в том числе случаи осуждения невиновных за преступления, совершенные серийными убийцами) подтверждают, с одной стороны, наше утверждение о том, что в основе своей эти проявления имеют указанную выше причину, а не являются результатом «добросовестного» заблуждения следователей, вызванного слабым уровнем теоретической подготовки, а с другой стороны, к великому сожалению, представляют собой лишь «надводную часть айсберга», называемого беззаконием следственного правоприменения.
В качестве иллюстрации приведем следующий пример (конец декабря 2002 года).
Следователем налоговой полиции одного из городов Владимирской области было возбуждено уголовное дело в отношении начальника муниципального предприятия жилищно-коммунального хозяйства К. по п. «б» ч. 2 ст. 171 УК РФ за то, что тот «осуществлял предпринимательскую деятельность по эксплуатации цен-трализованных систем водоснабжения и систем водоотведения всего города без соответствующей лицензии, когда такая лицензия была обязательна, сопряженную с извлечением дохода в особо крупном размере».
Сама постановка вопроса, даже на первый взгляд, выглядит абсурдной. Мало того, что муниципальное предприятие является убыточным и в связи с этим - дотационным; мало того, что его руководитель в рамках своих полномочий занимался вопросами жизнеобеспечения всего города (не только водоснабжением и водоотведением), не успевая «латать дыры» давно изношенных городских сетей; так этот руководитель должен был прекратить подачу воды населению всего города и, сделав это, «утопить» город с населением 35 ООО человек (в том числе - школы, детсады, ясли, больницы и т. д.) в фекалиях. И все это нужно было для того, чтобы оформить лицензию (как выяснилось в результате изучения этого уголовного дела, К. пытался оформить лицензию, не прекращая жизнеобеспечения города, и преодолел при этом большое количество бюрократических преград).
Данное уголовное дело не только было возбуждено, не только закончено с утверждением обвинительного заключения прокурором, но и дошло до суда. Несуразность обвинения была столь очевидна, что защитник, появившийся в уголовном процессе по инициативе суда, постарался на первом этапе разобраться в причинах возникновения дела, которое, как выяснилось, было необходимо налоговой полиции «для галочки», поскольку показатели работы (в плане «выхода» дел) были неудовлетворительными. Самое интересное, налоговой полиции для отчетности важен был только факт поступления дела в суд, а все остальное безразлично.
На первоначальном этапе участия в судебном процессе защитнику не удалось убедить прокурора отказаться от поддержания обвинения. Суд в рамках изучения дела вынужден был провести бухгалтерско-экономическую экспертизу для выяснения обстоятельств, касающихся объективной стороны состава преступления (действительно ли в результате деятельности данного предприятия в рамках водоснабжения и водоотведения был извлечен доход в особо крупном размере). Проведение этой объемной экспертизы обошлось налогоплательщикам не в один десяток тысяч рублей. После того как дело после экспертизы возвратилось в суд, защита предприняла очередную попытку убедить прокурора отказаться от поддержания обвинения.
Доводы о том, что согласно заключению проведенной экспертизы никакого извлечения дохода от обозначенной деятельности не было, что прокурор лично не имел касательства ни к возбуждению дела, ни к Утверждению обвинительного заключения, что в действиях К. нет ни субъективной, ни объективной стороны состава инкриминируемого преступления, что начальник МП ЖКХ, получив предынфарктное состояние, уже уволился с работы по состоянию здоровья - не могли повлиять на непреклонность прокурора, утверждавшего, что с формальной точки зрения преступление совершено. В дополнение к указанным доводам зашитой было заявлено, что К. не имел права прекращать водоснабжение и водоотведение, что даже при наличии формальных признаков предъявленного обвинения он действовал бы в состоянии крайней необходимости (ч. 1 ст. 39 УК РФ). Приведенные обоснования поколебали позицию прокурора, а окончательным доводом, полностью убедившим прокурора отказаться от поддержания государственного обвинения, послужило заявление защитника (!), что поданному уголовному делу в качестве адвоката он участвует совершенно бесплатно, проявляя научно-практический интерес, в связи с чем будет бороться за единственно законный результат - вынесение оправдательного приговора - до конца, независимо отличных, временных и материальных затрат.
В ходе дискуссии (проходившей, естественно, за рамками су-дебного процесса), на вопрос прокурору: чем вызвано его упорство в нежелании отказаться от очевидного юридического абсурда, был получен ответ: любой факт отказа прокурора от поддержания обвинения (за исключением случаев, связанных с декриминализацией деяния), считается на уровне Владимирской областной прокуратуры чуть ли не дисциплинарным проступком, свидетельствующим либо о плохой работе прокурора на стадии предварительного следствия, в том числе на стадии утверждения обвинительного заключения, либо в суде. Примечательно, что практически в это же время прозвучало заявление Генерального прокурора страны о том, что судебная практика знает еще мало примеров вынесения оправдательных приговоров и что это явление, присущее всем де-мократическим странам, должно перейти в правоприменительную практику российских судов и восприниматься естественно. Как не вспомнить поговорку про уста и мед?
Таким образом, юридическое познание следователя в рамках конкретного уголовного дела осуществляется не в отрыве от существующих жизненных реалий, а в условиях жесткого прессинга «палочной» системы учета и отчетности, принципа «результативности» следствия, жесточайшего цейтнота и т. д. Все эти условия оказывают реальное воздействие на процесс юридического познания, осуществляемого следователем в рамках конкретного уголовного дела.
Вместе с тем следователь в процессе юридического познания должен составить мысленный образ жизненного события, имевшего место в прошлом. Этот мысленный образ идеален, поскольку реально само жизненное событие уже не существует. Знать наверняка, каким оно было, следователь не может, поскольку имеет доступ только к его следам, сохранившимся на момент юридического познания. Изучив следы, оставленные произошедшим жизненным событием (как результат отражения в природе взаимодействия двух и более объектов), следователь может выдвинуть одно или несколько предположений о существе произошедшего (выдвинуть версии). После этого в процессе юридического познания следователь должен исследовать... Что? Жизненное событие, имевшее место в прошлом? Это сделать невозможно, поскольку исследовать можно лишь реальность. Прошлое можно лишь представить с определенной долей ве-роятности, опираясь на те факты, которые имеются реально и непо-средственно были с ним связаны.
Таким образом, предметом исследования в процессе юридического познания для следователя будет являться версия (версии) произошедшего ранее жизненного события, а не само событие. Версии могут быть самыми разнообразными, в некоторых случаях представляющими произошедшее жизненное событие с диаметрально противоположных сторон. В ходе исследования версий произошедшего ранее события следователь должен определить, являются ли какие-нибудь из имеющихся в его распоряжении фактов следами события (отражением взаимодействия нескольких объектов действительности в рамках происходившего ранее события). Уже на этой стадии познания какие-то факты оказываются значимы для одной версии и совершенно бесполезны для другой, хотя речь идет о мысленной реконструкции одного и того же события.
На этой стадии юридического познания следователь выдвигает версии в качестве средства познания случившегося события. Количество выдвинутых следователем версий зависит не только от «объ-ективных факторов», имеющих как юридическое свойство (нормы Уголовного права, различные проявления уголовной правоприменительной практики, примеры аналогичных событий, методические разработки и рекомендации по проверке версий в аналогичных случаях и т. п.), так и обыденное свойство (жизненный опыт следователя и лиц, находящихся в окружении следователя, литературные произведения, особенно детективного жанра, втом числе экранизированные, и т. п.), но и от «субъективного фактора», проявляющегося в жизненных реалиях, в которых находится следователь, влияющих на его профессиональное мышление (чрезмерная загруженность, сложившиеся по месту работы правоприменительные традиции, общественное звучание исследуемого события, требующее, как правило, немедленного обнародования информации о поимке преступника, и т. п.). «Субъективный фактор» не обязательно негативно влияет на процесс юридического познания, но всегда оказывает реальное воздействие на следователя при выработке им версий произошедшего события. Выдвинутые версии подвергаются на основе имеющихся фактов исследованию с целью получения знания в виде представления, которое должно с достаточно высокой степенью вероятности отражать произошедшее событие. Данное представление должно получить как юридическое обоснование, так и логическое. Но каким образом одна из версий может стать таким представлением?
В процессе юридического познания в полной мере действуют законы логики. Следователь должен мысленно «увязать» все имеющиеся факты и известные обстоятельства в одно целое, логически законченное, правдоподобное суждение о состоявшемся событии в рамках одной из версий, избегая, с одной стороны, «добросовестного заблуждения» по поводу характеристик этих фактов и обстоятельств, а с другой - искусственного объединения их в рамках одной версии в виде конгломерата. Для проверки убедительности наиболее предпочтительной версии следователь должен «приложить» совокупность имеющихся фактов и обстоятельств к другой (другим) версии и оценить результат такого «приложения» с точки зрения убедительности данных версий. Если существенной разницы между ними не наблюдается (с точки зрения обоснованности фактами и обстоятельствами и с точки зрения правдоподобности), то это означает, что в рамках указанных версий требуется дополнительный поиск фактов и сведений, которые помогут исключить все версии, кроме одной. На этой стадии логического осмысления выдвинутых версий при возникновении у следователя убеждения в том, что одна из версий представляет собой целое логически законченное, правдоподобное суждение о состоявшемся событии, он должен сам выдвинуть версию защиты, опровергающую его суждение о состоявшемся событии. Это необходимо не только для того, чтобы убедиться в правдоподобности своего суждения, но и для того, чтобы сформулировать его при окончании следствия с учетом версии, выдвинутой стороной защиты. На практике же следователи, как правило, не только не утруждают себя выполнением указанной логической процедуры, но и стремятся поме-шать защитнику в процессе следствия сделать это за них.
Приведенные рассуждения касаются логической оценки следователем выдвинутых им версий в рамках юридического познания с точки зрения обоснованности их фактами, но ведь процесс осмысления имевшего место события (в рамках производства предварительного следствия) связан в значительной мере еще и с людьми. «Человек в правовом процессе может кардинально изменить всю познавательную ситуацию: дать какие-то важные показания, признаться в содеянном преступлении, направить следствие по ложному пути. Этот момент крайне важен и специфичен именно для юридического познания. Здесь существует возможность, искусно повлияв на участников процесса, сразу же выйти в новую познавательную ситуацию, в которой следователь или получает мощное подтверждение своей версии, или же может выйти на более правильную и обоснованную версию. Подобный ход столь соблазнителен, что нередко, как известно, ведет к нарушению закона: следователь угрозами и давлением заставляет невиновного человека признаться в преступлении, которого тот не совершал, или же взять на себя чужое правонарушение. Кроме того, возможен сговор лиц, подозреваемых в преступлении, самооговор, например, когда второстепенный участник преступления принимает на себя всю вину других, поскольку ему обещали, например, быстро вытащить из тюрьмы и отблагодарить»"5.
В соответствии с действующей уголовно-процессуальной регламентацией показания людей как участников уголовного процесса не должны иметь приоритета сами по себе, а оцениваются при изучении конкретной версии в совокупности с другими доказательствами (фактами, событиями и т. д.). В этом плане в рамках юридического познания, по нашему мнению, несколько особняком стоят показания лица, обвиняемого в совершении преступления.
115 Розин В. М. Генезис права. М., 2001. С. 132-133.
Новелла, введенная в уголовно-процессуальную правоприменительную практику вместе с УПК РФ, согласно которой не может являться доказательством показание подозреваемого или обвиняемого, данное в ходе предварительного следствия без участия адвоката (п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ), частично соответствует нашему представлению о юридическом значении для дела такого доказательства, как показания подозреваемого или обвиняемого. С учетом правового положения данного лица в уголовном процессе, позволяющего ему не только в соответствии со ст. 51 Конституции РФ не давать показаний вообще, но и давать любые показания, в том числе и явно ложные, по нашему мнению, показания лиц, обвиняемых в совершении преступления, не должны учитываться вообще как доказательство обвине-ния. Логика данного рассуждения состоит в следующем: если при-знательные показания обвиняемого (или подсудимого) не являются «царицей доказательств», то сами по себе, без совокупности других доказательств, они не могут быть положены в основу выводов суда о виновности того или иного лица в совершении преступления. Раз так, то в любом случае для признания лица виновным в совершении преступления требуется наличие такой совокупности доказательств, которая сама по себе (без признательных показаний обвиняемого или подсудимого) свидетельствует о виновности данного лица в совершении преступления. В этом случае показания подсудимого не имеют принципиального значения для окончательно императивного вывода.
Какое значение для дела тогда могут иметь признательные показания подозреваемого или обвиняемого (на стадии предварительного следствия) и подсудимого (на стадии судебного разбирательства)? На стадии предварительного следствия признательные показания подозреваемого или обвиняемого (если это чистосердечные показания лица о совершенных им действиях) позволяют следователю, не «распыляясь» на версии, сконцентрировать свои усилия на закреплении доказательств, подтверждающих правдивость версии обвиняемого. На стадии же судебного разбирательства признательные показания подсудимого могут быть свидетельством искреннего раскаяния последнего в содеянном, а также подтверждением того, что он активно способствовал следствию в раскрытии преступления, т. е. в данном случае они характеризуют личность подсудимого.
Какая цель может быть достигнута, если законодатель исключит показания лица, обвиняемого в совершении преступления, из перечня доказательств обвинения? На современном уровне «обвинительного следствия» и не отошедшего от обвинительного уклона суда исключение из доказательств обвинения показаний подозреваемого, обвиняемого и подсудимого, с одной стороны, заставит следствие и суд делать вывод о виновности лица в совершении преступления только на основе совокупности собранных по делу доказательств, а с другой стороны, в определенной мере уменьшит тягу ретивых следователей к получению от обвиняемых признательных показаний любыми средствами. А средства, как известно, не оправдывают цель, а объясняют ее истинное значение. Кроме того, «было бы нарушением всех норм... чтобы истина добывалась с помощью физической боли, как будто она коренится в мускулах и жилах несчастного. Такой подход - верное средство оправдать физически крепких злоумышленников и осудить слабых невиновных... Чувствительный невиновный признает себя виновным, надеясь тем самым прекратить страдания. И таким образом стирается разница между виновным и невиновным с помощью именно того средства, которое как раз и призвано эту разницу выявлять. Излишне было бы дополнительно иллюстрировать сказанное бесчисленными примерами того, как невиновные люди признавали себя виновными, корчась под пыткой отболи. Нет такой нации, такой эпохи, которые не давали подобных примеров. Увы, люди не меняются и не делают никаких выводов... Всякое насильственное действие спутывает и заставляет исчезнуть мельчайшие индивидуальные признаки предметов, с помощью которых иной раз правда отличается от лжи»" . Данная мысль актуальна и сегодня, хотя сформулирована два с половиной века назад.
Работа следователя, направленная на получение знания о произошедшем событии и правовую оценку изучаемого события, должна подчиняться не только законам логики, но одновременно и позитивным законам, регламентирующим следственные действия. Нарушение следователем законов логики приведет к ошибочным логическим выводам, а нарушение процессуального закона - либо к потере юридического значения какого-либо следственного действия, в ходе ко-торого закреплено то или иное доказательство, либо к утрате судебной перспективы всего уголовного дела. Таким образом, следователь, прежде чем прийти к окончательным выводам по делу, должен изучить все состоявшиеся по делу следственные действия с точки зрения соответствия их процессуальному закону. Те следственные действия, которые проведены с нарушением процессуального закона и не могут быть продублированы, должны быть исключены из перечня средств доказывания. Затем следователь должен дать логико-юридическую оценку всему, что осталось. Окончательная версия следствия должна быть правдоподобной, убедительной, обоснованной совокупностью разнообразных доказательств и выработанной на основе законности всей следственной деятельности в рамках изучаемого дела. Эта версия не должна оставлять места для сомнений в правильности полученного знания о произошедшем событии. Любые убедительные доводы и аргументы против нее могут свидетельствовать о низкой степени достоверности представлений о произошедшем событии.
Таким образом, юридическое познание в области правоприменения - это специфический вид мыслительной деятельности компетентного лица, заключающийся в субъективной интерпретации состоявшегося в прошлом жизненного события, связанного с человеческими отношениями, критическом анализе выдвинутых версий этого события, психологическом восприятии установленного знания о самом событии и его юридической оценки, знания, полученного в рамках юридико-познавательной деятельности, имеющей правовую регламентацию.
Данная характеристика юридического познания не претендует на роль единственной и абсолютно верной, но отражает наиболее сущностные стороны рассматриваемого явления. Судебное юридическое познание как одна из форм проявления юридического познания вообще обладает специфическими признаками, особенностями.

Познавательная деятельность человека.

Любой вид человеческой деятельности опирается на ранее полученные знания . Без знаний о том или ином предмете, явлении, процессе, их особенностях, структурной организации невозможно осуществить даже простейшую материальную или духовную деятельность. Содержание человеческих знаний, их разнообразие и объем социально обусловлены. Становление, совершенствование, видоизменение знаний происходит по мере исторического развития общества, его технической и научной оснащенности. Немаловажную роль в формировании нового знания играют исторически обусловленные общественные потребности, цели, идеалы, ценности. Накопление знания осуществляется двояко – экстенсивно и интенсивно. В истории происходит не только количественное увеличение знаний, но и их углубление. Так, атомистическое учение Демокрита явилось новым знанием, по сравнению с предыдущим, так как многие античные философы того времени полагали, что основой мира являются не неделимые частицы - атомы, а стихии – вода, воздух, огонь, земля. В процессе развития знания атомистическая концепция в конце Х1Х века была дополнена учением о делимости атома.

Обогащение знаний свойственно не только обществу в целом, но и индивидуальному развитию каждого члена общества. Любая человеческая личность уникальна. Поэтому процесс накопления знаний у человека происходит своеобразно, зависит от предпочтений, интересов, свойств характера, темперамента, возрастных, физиологических, социальных особенностей и возможностей.

Знания обладают сложной многоуровневой структурой. В связи с этим, их классификация обычно осуществляется по разным основаниям. Допустимо деление знаний на производственно-технические (например, в области металлургии, или в сельском хозяйстве), социальные , эстетические, этические, философские и др.Знания также делят на житейские (обыденные) и научные (теоретические). Житейское (обыденное) знание является основой повседневного поведения человека. Оно строится на базе обыденного сознания, здравого смысла. Поэтому житейское знание не ищет обобщений, строится на основе частностей. Для научного (теоретического) знания характерно логическое осмысление фактов в системе понятий той или иной науки. За случайностью оно ищет закономерное, необходимое, за единичным и частным - общее.

Знание является результатом познавательной деятельности , которая выражена в идеальных образах (представлениях, понятиях, теориях) и закреплена в знаках естественных и искусственных языков. Познание – это активная деятельность людей, направленная на приобретение знания.

Теория познания называется гносеологией . Термин «гносеология» произошел от греческих слов gnosis - знание и logos - понятие, слово, учение, и означает «понятие о знании ». Предметом гносеологии выступают различные виды знания: обыденное, научное, художественное, мифологическое и др.

В теории познания используется еще один термин – эпистемология (греч. episteme - знание, logos - понятие, слово, учение). Этот термин имеет менее широкий объем, им обозначается теория научного познания.

Вопрос о том познаваем ли мир был поставлен еще в древности. Издавна люди спрашивали себя:

· как относятся наши мысли, чувства, представления об окружающем нас мире к самому этому миру?

· в состоянии ли наше сознание и психика в целом познавать действительный мир?

· можем ли мы в наших представлениях и понятиях о действительном мире составлять его верное отражение?

В теории познания сложилось несколько подходов к решению проблемы познаваемости мира: познавательно- реалистический (оптимистический) и пессимистический (агностический и скептический).

Гносеологическими оптимистами были Демокрит , Платон и Аристотель ,

Ф. Бэкон (1561 - 1626) и Р. Декарт (1596 -1650), Г.-В. Лейбниц (1646 - 1716) и французские просветители 18 века , Г. Гегель и К. Маркс (1818 - 1883). Эти мыслители занимали неоднозначные мировоззренческие позиции, различно подходили к трактовке процесса познания и его принципов. Так, Демокрит склонялся к материализму, а Платон – основатель объективного идеализма. Гегель – объективный идеалист, а Маркс - создатель диалектического материализма. Бэкон – эмпирик, а Декарт – рационалист. Что же их объединяет? Объединяет их оптимистический подход к решению проблемы познания. Эти мыслители сходились во мнении, что существенные стороны явлений и процессов, их закономерности доступны для человеческого познания.

Агностицизм (греч. a - отрицание, gnosis – знание, недоступный познанию, непознаваемый) – носитель пессимистического отношения к процессу познания. Это учение отрицает возможность достоверного познания существенных сторон и закономерностей природных и общественных явлений.

Первые формы агностицизма зародились в период становления философского знания. С точки зрения древнегреческого мыслителя, софиста Протагора, людям свойственны различные знания и оценки одних и тех же явлений. Следовательно, достоверное знание существа окружающей действительности невозможно. Софист Горгий (ок. 483 – ок. 375 г. г. до н. э.) говорил, что нечто не существует; если бы нечто и существовало, то оно было бы непознаваемо; если бы нечто и было познаваемо, то познанное невыразимо.

Развернутые формы агностицизма сложились в конце 17 – начале 18 века. Агностицизм этого периода, как правило, связывают с именами английских философов Дж. Беркли (1685 - 1753) и Д. Юма (1711 - 1776). Согласно Д. Юму : «Природа держит нас на почтительном расстоянии от своих тайн и представляет нам лишь знание немногих поверхностных качеств объекта, скрывая от нас те силы и принципы, от которых всецело зависят действия этих объектов». В качестве основы для деятельности Юм рекомендовал использовать не знания, а веру и привычку .

Агностические тенденции присутствуют в некоторых философских школах 19 – 21 веков – позитивизме (лат. positivus - положительный), прагматизме (греч. pragma – дело, действие), философии существования и др. К агностицизму обыкновенно тяготеют философы, придерживающиеся точки зрения релятивизма (лат. relativus - относительный). Утверждая постоянную изменчивость мира, релятивисты, тем самым, приходят к мысли об относительности, условности, субъективности человеческого познания. Агностицизм близок последователям философского субъективизма , которые отвергают правомерность положения о существовании объективного мира, независимого от воли и сознания отдельного человека.

Философия скептицизма по сравнению с агностицизмом выражает пессимистическое отношение к решению вопроса о возможности познания сущности мира менее категорично. Скептики нередко отказываются решать эту проблему, объясняя это тем, что человеческий мозг не способен найти её решение.

Сторонники агностицизма и скептицизма, при обосновании своей точки зрения довольно часто указывают на необходимость сомнения в процессе познания. Действительно, факт сомнения необходимо присущ человеческому познанию. Сомнение в познании предостерегает познающего - отдельного человека или общество в целом, от догматизма и самоуспокоенности. Однако агностицизм и скептицизм абсолютизируют момент сомнения и критического отношения к показаниям органов чувств.

Субъект и объект познания.

Субъект познания есть носитель познавательной деятельности.

Объект познания – это то, на что направлена познавательная деятельность.

Субъектно-объектные отношения видоизменялись в процессе познания, изменялись и представления о субъекте и объекте познания.

Трактовка познания как вида человеческой деятельности приводит к мысли, что человек проявляет активность в процессе познания. Однако длительное время активности, творческой сущности познающего субъекта не уделялось должного внимания.

В античной философии, например, считалось, что объект лишь «дан» познающему. Платон сравнивал воспринимающего субъекта с воском, а предмет его восприятия – с печатью. Печать оставляет свой отпечаток в пассивном воске. То, что является продуктом творчества человека, его познавательной субъективной деятельности, является лишь мнением, не соответствующим реальному бытию.

В европейской философия Нового времени (17 – 18 в.в.) проблемы теории познания занимали центральное место. Человек Нового времени обращен к познанию, стремится обнаружить всё то, что от него скрывало время. Эту устремленность прекрасно выразил итальянский философ, утопист Т. Кампанелла (1568 - 1639):

Я в горстке мозга весь, - а пожираю

Так много книг, что мир их не вместит.

Мне не насытить алчный аппетит –

Я с голоду всё время умираю …

Меня желанье вечное томит:

Чем больше познаю, тем меньше знаю.

Тем не менее, активность познающего субъекта, как правило, не интересовала философию того времени. Субъектно-объектные отношения толковались односторонне, лишь как воздействия объекта на субъект.

Проблема активности субъекта была поставлена и четко сформулирована классической немецкой философией. Родоначальник классической немецкой философии И. Кант (1724 - 1804) утверждал, что субъект не просто воспринимает данную ему реальность, а творчески перерабатывает эту данность, строит на её основе новое по содержанию знание. Идеи И . Канта были поддержаны и дополнены Г . Гегелем.

В 19 веке проблему активности субъекта познания поднимали классики марксистской философии , для которых познавательный процесс был непосредственно связан с активной практической, творческой деятельностью познающего субъекта. Идея активности познающего субъекта была присуща русским мыслителям А. И. Герцену (1812 - 1870), Н. Г.Чернышевскому (1828 - 1889), В. С. Соловьеву (1853 - 1900), русским космистам и др. В 20 – 21 веках большинство гносеологов не отрицают активности познающего субъекта.

В теории познания имеют место дискуссии по поводу решения вопроса о том, кто способен быть субъектом познания. Представители элитарных концепций утверждают, что познающими субъектами могут быть лишь отдельные выдающиеся личности, обладающие или незаурядной интуицией, или исключительными умственными способностями. Иногда высказывается мысль, что познавательную деятельность могут осуществлять лишь люди, занимающиеся умственным трудом.

Действительно, в процессе исторического разделения труда произошло деление деятельности на деятельность практическую и умственную . Однако было бы ошибочным проводить между этими видами деятельности четкую и абсолютную грань.

· Между сферой практической и сферой умственной деятельности существует обмен не только результатами деятельности, но и результатами познания действительности.

· Практическая деятельность ставит определенные задачи перед познанием.

· В результате этой деятельности формируются социально обусловленные потребности , включающие потребность в познании.

· В области практической деятельности осуществляется накопление опыта, навыков, эмпирических знаний, являющихся содержанием обыденного сознания .

· Обыденное сознание, с одной стороны, является источником знаний о мире, с другой, - источником для теоретического оформления знания.

· Таким образом, субъект практической деятельности выступает и как субъект познания.

В современном мире субъект познания предстает в виде сложной системы, содержащей множество элементов. Познающим субъектом, занятым в различных сферах духовного и материального производства, может быть и общество в целом, и различные группы людей, и отдельные личности. Обусловленность субъекта познания культурными, социальными, моральными, научными факторами говорит о том, что он исторически изменяется, совершенствуется, преобразуется.

Трансформация субъекта познания, совершенствование его возможностей и навыков способствовало изменению представлений об объекте познания . На первых этапах познавательной деятельности человека объект познания сливался с предметом труда, имел лишь практическое значение. Вместе с развитием производственной и познавательной деятельности в состав объекта стали входить те явления, которые не имели прямого практического значения для человека.

Современная теория познания исходит из следующих постулатов:

· объект познания включает в себя не только объективный, окружающий человека мир;

· объектом познания могут стать предметы, явления, процессы, непосредственно не наблюдаемые в настоящее время;

· объектом познания может стать и становится сам человек, вовлеченный в процесс познания.

Современная теория познания особое внимание обращает на непосредственную связь субъекта и объекта познания. Познающий субъект и познаваемый объект влияют друг на друга в процессе познавательной деятельности. Эти выводы были сделаны на основании новейших открытий в области научного знания. Открытия в области неклассического естествознания (релятивистская и квантовая теории, теория относительности, концепция нестационарной Вселенной, открытия в области генетики) привели к пониманию того, что ответы окружающей природы на наши вопросы определяются:

· не только устройством изучаемых областей природ;

· углом зрения, под которым изучается тот или иной объект познания;

· но и способом постановки наших вопросов, зависящих от исторического развития средств и методов познавательной деятельности;

· пространственным положением познающего субъекта, его координатами.

Познание как процесс.

В познавательные процессы включены все структурные элементы психики человека – его чувства , разум , интуиция , которые существуют в единстве и влияют друг на друга.

Что представляет собой чувственное или сенситивное (лат. sensitiv – воспринимаемый чувствами) познание? Каковы его особенности?

Сенситивное познание дает знания об отдельных предметах, явлениях, процессах, воспринимаемых непосредственно. Оно состоит из:

· ощущений;

· восприятий;

· представлений.

Ощущение – есть отражение отдельных свойств предмета, его цвета, формы, вкуса: цветового оттенка того или иного растения, шероховатости стола, формы компьютера и др.

Восприятие представляет собой отражение целостного предмета, например, цвета, формы, запаха цветка в их нераздельном единстве.

Представление – образ, воспринимаемого ранее предмета, при отсутствии этого предмета. Существенное значения для формирования представления имеют память и воображение, благодаря которым человек способен создать образ места, которое он посетил ранее, вызвать в памяти давно прошедшее событие и др.

Каковы возможности сенситивного познания? В решении данной проблемы существуют две крайние точки зрения. Ими являются:

· «наивный реализм », последователи которого утверждают, что образы, возникающие в процессе сенситивного познания, полностью соответствуют познаваемой реальности. Подлинник и копия совпадают;

· точка зрения мыслителей, полагающих, что образы, возникающие в процессе сенситивного познания, вообще не соответствуют действительности. Подобную мысль высказывал создатель теории «иероглифов », немецкий естествоиспытатель Г. Гельмгольц (1821-1894). Согласно Гельмгольцу , ощущения есть только символы, иероглифы, знаки вещей.

С подобными оценками возможностей сенситивного познания нельзя согласиться. Образы, возникающие в процессе сенситивного познания, не являются зеркальным отражением действительности. В то же время, они не есть лишь символы, не имеющие ничего общего с реальными познаваемыми вещами, процессами, предметами.

Сенситивное познание человека обусловлено многими субъективными факторами:

· физиологическими особенностями органов чувств человека, его слухом, зрением, вкусовыми ощущениями и др.;

· эмоциональным состоянием. Одно и то же явление, в зависимости от присутствующего в данный момент у человека чувства радости, горя, любви, сострадания, ненависти и др. может восприниматься различно. Способно вызывать как позитивные, так и негативные представления об одной и той же вещи, явлении, процессе;

· выполняемой социальной ролью . Так, следователь и влюбленная девушка, одновременно идущие по одной и той же улице, могут воспринимать окружающее различно;

· потребностями, интересами, мотивами , которые направляют внимание различных людей на разные стороны окружающей действительности. Например, на одной и той же лекции один студент сосредоточен на том, что изображено на доске и не замечает, что на дереве за окном расположилась стая ворон. Другой же не видит вокруг ничего, кроме этих ворон, полностью занят их подсчетом, вообще не замечая доски;

· психологическими и социальными установками и др.

Однако было бы ошибочным абсолютизировать субъективную сторону сенситивного познания, считая, что в ощущениях и восприятиях нет объективного, не зависящего от человека содержания, отражающего действительность. В ощущениях, восприятиях, представлениях имеет место и момент объективности. Если бы его не было, человек не смог бы приспособиться к окружающей действительности, не был бы способен осуществлять материально-производственную и другие виды деятельности.

Роль сенситивного познания значительна. Органы чувств являются тем каналом , который непосредственно связывает человека с внешним, предметным миром. Они дают тот минимум первичной информации, который оказывается необходимым для многостороннего познания действительности, развития научного знания, осуществления многообразных видов деятельности.

Рациональное познание (абстрактное мышление), в отличие от сенситивного познания, обобщает знания, проникает в сущность вещей, раскрывает причины явлений и законы бытия. Оно представляет знание, опосредованное показаниями органов чувств, и складывается из понятий, суждений, умозаключений.

· Понятие – форма мышления, отражающая предмет в его существенных признаках. В понятии выражено знание не об отдельном предмете (книге, человеке, цветке) или конкретном свойстве (прямоугольное, теплое, сладкое), а о множестве предметов или свойств. В понятии делается акцент на существенных сторонах предметов и свойств, не учитываются их индивидуальные особенности.

· Суждение – форма мышления, связывающая предмет и его признаки (Эта книга - интересная ), отношения между предметами (Москва южнее Вологды ), факт существования предметов (Существует много интересных и востребованных профессий ).

· Умозаключение – форма мышления, посредством которой из одного или нескольких суждений выводится новое суждение, новое знание.

В зависимости от строгости вывода, выделяются демонстративные

умозаключения, дающие достоверный вывод, и недемонстративные,

приводящие к вероятностному выводу.

В зависимости от направления логического следования умозаключения

делятся на дедуктивные, индуктивные и умозаключения по аналогии. В

дедуктивных (лат. deductio - выведение) умозаключениях осуществляется

переход от общего знания к частному. Пример подобного рассуждения: Все

студенты юридических вузов изучают логику. Мой друг – студент

юридического вуза. Следовательно, мой друг изучает логику.

В индуктивных (лат.inductio - наведение) умозаключениях рассуждение

идет от частного знания к общему. Оно принимает следующий вид: На

первом курсе МГЮА четыре студенческие группы. Анализ показал, что

студенты 1- ой группы успешно сдали экзамены. Студенты 2-ой группы

также. Студенты 3-ей и 4-ой группы не получили двоек в процессе сессии.

Следовательно, все студенты 1-го курса МГЮА успешно сдали экзамены .

В умозаключениях по аналогии (греч. analogia - соответствие) происходит

уподобление одного единичного явления другому: В прошлом году было достаточно жаркое лето и холодная зима. В этом году лето также было жарким. Вероятно, что в этом году будет холодная зима.

Дедуктивные умозаключения бывают непосредственными , где новое знание выводится из одного суждения. Пример такого умозаключения: Все студенты МГЮА изучают логику. Следовательно, некоторые лица, изучающие логику , -студенты МГЮА. В опосредствованных умозаключениях вывод делается из двух или большего числа суждений: Если лицо совершило кражу, оно должно быть привлечено к уголовной ответственности. Карманников совершил кражу . Следовательно, он должен быть привлечен к уголовной ответственности. Существуют и другие виды умозаключений.

Попробуем разобраться каково различие между сенситивным и рациональным познанием?

Во-первых , абстрактное мышление всегда связано с языком. Язык – это система знаков, которая служит средством человеческого общения, мышления и выражения . В человеческой речи существующая реальность воспроизводится опосредствованно.

Во-вторых , абстрактное мышление обладает способностью к отражению общего в предметах, явлениях, процессах. В процессе сенситивного познания не различаются общие и единичные признаки.

В-третьих , при помощи рационального познания в предметах, явлениях, процессах выделяются существенные признаки. Сенситивное познание не обладает этой способностью.

И , наконец , Абстрактное мышление есть опосредствованное отражение действительности, сенситивное познание – непосредственное .

Тем не менее, несмотря на различия сенситивное и рациональное познание в процессе познания тесно связаны, находятся в единстве, дополняют друг друга.

Рациональные формы мышления активно влияют на сенситивное познание.

При определении ощущений, восприятий, представлений человек использует языковую знаковую систему. Каждое слово есть абстрактное понятие. Следовательно, воспринимая конкретный предмет, например стол, и говоря: «Это стол», человек, с одной стороны, использует чувственный образ, с другой, - абстрактное мышление.

Ощущения, восприятия, представления в своей избирательности могут быть опосредованы разумом. В конкретных ситуациях мысль способна сосредоточить внимание человека на таких конкретных сторонах действительности, которые в других обстоятельствах не стали бы объектом изучения.

Любое сенситивное восприятие действительности не является единичным актом, изолированным от предшествующего знания. На него всегда воздействует предшествующее знание.

Вместе с тем, рациональное познание не может существовать без показаний органов чувств, опирается на анализ того материала, который предоставляют ему органы чувств.

Таким образом, в реальном человеческом сознании сенситивное пронизано рациональным, а рациональное сенситивным.

Немаловажную роль в познании играет бессознательное. Бессознательное – это совокупность психических явлений, состояний и действий, лежащих вне сферы человеческого разума, безотчетных и не поддающихся, по крайней мере, в определенный момент, контролю со стороны сознания. В содержаниебессознательного включены инстинкты, автоматизмы, навыки, установки, сновидения. Однако специфичным познавательным процессом, продуцирующим новое знание, является, прежде всего, интуиция.

Интуиция (лат. intueri – пристально смотреть, всматриваться) – способность непосредственного постижения реальности без рационального объяснения . Интуиция выступает столь же всеобщей, свойственной в разной степени всем людям познавательной способностью, как и чувства, и абстрактное мышление. Для неё характерны: неожиданность решения задач, неосознанность путей и средств их решения, непосредственность постижения истины.

Существуют различные классификации видов интуиции. Рассмотрим интуицию стандартизованную и эвристическую.

Стандартизованная интуиция присуща любому человеку, хорошо владеющему профессией. Например, опытный следователь способен интуитивно понять, совершил подозреваемый преступление или нет.

Эвристическая интуиция – творческая, связана с формированием принципиально нового знания. Основатель дедуктивной логики Аристотель говорил о том, что идея силлогизма возникла у него интуитивно. По мнению известного французского мыслителя Р. Декарта, предположение о взаимовлиянии философии и математики появилась интуитивно. А. Эйнштейн (1879 - 1955) утверждал, что мысль об относительности пространства, времени, движения - результат интуитивного озарения.

На формирование творческой интуиции влияет целый ряд обстоятельств: профессиональная подготовка исследователя, глубокое знание проблемы; поисковая ситуация и присутствие у исследователя поисковой доминанты. Довольно часто играет роль наличие «подсказки», например, Демокриту в создании атомистического учения помогло наблюдение за движением пылинок на свету, знаменитое ньютоновское яблоко явилось подсказкой в открытии законов механики.

Связано ли интуитивное познание с сенситивным и рациональным познанием? На этот вопрос следует ответить утвердительно. При помощи интуиции достигается гипотетическое знание. Для того, чтобы оно стало достоверным его следует теоретически обосновать, проверить эмпирически.

Таким образом, процесс познания строится на основе единства сенситивного, рационального и интуитивного.

Следует отметить, что в истории философской мысли встречаются концепции, абсолютизирующие ту или иную форму познания. Ими являются сенсуализм, эмпиризм, рационализм, иррационализм.

Гносеологический сенсуализм (лат. sensus – чувство, ощущение) возник еще на заре существования философской мысли. Сенсуалистами были мыслители милетской школы (6 век до н.э.), Эпикур (341 – 270 г.г. до н.э.) и многие другие представители древнегреческой философии. Сенсуалистические идеи в познании разделяли английские философы Т. Гоббс (1588-1679) и Дж. Локк (1632-1704), французские материалисты ХУ111 века.

· Сенсуализм признает ощущения единственным источником познания .

· Для сенсуалистической теории познания характерна определенная созерцательность , так как она не уделяет внимания познавательной активности человека.

· Сенсуализм тесно связан с эмпиризмом (греч.empeiria - опыт). Эмпиризм признает чувственный опыт единственным источником знаний. Английский мыслитель Ф. Бэкон - один из основателей эмпиризма, считал ядром познания опытное исследование природы и трактовал опыт как эксперимент . Провозглашая лозунг: «Знание – сила !», Бэкон, прежде всего, имел в виду экспериментальное знание. Мышление лишь суммирует, упорядочивает данные опыта. Эксперимент требует не только созерцания окружающего мира, но и определенной активности человека в процессе познания. Поэтому эмпиризм по сравнению с последовательным сенсуализмом менее созерцателен.

· Следует различать сенсуалистов и эмпириков , признающих существование объективного мира и не признающих наличия объективной реальности. Эмпирики и сенсуалисты Беркли, Юм и др. ограничивали опыт комбинацией ощущений и признавали ощущения единственной реальностью. Сенсуалисты и эмпирики Бэкон, Гоббс, Локк, французские материалисты 18 века исходили из признания существования объективного мира.

В гносеологическом сенсуализме и эмпиризме присутствует верная мысль о том, что только посредством ощущений, восприятий человек связан с внешним миром. Однако, оба эти учения абсолютизировали роль ощущений и не отдавали должного рациональному познанию.

Рационализм (лат. rationalis - разумный) – гносеологическое учение, абсолютизирующее роль разумной, рассудочной деятельности в познании.

Первые формы рационализма возникли еще в древности. Основатель элейской школы философии Парменид (ок. 540 – ок. 470 г.г. до н.э.) и его последователи полагали, что чувства обманывают человека и к истинному знанию можно прийти лишь рациональным путем.

В Новое время идеи рационализма развивали Р.Декарт и Б.Спиноза (1632 - 1677). Они ввели в философию понятие интеллектуальной интуиции – сверхчувственного мышления, существующего независимо от опыта. Согласно этим мыслителям, опыт не способен выявить существующие в действительности всеобщие и необходимые связи и процессы.

Развернутая форма рационализма присуща теории познания Г.Гегеля , который стремился в период роста эмпирического знания, вызванного бурным развитием промышленности, реабилитировать рациональное знание. Ограниченность сенситивного познания он усматривал в том, что оно не может познать прошлого и будущего. Стоя на идеалистических позициях, Г . Гегель понимал под разумом не человеческий разум, а абсолютный разум, абсолютный дух. Процесс познания – есть развертывание понятий (категорий), выражающих развитие абсолютного духа.

В современной философии также имеют место рационалистические теории познания. Среди их приверженцев можно назвать К. Поппера (1902 - 1994), основателя «критического рационализма », последователей школы неокантианства и др.

Иррационализм (лат. irrationalis - неразумный) – философское учение, ограничивающее возможности рационального познания. Под иррационализмом мыслят ряд философских школ и концепций, возникших в конце 18 века и существующих до настоящего времени, объединенных негативным отношением к рационалистической вере в безграничные возможности человеческого разума. Последователи иррационалистических школ пытаются либо полностью опровергнуть рационализм, либо ограничить его «чрезмерные притязания». Основными методами познания иррационализм считает интуицию, инстинкты, веру , определенным образом истолкованные чувства и др.

Одним из известнейших иррационалистов был немецкий мыслитель А . Шопенгауэр , который полагал, что интеллект и наука в целом остаются на поверхности явлений. Сущность мира можно постичь лишь при помощи интуиции .

Немецкий мыслитель Ф. Ницше считал, что наука, опирающаяся на разум и логику, есть нечто всеобщее, а потому посредственное. В основе истинного познания находятся инстинкты и субъективные желания .

Отрицательное отношение к рациональному и научному знанию выражал французский философ Ж.-П.Сартр . Наука способна лишь к созданию машин и механизмов и является источником всех зол мира. она не способна понять подлинную, индивидуальную и обыденную жизнь. Мир может быть понят человеком лишь через непосредственное переживание своего существования. Элементы иррационализма присущи и другим философам прошлого и настоящего.

Сенсуализм, эмпиризм, рационализм, иррационализм, выделяя одну из форм познания, обедняют процесс человеческого познания. Как было выяснено ранее, в процессе познания непосредственно связаны, дополняют и постоянно воздействуют друг на друга все психические возможности человека.

Истина и её критерии.

Классическое определение истины звучит следующим образом:

Истина – адекватное отражение объективной реальности познающим субъектом, воспроизводящее предмет так, как он существует.

Данный подход к определению истины был сформирован в древнегреческой философии. Понимание истины как соответствия действительности было характерно для Демокрита, Платона, Аристотеля, Эпикура и других философов античности. Аристотель , например, говорил, что прав тот, кто считает разделённое в действительности – разделённым, а соединённое – соединённым. Следует отметить, что в теории познания имеют место и другие определения истины.

· Истина есть свойство субъекта, состоящее в согласии мышления с собой, с его априорными формами (И. Кант ).

· Истина есть соотношение мышления с ощущениями субъекта (Д. Юм,

Б. Рассел (1872 - 1970)).

· Согласно конвенциализму (лат. conventio – договор, соглашение), дефиниция истины и её содержание носят условно-договорной характер.

· С точки зрения некоторых последователей философии существования, истина – форма психического состояния личности.

· Прагматизм определяет истину как полезность. Истина есть то, что полезно.

Существуют и другие определения истины. Однако наиболее распространенным является классическое определение. Это понимание истины было присуще многим философам. Его разделяли Ф. Аквинский (1225/26 - 1274) и П. Гольбах, Г.Гегель и Л. Фейербах (1804 - 1872), А. Герцен и К. Маркс . Поддерживают данный подход к определению истины многие философы 20-21 веков. Классическое определение истины в настоящее время называют корреспондентским (фр. correspondans - соответствие).

При рассмотрении проблемы истины возникает вопрос о связи субъективного и объективного в истине. Истина субъективна , так как она не существует помимо человека и человечества. Некорректным, например, является вопрос «Истинна ли природа?». Природа не истинна и не ложна, она просто существует. Проблема истины возникает тогда, когда человек начинает сопоставлять свои знания о предметах, явлениях, процессах с самими этими предметами.

Вместе с тем, несмотря на то, что познание всегда осуществляется познающим субъектом, по своему содержанию она объективна . Содержание знания почерпнуто из объективной действительности. Так, например, законы механики были открыты Г. Галилеем (1564 - 1642) и И.Ньютоном (1643 - 1727) в 17 веке. Но сами эти связи имелись в объективной действительности задолго до их открытия. Квантово-механические принципы были сформулированы в конце

19- 20 в.в. Но сами квантово-механические явления существовали в объективной действительности задолго до того, как их начали познавать.

Таким образом, в понятии истины заключено обоюдное воздействие субъективного и объективного. Объективное содержание, имеющееся в истине, подвергается субъективному анализу, несет на себе отпечаток конкретных субъективных возможностей.

Одной из важнейших проблем теории познания является проблема абсолютной и относительной истины.

Под абсолютной истиной понимается такого рода знание, которое тождественно своему предмету и потому не может быть опровергнуто при дальнейшем развитии познания. Следовательно, абсолютная истина – это полное, исчерпывающее знание о предмете.

Возможно ли познание абсолютной истины? На этот вопрос нужно ответить отрицательно. Во-первых, окружающая действительность бесконечна и безгранична, является постоянно развивающейся системой. Остановить хотя бы на мгновение развитие действительности человек не может. Во-вторых, человек ограничен в своих познавательных возможностях. В конкретных исторических условиях многие стороны действительности от него скрыты по причине несовершенства соответствующих методов познания и отсутствия приборов, аппаратов, машин и др., необходимых для познания.

Всё вышеупомянутое позволяет сделать вывод, что человечество, как правило, оперирует относительными истинами. (Исключение составляют аксиомы, установленные факты).

Относительная истина , будучи, в основном, верным отражением действительности отличается некоторой неполнотой совпадения образа с объектом. Является знанием, хотя и верным, но неполным, приблизительным, ограниченным определенными историческими условиями места и времени.

Вместе с тем, в каждой относительной истине присутствует момент абсолютности. Это означает, что истина, ограниченная определенными условиями и временем , может нести в себе полное, исчерпывающее знание о предмете. Например, в ньютоновской механике полно представлены законы макромира. Однако в условиях микромира и мегамира она уже не несет в себе исчерпывающего знания, должна быть дополнена и уточнена. Таким образом, во взаимосвязи абсолютной и относительной истины раскрывается сущность процесса познания, указывается на преемственность знания.

Данная особенность нашего знания нашла выражение не только в философии, но и в выводах естествоиспытателей. Известным датским физиком, одним из творцов квантовой теории, лауреатом Нобелевской премии Н.Бором (1885 - 1962) был выдвинут принцип соответствия . Смысл этого принципа заключается в следующем.

· Прежние теории, их законы, подтвержденные практикой, остаются истинными и в будущем для определенной области, из которой они выведены.

· Эти теории не отвергаются полностью, а включаются в содержание новых, как их частные случаи. Таким частным случаем, например, является ньютоновская механика по отношению к теории относительности Эйнштейна, или эвклидова геометрия по отношению к неэвклидовой.

Утверждение преемственности знания не всегда находит понимание среди некоторых философов, ученых, историков науки. Так, американский историк науки Т. Кун (1922 – 1996), полагал, что теории несоизмеримы, так как общие стандарты их оценки отсутствуют. Он ввел в научный арсенал понятие парадигмы.

Парадигма (греч. paradeigma - пример, образец) – совокупность убеждений, ценностей, методических и технических средств, объединяющих то или иное научное сообщество. С точки зрения Куна , преемственность в научном и других видах знания отсутствует. Это объясняется тем, что после гибели парадигмы, знания, накопленные при её помощи, сразу же полностью отбрасываются.

Проблема взаимодействия и взаимообусловленности абсолютной и относительной тесно связана с проблемой конкретности истины. Этот вопрос интересовал многих ученых и философов. Известный русский мыслитель, писатель Н. Г. Чернышевский еще в Х1Х веке предостерегал от неправильного решения этой проблемы. Он говорил о том, что некорректно без учета обстоятельств, абстрактно спрашивать о пользе или вреде дождя, о справедливости или несправедливости войн. Истина всегда конкретна, в одних условиях дождь полезен, в других нет.

Конкретность истины означает, что истина, во-первых, всегда связана с определенными условиями, в которых находится объект исследования, во-вторых, отражает строго определенные стороны объекта.

Наука дает множество подтверждений данному подходу к истине.

· Скорость света (300 000 км./сек.) в сильных гравитационных полях становится меньше.

· В нормальных условиях вода замерзает при нуле градусов. Однако загрязнение воды, изменение её химического состава определяет возникновение иных температур замерзания.

· Конкретность истины необходимо учитывается в юридической практике. Выявление конкретных обстоятельств дела ведет к уточнению меры пресечения и мерынаказания, что отражено в статьях 61, 62, 63 УК РФ.

В теории познания существуют учения, отрицающие связь абсолютной и относительной истины, необходимость учета конкретности истины. Среди них следует выделить релятивизм и догматизм.

Релятивизм (лат. relativus - относительный) в теории познания отрицает наличие устойчивости знания, утверждает условность, субъективность человеческого познания. Тем самым данное учение абсолютизирует относительность познания, а иногда полностью отбрасывает понятие истины. Так, известный методолог науки П. Фейерабенд (1924 - 1994) выдвинул лозунг борьбы против методологических правил, стандартов и норм. Исходя из утверждения, что наука представляет собой анархистское предприятие, он призывал выбросить понятие истины на свалку исторических заблуждений.

Догматизм (греч. dogma – мнение, учение, решение) – способ мышления, оперирующий неизменными понятиями, без учета новых данных практики и науки, изменения конкретных условий, места и времени. Он отбрасывает идею творческого развития истины и её конкретности. К догматизму может привести слепая вера в авторитеты, абсолютизация собственного опыта, неприятие творческого мышления и др.

И релятивизм, и догматизм препятствуют познанию. Релятивизм отрицает возможность истинного познания, догматизм противодействует процессу познания.

Достижение истины есть процесс, который включает всё большую полноту осмысления предмета познания и, тем самым, приближает к абсолютной истине .

Противоположностью истины является ложь. Ложь есть преднамеренное возведение заведомо неправильных представлений в истину.

Непреднамеренное возведение неправильных представлений в истину есть заблуждение.

Истина не лежит на поверхности явлений. Для того чтобы её достичь, нужны предположения, сопоставления, проверка. При этом возможны и заблуждения, через них истина пробивает себе дорогу. Известен, например, факт, что в целом алхимия была заблуждением. Тем не менее, в её недрах развивались идеи, которые впоследствии получили статус истины. Алхимия привела к открытию многих химических элементов, заложила основы химической науки.

Одной из проблем теории познания является проблема отграничения истины от заблуждения, проблема критерия истины.

В гносеологической теории существуют различные подходы к решению проблемы критерия истины. Остановимся на некоторых из них.

· Философы – эмпирики считали критерием истины данные ощущений и восприятий, соответствие знаний чувственному опыту. Чувственный опыт в познании отдельных явлений и их свойств является достаточным критерием истинности. Например, опираясь на показания органов чувств, можно проверить, правильны ли наши представления о погоде за окном, верны ли наши ощущения тепла, холода и др. Тем не менее, чувственный опыт, как критерий истины, ограничен. Он дает представления о внешней стороне изучаемых явлений и процессов и не способен раскрыть их сущность.

· Представители современной философии неопозитивизма ввели в теорию познания принцип верификации (лат. verificare - доказывать истину), проверяемости каких-либо суждений путем эмпирических наблюдений. Истинными являются суждения, проверенные эмпирически, а также следствия из этих суждений. Создатели и последователи этого принципа встретились с рядом трудностей, так как не всякое суждение можно проверить эмпирически. Например, нельзя эмпирически проверить суждение «Все лиственные растения сбрасывают листья осенью ». Для того, чтобы эмпирически проверить данное суждение, необходимо охватить проверкой не только все растения настоящего времени, но и прошлого и будущего. Пытаясь спасти положение, создатели принципа верификации ввели в теорию познания принцип верифицируемости – принципиальной возможности проверки. Но и этот шаг не сделал неопозитивистский принцип проверки истины менее уязвимым.

· Философы – рационалисты видели критерий истины в ясности и отчетливости разума, выведении знания из всеобщих, очевидных положений. Этот критерий, который можно назвать логическим, является достаточно надежным во многих теоретических науках, математике, теоретической физике и др. Ограниченность его заключается в том, что общие положения, из которых выводится новое знание, не всегда являются истинными. Теряют свою достоверность по мере развития знания.

· Согласно неопозитивистской концепции когерентности (лат. cohaerenco – срастаться, тесно соединяться), критерием истинности знания является его внутренняя согласованность, непротиворечивость.

· В теории познания для проверки истины используется принцип фальсификации (лат. falsus – ложный, fasio –делать, ложным делаю). При помощи этого способа истина теоретических утверждений проверяется посредством их опровержения, которое строится на основе сопоставления данных утверждений с полученными эмпирическими данными. Основатель «критического рационализма » К. Поппер использовал этот принцип для различения научной и ненаучной теории. В роли научной теории может выступать только та теория, которая может быть опровергнута новой. Данная концепция не отвечает на вопрос, дает ли новая теория более верное представление о мире по сравнению с предыдущей теорией.

· В теории прагматизма преобладает критерий полезности, успеха . Для последователей теории прагматизма не имеет значения выяснение вопроса о соответствии знаний действительности. Истинны те теории, которые удобны и выгодны для достижения практических целей. Два противоположных высказывания, суждения, мнения могут считаться одновременно истинными, если они приносят одинаковую практическую пользу.

· В общественных науках большое место занимает аксиологический критерий, подразумевающий обращение к общемировоззренческим, общеметодологическим, нравственно-эстетическим, социально-политическим принципам.

Все названные концепции пытаются найти критерий истинности познания внутри самого познания, что приводит их к определенной ограниченности. В меньшей степени ограничен такой критерий, который связан с познанием, определяет степень его развития, но сам не является познанием. Таким критерием истинности, является практическая деятельность.

Практическая деятельность –это целенаправленная предметно-чувственная деятельность субъекта по преобразованию природных и общественных материальных систем. Это деятельность не отдельного индивида, изолированного от общества, а социального субъекта , вооруженного знаниями, навыками, приемами, которыми располагает общество на определенном историческом этапе.

В общественных и естественных науках критерием истины является не практика вообще, а её определенные виды: повседневная, материально-производственная, социально-политическая и др.

При всех своих достоинствах практика, как критерий истины, является не абсолютным, а относительным критерием. Относительность практики выражается в следующем:

· практическая деятельность подтверждает лишь относительные истины. Только в пределах относительных истин она свидетельствует о моменте их абсолютности;

· практическая деятельность ограничена определенными историческими условиями. По мере изменения этих условий и совершенствования человеческих навыков и возможностей она также изменяется и совершенствуется;

· относительность практики, как критерия истины, обусловлена также, исторической ограниченностью возможностей практической деятельности, недостатком знаний, навыков, приемов и инструментов деятельности. Так, например, в современных условиях пока невозможно проверитьна практике многие теоретические положения космогонии;

· практическая деятельность, как критерий истины, относительна и в том смысле, что некоторые знания не поддаются практической проверке. Их истинность необходимо проверять, используя другие критерии.

Таким образом, в процессе познания, в зависимости от специфики познаваемого объекта, можно применять различные критерии для проверки истины. Тем не менее, большинство этих критериев опосредовано практикой, которая является решающим критерием, соединяющим всеобщность с непосредственной деятельностью.

Научное и ненаучное познание.

Человеческое познание постоянно развивалось. Совершенствовались, сменяли, обусловливали друг друга формы, методы и содержание познания. При рассмотрении познания с точки зрения его генезиса обычно выделяют донаучное и научное познание

Донаучное познание возникло на заре формирования человеческого общества и выступало в виде обыденного, повседневного познания.

Обыденное, повседневное познание, стихийно накапливающее знания, даже на первых исторических этапах развития общества было достаточно ёмким по содержанию. Оно включало много конкретных знаний о той среде, в которой жил человек.

· Познающий человек имел достаточно глубокие представления об окружающей местности, умел безошибочно на ней ориентироваться.

· Позднее появились первые способы воспроизведения географического пространства, зачаточные формы географических карт. Интересной формой древних географических карт были словесные географические карты и карты-песни, в которых назывались горы, скалы, водоемы и расстояния в днях пути между ними.

· Человек первобытного общества неплохо разбирался в свойствах лечебных растений и повадках животных.

· Знание анатомии человека было источником для появления первых медицинских навыков.

· Большую роль для развития познавательной деятельности сыграло появление умения выражать количественные характеристики предметов. Зарождение счета было шагом к возникновению абстрактных понятий, элементов рациональной мыслительной деятельности.

· На основе представлений о количественных характеристиках предметов родились первые астрономические наблюдения.

Специфической чертой первых шагов обыденного познания являлось единство всех знаний, а также его неразделенность с деятельностью. В нем переплетались познавательная, эстетическая, предметно-практическая и другие виды деятельности.

Достоверность обыденных представлений о мире опиралась только на чувственное, непосредственное восприятие действительности. Они обобщают знания о мире не в понятиях, а в виде наглядных образов, не выходят за рамки конкретных чувственных представлений. Так, в языке некоторых первобытных народов нет многих абстрактных понятий. Например, вместо понятия «дерево» употребляются понятия, в которых мыслятся отдельные плоды деревьев.

Ограниченность обыденного познания чувственными, наглядными представлениями о мире не позволяла использовать дедуктивные и индуктивные умозаключения, оно строило рассуждения по аналогии.

Несмотря на ограниченность, обыденное познание сыграло существенную роль в дальнейшем развитии других форм познания и, прежде всего, научного познания. Вместе с тем, оно явилось не только источником познания научного. Обыденное познание существует и в настоящее время. Это определяется спецификой общественного сознания, включающего два уровня – научно-теоретический и обыденный. Обыденное познание имеет основанием накопленный веками жизненный опыт, наблюдения и практическое освоение многообразных сторон действительности. В структуру обыденного знания включены народная медицина, метеорология, представления о прекрасном, гармонии, красоте. В этих знаниях содержатся многие практически полезные представления о мире, способные «подтолкнуть» научные исследования в той или иной области действительности. «При изучении истории науки легко убедиться, что источники наиболее важных сторон научного мировоззрения возникли вне области научного мышления , - писал известный русский естествоиспытатель В.И. Вернадский (1863 - 1945), - Так, столь обычные и более частные, конкретные черты нашего научного мышления, как атомы, влияние отдельных явлений, материя, наследственность …инерция, бесконечность мира и т.п., вошли в мировоззрение из других областей человеческого духа …». Тем не менее, обыденное познание не есть познание научное, так как оно не использует методы науки, её язык, категориальный аппарат.

Переход от донаучного знания к научному происходил постепенно, в отдельных ветвях знания в разное историческое время. В математике и астрономии он совершился еще в античности. Этому способствовали математические достижения Пифагора (ок. 580 – ок. 500 г.г. до н.э.)и его последователей, становление математической астрономии, создание геоцентрической системы Аристотеля - Птолемея (ок.100-ок.165).

В области физики этотпереход произошел к ХУ11 веку, в результате открытий в области механики И. Ньютона, Г. Галилея , Р. Декарта и др.

В химии переход к научному знанию был осуществлен в ХУ111 веке, в биологии в Х1Х веке.

Что же такое, наука? Чем она отличается от донаучного знания?

Наука – сфера исследовательской деятельности, направленная на производство новых знаний о природе, обществе, мышлении . Условиями для осуществления научной познания являются наличие ученых с их знаниями, способностями, квалификацией и опытом; разделение, кооперация научной деятельности; научные учреждения, экспериментальное и лабораторное оборудование.

Научное познание имеет целый ряд особенностей, отличающих его от донаучного познания.

· Объектами научного познания являются не только наблюдаемые, но и непосредственно ненаблюдаемые объекты, например, элементарные частицы. Обыденное познание, как правило, своим объектом имеет непосредственно наблюдаемые объекты.

· Цель научного познания - открытие законов природы, общества, мышления. Научное познание стремится к познанию существенных сторон изучаемых объектов. Обыденное познание ограничено решением практических задач, скользит по поверхности явлений.

· Наука опирается на рациональное исследование действительности. Создает собственные методы научно-исследовательской деятельности, понятийный и категориальный аппарат, искусственные языки. Обыденное познание ограничено естественными человеческими способностями: показаниями органов чувств, мышлением, естественным языком.

· Для науки характерна последовательность и систематичность. Результатом обыденного познания являются знания, не приведенные в систему и не всегда строго обоснованные.

В научном познании используется целый ряд методов. Метод (греч. methodos – путь к чему-либо) – способ достижения цели, определенным образом упорядоченная практическая и теоретическая, познавательная деятельность.

Роль метода в познании огромна, ибо он помогает исследователю, направляет его поиски в нужное русло. Ф. Бэкон , один из основателей опытной науки Нового времени, сравнивал научный метод с фонарем, освещающим дорогу бредущему в темноте путнику, и с самой дорогой к знанию. По Бэкону , даже хромой, идущий по дороге, опережает того, кто бежит без дороги . Лишь верный метод способен привести к получению истинного знания, подлинной картины познаваемого предмета.

В зависимости от сферы применения методов их делят на частнонаучные (специальные), общенаучные и всеобщие (философские).

Частнонаучные методы используются в специальных областях знания, только в какой-либо конкретной науке: логике, уголовном праве, математике и т.п.

Общенаучные методы употребляются в системе наук, обладающих какими-либо общими закономерностями: методы гуманитарных наук, методы технических наук и т.п. Эти методы имеют широкую, но, тем не менее, ограниченную область применения.

Всеобщие методы – философские методы , которые находят применение во всех областях практической и теоретической деятельности. Этими методами являются метафизика и диалектика .

Остановимся подробнее на общенаучных методах познания. В соответствии с эмпирическим и теоретическим уровнями познания, общенаучные методы делятся на эмпирические и теоретические.

Эмпирический уровень познания строится на основе непосредственного отражения объекта, материально-чувственного взаимодействия с ним человека.

Эмпирическими методами познания являются наблюдение, сравнение, измерение, эксперимент.

· Наблюдение – это целенаправленное систематическое восприятие объекта, доставляющее первичный материал для исследования. Для наблюдения характерны целенаправленность, систематичность, планомерность. В процессе наблюдения активный субъект использует различные приборы наблюдения.

· Сравнение есть сопоставление объектов с целью выявления сходства или различия между ними.

· Измерение представляет собой метод, при помощи которого объекты сравниваются с объектом, выступающим в качестве эталона.

· Эксперимент (лат.experimentum – опыт, проба) – метод исследования объекта, при котором экспериментатор активно воздействует на объект, создает искусственные условия, необходимые для выявления определенных его свойств. Эксперимент характеризуется активным воздействием на объект, которое осуществляются при помощи приборов, инструментов, экспериментальных установок. Различают натуральный и модельный эксперимент. Натуральный эксперимент ставится непосредственно с объектом. Таким экспериментом, например, может быть испытание новой модели автомобиля, самолета, эксперимент с элементарными частицами. Модельный эксперимент имеет дело с моделью объекта, с искусственными условиями существования объекта. Такие эксперименты возможны как в гуманитарных, так и в технических и естественных науках.

Теоретический уровень – уровень научного познания, который характеризуется той или иной степенью опосредованности.

Теоретическими методами познания являются абстрагирование, идеализация, формализация и др.

· Абстрагирование (лат. abstractio - отвлечение) - мысленное отвлечение от одних свойств предмета и выделение других его свойств. В результате абстрагирования вырабатываются понятия, категории, законы, содержанием которых являются существенные свойства и связи явлений.

· Идеализация –мысленное конструирование идеальных объектов, например, таких, как точка, линия, плоскость, горизонт и т.п. При построении идеальных объектов мысленно исключают некие реальные свойства. Этот метод позволяет формулировать эмпирические законы на языке науки.

· Формализация – метод изучения некоторых областей знания в формализованных системах с помощью искусственных языков. Среди этих языков можно назвать языки логики, математики, теоретической физики, химии и др. Формализация строится на основе абстрагирования и идеализации и рассматривается как знаковое моделирование.

В процессе научного познания используют исторический и логический методы познания. Объект познания всегда находится в движении, развитии, имеет свою историю. Принцип историзма требует учитывать любые изменения объекта – существенные и несущественные, необходимые и случайные, количественные и качественные, объективные и субъективные. Этот принцип очень важен для исследований в исторических науках, которые опираются на конкретные факты, события, особенности того или иного народа или страны.

Логический метод познания отвлекается от частностей и несущественного, опускает случайности. При помощи этого метода выявляются закономерности того или иного явления или процесса, раскрываются его существенные стороны. Этот метод позволяет обнаружить тенденции развития того или иного сложного явления или процесса. Он применяется в теоретических науках: теории государства и права, экономической теории и др. Логический и исторический методы нераздельны, существуют в единстве и дополняют друг друга.

Процесс научного теоретического познания представляет собой восхождение от абстрактного (лат. abstractio - отвлечение) к конкретному (лат. concretus -сгущенный, сросшийся). В теории познания под абстрактным мыслится неполное, одностороннее знание, выраженное в понятиях и категориях, содержанием которых являются отдельные стороны объекта. Конкретное есть – всестороннее и полное знание, которое отражает объект в совокупности всех сторон и связей. В теоретическом познании присутствует и обратный процесс перехода от конкретного к абстрактному . Оба процесса представляют единство, где ведущей стороной является восхождение от абстрактного к конкретному, а необходимым моментом – обратный процесс, опираясь на который знание движется к более полному и всестороннему знанию.

Научное познание осуществляется при помощи таких форм мышления, как понятие, суждение, умозаключение, сформулированные наукой принципы, законы, категории . Более сложными формами познания являются проблема , гипотеза, теория .

· Проблема (греч. problema – преграда, трудность, задача) – объективно возникающий в познании вопрос или комплекс вопросов, решение которых представляет существенный практический или теоретический интерес. Появление проблемы, когда новые явления, ранее неизвестные факты требуют своего объяснения, необходимо присуще развитию научного познания. «Мы никогда не должны забывать, - писал французский физик - теоретик Луи де Бройль (1892 -1987), - что каждый успех нашего познания ставит больше проблем, чем решает, и что в этой области каждая новая открытая земля позволяет предполагать о существовании еще неизвестных нам необъятных континентов».

· Гипотеза (греч. hypothesis - основа, предположение) – обоснованное предположение, выдвигаемое с целью выяснения закономерностей и причин исследуемых явлений. Развитие гипотезы осуществляется как: построение (накопление, анализ и обобщение фактов, выдвижение предположения для их объяснения); проверка (дедуктивное выведение следствий, вытекающих из гипотезы, и сопоставление следствий с фактами); доказательство (практическая и теоретическая проверка полученных выводов).

· Теория (греч. theoria - рассмотрение, исследование) – форма организованного достоверного знания о некоторой предметной области, описывающая, объясняющая и предсказывающая функционирование и развитие относящихся к данной области объектов.

В познании в целом и в научном познании, в частности, обязательно присутствует социально-оценочный момент. Субъект познавательной деятельности – отдельный ученый или сообщество ученых является частью того или иного общества, нации, народа, социального слоя. Поэтому ему присущи определенные социальные ценности, составляющие элемент мировоззрения, в пределах которых осуществляется творческая деятельность. В области естественных и технических наук социально-ценностная позиция оказывает, например, влияние на отбор информации, выбор проблематики исследования и

т. п. Так, в настоящее время глубокую социальную значимость приобретают экологические проблемы, генная инженерия, что и вызывает большой интерес к их решению со стороны научного сообщества. Несмотря на наличие в познании социально-ценностных моментов, в естественных и технических науках ведущими сторонами познания является объективность и рациональность в широком смысле слова.

Особое место социально-ценностная позиция занимает в социально-гуманитарном познании. Если естественные и технические науки оперируют с предметами, субъект познает объект , то в социальном познании субъект познает субъект . В социально-гуманитарном познании глубина понимания того или иного социального процесса во многом определяется эмоциональным, социально-ценностным отношением к социальной реальности. Объективный и ценностный подход находятся в одном ряду. В связи с этим возникают вопросы: «Возможно ли достижение истины в социальном познании? Можно ли в границах этого познания отличить истину от лжи?». По поводу решения данной проблемы высказывалось и высказывается довольно много разных, иногда противоположных, точек зрения. Наиболее приемлемой представляется концепция, согласно которой истина достигается в случае точного, верного признания исторического факта. Ложь появляется в случае искажения факта или его умалчивания. «Эпиграфом к истории я бы написал: «Ничего не утаю», - замечал Л.Н.Толстой, - Мало того, чтобы прямо не лгать, нужно стараться не лгать отрицательно - умалчивая». Что касается оценки того или иного факта, то она определяется социальными установками, субъектно-ценностными ориентирами, эмоциональным состоянием общества, социальной группы, отдельной личности. В результате, в один и тот же исторический период оценка одного и того же прошлого или настоящего факта может быть различной, а иногда и прот

Учитывается или нет данная публикация в РИНЦ. Некоторые категории публикаций (например, статьи в реферативных, научно-популярных, информационных журналах) могут быть размещены на платформе сайт, но не учитываются в РИНЦ. Также не учитываются статьи в журналах и сборниках, исключенных из РИНЦ за нарушение научной и издательской этики."> Входит в РИНЦ ® : да	Число цитирований данной публикации из публикаций, входящих в РИНЦ. Сама публикация при этом может и не входить в РИНЦ. Для сборников статей и книг, индексируемых в РИНЦ на уровне отдельных глав, указывается суммарное число цитирований всех статей (глав) и сборника (книги) в целом."> Цитирований в РИНЦ ® : 4
Входит или нет данная публикация в ядро РИНЦ. Ядро РИНЦ включает все статьи, опубликованные в журналах, индексируемых в базах данных Web of Science Core Collection, Scopus или Russian Science Citation Index (RSCI)."> Входит в ядро РИНЦ ® : нет	Число цитирований данной публикации из публикаций, входящих в ядро РИНЦ. Сама публикация при этом может не входить в ядро РИНЦ. Для сборников статей и книг, индексируемых в РИНЦ на уровне отдельных глав, указывается суммарное число цитирований всех статей (глав) и сборника (книги) в целом."> Цитирований из ядра РИНЦ ® : 0
Цитируемость, нормализованная по журналу, рассчитывается путем деления числа цитирований, полученных данной статьей, на среднее число цитирований, полученных статьями такого же типа в этом же журнале, опубликованных в этом же году. Показывает, насколько уровень данной статьи выше или ниже среднего уровня статей журнала, в котором она опубликована. Рассчитывается, если для журнала в РИНЦ есть полный набор выпусков за данный год. Для статей текущего года показатель не рассчитывается."> Норм. цитируемость по журналу: 3,385	Пятилетний импакт-фактор журнала, в котором была опубликована статья, за 2018 год."> Импакт-фактор журнала в РИНЦ: 0,172
Цитируемость, нормализованная по тематическому направлению, рассчитывается путем деления числа цитирований, полученных данной публикацией, на среднее число цитирований, полученных публикациями такого же типа этого же тематического направления, изданных в этом же году. Показывает, насколько уровень данной публикации выше или ниже среднего уровня других публикаций в этой же области науки. Для публикаций текущего года показатель не рассчитывается."> Норм. цитируемость по направлению: 2,637